С.М. Эйзенштейн. Из книги «Мемуары»

Foreword

<...> Имя Пруста было принято в двадцатых-тридцатых годах произносить на одном дыхании с именем Джойса. И если Джойс — воистину колосс, чье величие переживет и моду, и нездоровый успех скандала от чрезмерно откровенных страниц «Улисса», и цензурные запреты, и затишье моды, и временное невнимание к его памяти, Марсель Пруст же не больше чем временно занимающий место, которое перескакивает в последующие годы к Селину, а позже к Жану-Полю Сартру. <...>

[«Мастерство Гоголя»]

<...> Белый пишет для издательства книгу о Гоголе.

Белый прочтет отрывки из нее в помещении главного редактора¹. Для малого круга избранных лиц.

Несколько недель спустя в угловой комнате редакции я впервые вижу (и слышу) этого замечательного старика. <...>

Чудо. Чудо.

Чудо кропотливости и внимания.

Чудо бережности и уважения.

Чудо прозорливости и поэтического сродства с душою автора.

Дальше как во сне или в вихре видения. Я робко подхожу к чародею.

Выясняется, он знает меня давно по картинам.

Спрашиваю его, почему в великолепном столбце авторов (Гоголь и Блок, Гоголь и Белый, Гоголь и Маяковский) нет строчки: Гоголь и Джойс. Поразительная схожесть в методе письма этого малоросса, ставшего крупнейшим русским писателем, с этим ирландцем, ставшим гордостью английской словесности, меня давно удивляла. Джойса Белый не знает. <...>

Ключи счастья. (Второе письмо о цвете)

<...> А со строем лейтмотива и контрапункта я знакомился среди подножий еще более гигантских дерев — знаменитых «красных деревьев» окрестностей Сан-Франциско. В их прохладной тени я отдыхал неделю от знойной сутолоки и суеты Голливуда², вгрызаясь в сладкие плоды познания и тонкой отравы «Улисса» Джойса и комментариев к нему Стюарта Гилберта³.

1930 года. Осень.

Наглядную ощутимость техники музыкального контрапункта я осваивал по... литературе. Это, вероятно, было и правильно, и закономерно. Потому что шел я к нему от владения контрапунктом зрительным. А двигался к завоеванию контрапункта не музыкального, но звукозрительного. Мне нужны были данные контрапункта, отдельные от привычного и обычного — от мира звуков. Данные в таком виде, чтобы послужить костяком в структурах новых и беспрецедентных. И распасовка по литературному образцу была очень кстати. Тем более что кусок литературы в руках у меня был примечательный. И построенный не просто «музыкально», но строго по музыкальному канону — точно по принципу «Fuga per canonem». Эпизод «Сирен» из романа Джойса «Улисс». У подножия гигантских дерев прыгали миниатюрные белки, разгрызая орешки. Вершины гигантских красных деревьев исчезали в голубом небе. И сложные ходы закономерно затейливой конструкции прозы наиболее музыкальной из глав запрещенного американской цензурой романа ирландского автора постепенно нашептывали мне на ухо тайны строения музыкальных структур. Сплетающейся игрой отсветов золота и бронзы соответствующих шевелюр двух девушек, мисс Лидии Даус и мисс Мины Кэннеди, вступает в действие эта глава. Место действия: Ормонд-ресторан. Девушки работают в баре. Но не только в девушках, посетителях и потенциальной драме предчувствий интерес событий в баре ресторана Ормонд. Интерес в том, что этот сложный клубок разных личных переживаний разного склада персонажей разбегается в строгий узор музыкального письма. <...>

[1946]
(№ 715, 716)

Примечания

1. Доклад «Основные особенности творчества Гоголя» был прочитан А. Белым в 1934 г. в Государственном издательстве художественной литературы (ГИХЛ), выпустившем в том же году его книгу «Мастерство Гоголя».

2. В Голливуде С.М. Эйзенштейн занимался режиссерской разработкой сценария фильма «Американская трагедия» по роману Т. Драйзера, в котором хотел джойсовскую технику «внутреннего монолога» перевести на язык кино. Фирма «Парамаунт», имевшая претензии к идейному содержанию фильма, расторгла договор об экранизации.

3. Гилберт, Стюарт — судья по профессии; сблизился с Джойсом в 1927 г. в Париже, когда вышел в отставку после многолетней службы в Бирме. Принимал участие в переводе «Улисса» на французский язык. Автор книги «Улисс» Джеймса Джойса: Исследование» (Gilbert S. Joyce's Ulysses: A Study. London: Faber a. Faber, 1930), в которой, по желанию Джойса, дал трактовку романа в соответствии с составленной писателем в 1921 г. схемой, поясняющей его структуру и замысел, смысловую нагрузку и строение эпизодов, аналогии с гомеровской «Одиссеей». Что-то здесь может восприниматься как натяжка, например, соотнесение каждого эпизода с определенным органом человеческого тела, а кроме того, с определенной наукой или искусством, цветом и символом. Это дало основание некоторым писателям и критикам, включая В.В. Набокова, не принимать всерьез теоретические построения Джойса и добросовестное следование им Гилберта (см. лекцию Набокова об «Улиссе» в этом разделе). Тем более что наличествовала еще одна схема, датируемая 1920 г. По словам Набокова, Джойс в разговоре с ним в конце 1930-х гг. сожалел о существовании работы Гилберта, приравняв ее к своего рода рекламе (см. Ellmann R. James Joyce. Oxford a.o., 1983. P. 616). Вместе с тем нельзя отрицать, что схемы отражают авторское видение «Улисса», и если их не абсолютизировать, помогают ориентироваться в лабиринтах романа.

С.М. Эйзенштейн, как следует из его воспоминаний, прочитал книгу Гилберта в год ее публикации и отнесся к ней с полным доверием. Во всяком случае, разбирая 11 эпизод «Улисса», в журнальном варианте именовавшийся «Сирены» и, согласно авторской схеме, моделирующий музыкальную форму «фуга с каноном», он постоянно ссылается на Гилберта и цитирует его, называя «вернейшим комментатором».