К.Б. Радек. Из доклада «Современная мировая литература и задачи пролетарского искусства»

7. Джеймс Джойс или социалистический реализм?¹

<...> Начались поиски новой формы. Два имени выражают наилучше новые пути, по которым буржуазные художники пытаются создать крупные образы. Один из них — это Пруст. Он хочет дать психологию своих героев, героев французских салонов, тонко распластав их душу, тонко разрезав их клетки, принюхиваясь ко всякому их движению. Скальпель анализа должен показать душу человека, независимо от того, что он, к чему он стремится.

У Пруста старый мир, как пес паршивый, не способный уже ни к какому действию, лежит на солнце и бесконечно облизывает свою паршу. <...>

Другой герой современной буржуазной литературы — Джемс Джойс, неизвестный широким массам даже буржуазных читателей, таинственный автор «Улисса» — книги, о которой буржуазная литература больше говорит и шумит, чем ее читает.

В чем своеобразие Джемса Джойса? Он пытается показать день своих героев, движение за движением, движение тела, движение мысли, движение чувств во всех их оттенках — от сознательных до поднимающихся к горлу, как спазма. Он кинематографически снимает жизнь своего героя с величайшей кропотливостью, ничего не пропуская.

Мысль цепляется за мысль; если она ведет в сторону, автор бежит за ней. В пьяном виде герой подвергается галлюцинации. Автор врывается в ход своего рассказа и передает эти галлюцинации. Больше 800 страниц посвящено одному дню героя.

Мы не будем говорить о том, что есть наносного у Джойса, о том, как он окружает действия и мысли своих героев сложнейшей паутиной аллегорий, мифологических воспоминаний, о всех этих фантасмагориях из дома сумасшедших. Мы присмотримся к существу «нового метода», который доводит натурализм до клиники, романтизм и символизм — до бреда.

В чем основа Джойса? Основа его в убеждении, что нет ничего в жизни крупного — нет крупных событий, нет крупных людей, нет крупных идей, и писатель может дать картину жизни, именно взяв «любого героя в любой день» и пересняв его тщательно. Куча навоза, в которой копошатся черви, заснятая кинематографическим аппаратом через микроскоп, — вот Джойс. Но достаточно продумать картину, которую он дает, чтобы видеть, что она не годится даже для тех никчемных героев в той никчемной жизни, которую он рисует. Действие романа происходит в Ирландии в 1916 г.².

Мелкие буржуа, которых он дает, — ирландские типы, хотя и претендующие на общечеловеческое значение. Но Блюмы и Дедалюсы, за которыми автор следит в уборной, в публичном доме, в кабаке, не переставая быть мелкими буржуа, принимали участие в ирландском восстании 1916 г. Мелкие буржуа представляют глубоко противоречивое явление, и, чтобы дать образ мелкого буржуа, надо дать его в совокупности его отношений к жизни.

Джойс, якобы беспристрастно дающий образ мелкого буржуа, якобы следящий за всяким движением своего героя, не просто регистратор жизни, он выбрал кусок этой жизни, который изображает. Его выбор зависит именно от того, что весь мир умещается у него между шкафом, полным средневековых книг, публичным домом и кабаком. Национально-революционное движение ирландской мелкой буржуазии для него не существует, поэтому образ, который он дает, несмотря на видимость беспристрастия, неверен.

Но если даже можно подумать на момент, что джойсовский метод пригоден для изображения маленьких, ничтожных, никчемных людей, их дел, мыслей и чувств, — хотя эти люди могут завтра быть участниками великих дел, — то само собой понятно, что этот метод обанкротился бы полностью в тот момент, когда автор подошел бы со своей кинокамерой к великим событиям классовой борьбы, к гигантским столкновениям современного мира. <...>

Нечего говорить, что методом Джойса дать картину революции можно так же успешно, как неводом ловить дредноуты.

Джойс именно потому, что он почти непереводим и неизвестен у нас, вызывает у части наших писателей нездоровый интерес — не скрывается ли что-нибудь за 800 страницами его «Улисса», которые нельзя читать без особых словарей, ибо Джойс пытается создать и собственный язык для выражения отсутствующих у него мыслей и чувств.

В этом интересе к Джойсу бессознательно выражается то же желание правых писателей, приспособившихся к революции, но на деле не понимающих ее величия, уйти от Магнитогорска, Кузнецкстроя, уйти от великих дел нашей страны к «великому искусству» дающему маленькие дела, маленьких людей, убежать от бурного моря революции к застойным водам маленького озера и болотам, в которых живут лягушки.

Советское искусство долго искало творческих путей, долго искало методов своего творчества, ибо оно должно было преодолеть старые традиции в искусстве и нащупать новый путь, ведущий к изображению нашей действительности. Этот путь найден. Методы советского искус-ства найдены, и они адекватны тем задачам, которые ставит себе революционная литература. Лозунг социалистического реализма так прост и так понятен, как прост и понятен был лозунг советов, индустриализации, коллективизации нашей страны. И именно потому что этот лозунг не выдумывал метода, а только выразил назревшие потребности революционного искусства, именно поэтому он сразу был принят и осмыслен, хотя много еще придется поработать, раньше чем мы сумеем его осуществить в великих образах. <...>

1934
(№ 143)

Примечания

1. Доклад был прочитан на Первом всесоюзном съезде советских писателей Несогласие с данной К.Б Радеком оценкой творчества Джойса выразил немецкий писатель и журналист Виланд Герцфельде, выступление которого переводил В Стенич.

2. Ошибка К.Б. Радека. Действие романа происходит 16 июня 1904 г.