2.1. О соотношении номинации и предикации в актах речемыслительной деятельности

Как было показано в параграфе 1.1., то, что Ф. де Соссюр называл «реализацией означаемого», следует понимать как сложный, многоступенчатый процесс, в котором формы языка необходимо Сопутствуют мышлению от начальной фазы зарождения мысли до момента отчуждения и передачи ее слушателю. «Предмет оказывается идеализованным лишь там, где возникает способность активно воссоздать его, опираясь на язык слов и чертежей, способность превращать слово в дело, в вещь» (Ильенков, 1984: 172).

Многомерные и нелинейные структуры нашего мозга можно «перевести» в одномерную и линейно организованную речевую цепочку принципиально различающимися и далеко не тождественными способами и путями, т.е. применяя для этого разные умственные и речевые операции и комбинируя их в разные группировки. Речь идет о номинативной деятельности человека, которая, по словам М.Н. Володиной, представляет собой «процесс активного, творческого восприятия действительности» (Володина, 1998: 29).

Подобное толкование процесса номинации отталкивается от лингвистического учения А.А. Потебни, который предвосхитил многие проблемы современного языкознания: «...речь (высказывание) есть акт творческий, авторский, и, следовательно, до некоторой степени неповторимо — непонятный» (цит. по Безнюк, 1998: 538).

Как указывает Г.В. Колшанский, «сущность номинации заключается не в том, что языковой знак обозначает вещь или каким-то образом соотносится с вещью, а в том, что он репрезентирует некоторую абстракцию как результат познавательной деятельности человека, абстракцию, отображающую диалектическое противоречие единичного и общего реальных предметов и явлений» (Колшанский, 1976: 12).

В приведенном определении делается акцент на отраженный в голове человека образ вещи, представление о ней, некий концепт, в конечном счете — понятие. В этом смысле можно утверждать, что «номинация есть не что иное, как языковое закрепление понятийных признаков, отображающих свойства предметов» (Колшанский, 1976: 19).

Анализируя поведение языкового знака в актах речи и его роль в «динамической структурации обозначений» (Slama-Cazacu, 1957), психолингвисты вносят свой вклад в понимание тех психических операций, которые стоят за использованием слова при наречении объектов и ситуаций мира.

Психолингвистика направляет внимание исследователя на тот факт, что «в значении языкового знака фиксируется не любое знание, а только то, которое получено в определенной познавательной деятельности» (Сорокин, 1979: 78).

Следовательно, в акте номинации получают название лишь те реальные или фиктивные объекты, на которые направлена деятельность человека. Сами объекты могут принадлежать миру внешнему и миру внутреннему, они могут составлять равно принадлежность мира действительного (так, как он есть) и мира вымышленного, выдуманного, но название дается «остановленной» мысли об объекте.

В целом, номинативная деятельность человека представляет собой «речемыслительный процесс, направленный либо на выбор существующего в языке готового обозначения для именуемого явления или мысли об этом явлении, либо на создание подходящего названия для него» (Кубрякова, 1986: 42).

В структуре этого акта различаются замысел говорящего и языковые средства его реализации, причем в речемыслительной деятельности в качестве отправного пункта акта номинации оказывается сложное сплетение интенций говорящего и его личностных смыслов, т.е. индивидуальное смысловое задание говорящего: «В живой программе речевого мышления движение идет ... от мотива, порождающего какую-нибудь мысль, к оформлению самой мысли, к опосредованию ее во внутреннем слове, затем — в значениях внешних слов и, наконец, в словах» (Выготский, 1956: 381).

В соответствии с этим индивидуальным заданием говорящим проводится анализ ситуации, ее расчленение и детализация, выделение с необходимой в силу прагматических установок говорящего степенью точности отдельных подробностей и деталей в описываемой ситуации и т.д.

В достижении прагматических целей номинации важную, а иногда и решающую роль играет эмоциональность речи, т.к. «в эмотивно-экспрессивных вариантах высказываний объем информации значительно больше, чем в нейтральных вариантах» (Шаховский, 1975: 6). При номинации эмоции выполняют функцию «компенсации информационной недостаточности» (Гак, 1997: 89), позволяя понять позицию говорящего, если тот не дает достаточной информации.

Взаимодействие эмоциональных и ментальных состояний подчеркивается разнообразными семантическими и лексикографическими исследованиями, посвященными толкованию эмоций (например, Апресян, 1993). Эмотивная семантика, возникающая в процессе номинации, может быть определена как «опосредованное языком отношение эмоционально-социологизированных представлений человека к окружающему миру» (Шаховский, 1994: 20).

Все перечисленные факторы сказываются на выборе единицы номинации или на ее создании. Чтобы быть единицей номинации, языковая единица должна удовлетворять одному требованию — обозначать, служить названием, выделять именуемое как отдельную сущность и величину, осуществлять номинативную функцию, т.е. репрезентировать выделенный в акте номинации объект средствами языка и заменять далее этот объект его именем в речевой деятельности и в мысленных операциях с объектом.

В современном своем облике ономасиология объединяет единицы номинации со всех уровней строения языка. Она включает единицы номинации любой структурной простоты или, напротив, сложности, любой протяженности, любого генезиса (Кубрякова, 1977, 1984 (а)).

В теории именования, этом прообразе будущей теории номинации, подчеркивалась «орудность» имен, «принцип именования» изучался главным образом на именных классах (Амирова, 1975: 52 и сл.). При этом особая роль отводилась имени существительному. Изучение того, как осуществляется номинативная функция существительными, позволило выйти в сферу детальных классификаций слов этого класса и наметить параметры противопоставления отдельных разрядов существительных. В исследование номинативных функций слова были постепенно втянуты и другие классы слов.

Такой подход был подготовлен в отечественном языкознании традицией рассмотрения частей речи как служащих обозначению разных сущностей предметного мира; особенно ясно он дал знать о себе в трудах академика В.В. Виноградова. В качестве слов-названий им рассматривались четыре кардинальных части речи, специфику которых он усматривал в том, что «этим словам присуща номинативная функция. Они отражают и воплощают в своей структуре предметы, процессы, качества, признаки, числовые связи и отношения, обстоятельственные и качественно-обстоятельственные определения и отношения вещей, признаков и процессов действительности и применяются к ним, указывают на них, их обозначают» (Виноградов, 1972: 28). Этот плодотворный подход во многом способствовал определению номинативной специфики слов разных частей речи и классификации словесных знаков по выполняемым ими функциям (Уфимцева, 1974).

В соответствии с традицией, намеченной В.В. Виноградовым, чешские ученые (Й. Вахек, Б. Гавранек, Й.М. Коржинек, В. Матезиус, В. Скаличка, Б. Трнка и др.), внесшие заметный вклад в развитие ономасиологических концепций, справедливо указали на тот факт, что в Качестве единиц номинации следует рассматривать не только слова, но и некоторые типы словосочетаний.

Подключение к средствам номинации единиц, эквивалентных слову по способности называть предмет, ввело в сферу ономасиологии аналитические наименования разных типов: производные и сложные слова, несколькословные термины, фразеологические сочетания и обороты, а также разновидности несвободных словосочетаний со связанными значениями (Телия, 1981).

В свою очередь это привело к рассмотрению в рамках теории номинации сложных проблем, относящихся к выделению языковых значений разного типа и к разграничению прямой и косвенной, первичной и вторичной и т.д. номинации.

Работы Б.А. Абрамова, Э.С. Азнауровой, Н.Д. Арутюновой, В.Г. Вариной, В.Г. Гака, Г.В. Колшанского, Е.С. Кубряковой, С.С. Масловой-Лашанской, О.И. Москальской, А.А. Потебни, В.Н. Телия и др. отмечают, что языком именуются не только отдельные предметы, процессы, действия, признаки и т.п., но и целостные события, расчлененные ситуации и т.д.

Понимание того, что наречение действительности может принимать сложные формы, заставило признать, что «в общую теорию номинации (ономатологию), наряду с разделом лексикологии, трактующим наименования отдельных элементов внешнего и внутреннего опыта человека, входит раздел синтаксиса, изучающий способы обозначения целостных событий» (Арутюнова, 1972: 299).

Вышеизложенное дает возможность представить распределение формирующихся у человека личностных смыслов, составляющих канву человеческой мысли, по различным единицам номинации в соответствии с выбираемой симультанно синтаксической схемой будущего высказывания, что наглядно демонстрирует следующая таблица, предложенная Е.С. Кубряковой (Кубрякова, 1986: 43):

Таблица № 1.

Таблица выделяет лексикон как хранителя готовых единиц номинации: определенному набору смыслов ищется коррелятивное ему слово или другая покрывающая его единица номинации. Поиск, не приносящий желаемых результатов, сказывается на необходимости создания надлежащей единицы номинации. Это приводит в действие механизмы порождения (деривации) единиц (см. в таблице — словообразование, малый синтаксис, большой синтаксис).

Выделение свойства предикативности языковой единицы соответствует выражению этой единицей отношения, реляции, связи.

В акте предикации фиксируются соответственно прагматической или познавательной установке говорящего предметы и процессы в их реальных связях и отношениях, причем величины, между которыми подобная связь устанавливается, разведены и обычно дифференцируются.

Следовательно, непредикативная единица (простое слово) нужна для фиксации пучка смыслов, соответствующих отражению единого (одного и отдельного) объекта, а предикативная единица (производное и сложное слово, словосочетание или предложение), напротив, для фиксации отраженных в голове человека связей между объектами. Или, как пишет Е.Л. Кривченко, номинация связана с классифицирующей деятельностью, и функцией ее является фиксация элементов опыта. Предикация связана с коммуникативной деятельностью, и функцией ее является создание коммуникативных единиц (Кривченко, 1982: 44).

В этой связи предложение рассматривается как сложный, полный знак, непосредственно соотнесенный с событием, ситуацией, простое слово же — как знак частичный, соотнесенный с ситуацией только при включении его в предложение. В отечественном языкознании эта мысль полнее всего выражена в работах В.Г. Гака, исследовавшего в сопоставительном плане семантическую структуру предложения русского и французского языков (Гак, 1965).

В.Г. Гак полагает, что «референтом высказывания является ситуация¹, т.е. совокупность элементов, присутствующих в сознании говорящего в объективной действительности, в момент «сказывания» и обусловливающих в определенной мере отбор языковых элементов при формировании самого высказывания» (Гак, 1973: 358). Приведем для сравнения следующие слова В.C. Храковского: «Смысловая структура предложения представляет собой вырезанный и обработанный мыслью и языком фрагмент действительности, который принято называть индивидуальной денотативной ситуацией или событием» (Храковский, 1972: 5).

Многие лингвисты не избежали образно-ассоциативной интерпретации предложения. Так, А. Дмитревский определил его как «драму мысли», в которой сказуемое, являющееся единственным главным членом предложения, воплощает собой действие драмы, «дополнения» (субстантивные члены, в число которых он включал и подлежащее) напоминают действующих лиц сцены, а обстоятельства рисуют обстановку. Л. Теньер уподобил предложение драме в миниатюре, которая разыгрывается между ее участниками. Л. Витгенштейн предпочел образ чего-то спрутообразного, щупальца которого касаются реалий-референтов. Г. Фреге ввел понятие насыщенности предикатов как их отличительной от предметов черты.

Вышеизложенное позволяет утверждать, что денотатом предложения в отличие от денотата слова (существительного) в принципе не может быть «вещь», конкретный предмет. В этом смысле номинация события может быть противопоставлена номинации предмета: «Если слово именует вещь, то высказывание квалифицирует вещь или процесс с точки зрения познания человека» (Колшанский, 1981: 4)².

В качестве референта простого слова — отдельно взятый объект, в качестве референта предикативной единицы — связи между отдельными объектами или между объектом и его признаками и т.п., т.е. определенным образом осмысленная ситуация.

Граница между указанными единицами номинации фактически соответствует глубокому различию в способах представления значения обозначаемых. В простых номинативных единицах прямые (непереносные) значения слов представлены целостно; угадать значение невозможно, его надо знать. В номинативных комплексах (производных и сложных словах, словосочетаниях и предложениях) — значение представлено расчлененно (дискретно), «по частям»; оно «выводимо» и легко угадывается при знании соответствующих частей или же модели в целом.

Таким образом, «в примарных обозначениях опыт человека не эксплицирован, во вторичных — так или иначе выведен наружу» (Роль, 1988: 155).

Остановимся подробнее на этом положении в следующем параграфе, заметив одновременно, что существование единиц номинации разных типов и разной структуры, разной протяженности и уровневой принадлежности, разного функционального назначения и по-разному членящих действительность, наконец, различных по типам передаваемых ими значений позволяет выбрать подходящую форму для любой формирующейся мысли.

Примечания

1. Многообразие исследований этой проблемы отразилось на разнообразии терминологии:

•«положение дел» (В.А. Белошапкова, С.Д. Кацнельсон);
•«событие» (В.Г. Гак, С.Д. Кацнельсон, Т.П. Ломтев);
•«ситуация» (Н.Д. Арутюнова, В.Г. Гак, Т.А. Колосова, Г.Г. Сильницкий, И.П. Сусов, Т.А. Тулина, М.И. Черемисина и многие др.);
•«пропозиция» (Н.Д. Арутюнова, В.А. Белошапкова, C.В. Крамских, Т.В. Шмелева и др.);
•«факт» (Н.Д. Арутюнова, В.А. Белошапкова, М.И. Черемисина);
•«сцена», «прототипная сцена» (Ч. Филлмор);
•«драма в миниатюре» (Л. Теньер);
• а также «явление», «действие», «процесс» и некоторые другие.

2. Функции выделения и характеристики предмета различались уже древнеиндийскими, китайскими и греческими мыслителями. Пока эти функции не были разграничены, неокрепшая философская мысль не могла освоиться с сущностью предложения. Затруднения, возникавшие при этом, отчетливо видны в рассуждениях мегарской школы. О каждом предмете, говорили мегарики, можно высказать лишь то, чем он является: о лошади — что это «лошадь», о беге — что это «бег». Как же можно сказать о лошади, что она бежит, коль скоро понятие «лошадности» и «бега» не совпадают? А если эти понятия совпадают, то как можем мы приписывать «бег» не только лошади, но также льву и собаке? И общий вывод: «называть данный предмет можно только одним единственным, ему присущим именем» (догма Антисфена). Аналогичные рассуждения можно встретить и в китайской философии. Так, Гунсунь Лун утверждал, что белая лошадь — это не лошадь.

Выход из затруднений был найден с разграничением функций именования и характеристики. Возражая Антисфену, Аристотель обращал внимание на то, что, говоря человек слепой, мы вовсе не утверждаем, что человек и слепота одно и то же. Слово слепота выражает некую сущность, тогда как слово слепой устанавливает связь одного понятия с другим (Кацнельсон, 1965).