3.4.1. Чтение Джойса как перевод

В джойсоведении позиция Фрица Сенна, признанного авторитета в академических кругах, остаётся неизменной: исследование Джойса имеет значение, когда оно привязано к конкретному тексту, а не является поводом для теоретизирования.

Для понимания Джойса, считает Сенн, теории малоинтересны. Он критикует джойсоведов за фрагментарность и ратует за расширение горизонта исследования через, например, чтение Джойса в культуре. Сенн выступает в роли комментатора, пытающегося охватить всего Джойса в тонких наблюдениях, которые учат читателя различать многообразие джойсовских колебаний смысла. Сенн признаёт, что, как и в жизни, так и в творчестве Джойса «захватывало» (provection = carried-away-ness) [Senn 1995: 37]. Он вводит понятие провективности (Lat. pro-vehere), под которым понимает выход за пределы для движения вперёд. Ссылаясь на Вергилия, создателя эпической поэмы нового образца, Сенн подчёркивает, что от римлян унаследовано понимание захватывающей речи. По Сенну, провекция — это движение вперёд в заданном направлении, с возможным отклонением (девиацией). Характеристики провекции, по Сенну, включают в себя аугментацию (приращение, усиление), интенсификацию, гипертрофию, упрощение и дивергенцию как изменение, диварикацию (разветвление) и отклонение от нормы.

Сенн указывает, что включение Джойсом нового элемента служит сигналом, предвещающим нечто другое. Когда накапливается «отклоняющееся», происходит гипертрофия. Сенн полагает, что вектор провективности может быть обозначен изогнутой стрелочкой, указывающей на бифуркацию (приобретение нового качества в динамической системе). Бифуркационными Сенн считает векторы обучения и справедливости в первой главе «Портрета», грех во второй, христианскую чистоту и порядок в третьей, творчество в четвёртой и ссылку (изгнание) в пятой [Senn 1995: 41]. При этом Сенн замечает, что точки бифуркации могут быть разными у разных читателей. Среди возможных авторских сигналов Сенн выделяет появление у Джойса слова несоразмерной длины. Другим сигналом служит употребление аллюзий в неадекватных позициях. Например, Маллиган бреется, сопровождая процесс аллюзиями на мессу. Сенн подчёркивает, что приём расширения был известен задолго до Джойса. Однако Джойс нашёл новые пути обоснования его в своих текстах. В «Цирцее» Джойс выходит за пределы собственного «Улисса», считает Сенн, поскольку все ограничения сняты ради всепроникающей провекции. С одной стороны, «Цирцея» опирается на все предшествующие ей эпизоды, а с другой, она определяет новый вектор для конструирования последующих эпизодов.

Что касается «Поминок», Сенн убеждён в том, что этот текст строится герменевтической (толкование постигаемых смыслов и значений) провекцией, которая многовекторна и суммирована самим Джойсом в индивидуально-авторском словосочетании Jungfraud's Messongebook [FW: 460.20]. Сенн предлагает такую трактовку: явная отсылка к Юнгу и Фрейду указывает на девственницу (нем. Jungfrau) и книгу посланий, одновременно книгу, которую можно взять к мессе (нем. Messe). Тогда «девственница» постигается в смысле «Дева» (дева Мария). И всё это может быть «обманом», объяснением сновидений (songe) Юнгом и Фрейдом (Jungfraud). Человек соединяется со сном, выдумкой. Тогда возникает ассоциация с песней и песенником. Сенн сознаётся, чтобы толкования доливают новое вино в старые меха. Однако он признаёт, что подобное разложение смыслов в «Поминках» мало что даёт для восприятия целого. Специфическим для данного текста Сенн называет «kaleidoscopic splurges» [Senn 1995: 49], то есть калейдоскопические «бахвальства» в форме вербальных излишеств, например:

Totalled in toldteld and teldtold in tittletell tattle [FW: 597.8].

В этом предложении Сенн усматривает замысловатое расширение. Симметрия возрастает с развёртыванием предложения, так как toldteld зеркально отражает teldtold, в то время как totaled развёртывается в два слова tittletell tattle [Senn 1995: 50]. Сенн правильно указывает на ассоциативность между обобщённостью (totalled = total, all, told) и нечто микроскопическим, маленьким (tittle). Согласно Сенну, всеобщее (ещё в античной философии усматривалось в первоначале) распадается на фрагменты рассказываемых историй, т. е. книга вторит себе самой. Сенн подчёркивает, что нет ничего нового и в концентрациях на «энергиях целого процесса — усилении/ увеличении и крошечных взрывах» (перевод мой — Е. Фоменко) [Senn 1995: 50]. По Гегелю, без всеобщего (идеи) вообще нет ни одной мысли, поскольку конкретное всеобщее есть душа единичного.

Нам близко высказывание Сенна о том, что у Джойса нечто накапливается, на одном фундаменте устанавливается другой, по отношению к первому как нечто другое, и так до бесконечности [Senn 1995: 50]. Иными словами, провекция направляется нечто подобным, которое одновременно аналогично и содержит потенциал изменения вектора движения.

Дадим нашу трактовку сентенции [FW: 597.8].

Всеохватность вытекает у Джойса из неустанно «становящегося потока» жизни: The untireties of livesliving being the one substrance of a sreambecoming. Totalled... [FW: 597.7—8]. Далее поясняется, что в мире существуют дихотомии — восток и запад, правильное и неправильное, сон и пробуждение и тому подобное. В «Мёртвых», например, Джойс использует дихотомию географическую, описывая воды реки Шэннон, самой длинной в Ирландии реки, которая является естественным водоразделом между восточной и западной частью острова.

В рассуждениях в абсолютном конце предложения появляется наречие through (как уже говорилось, джойсовский вектор движения): and all-a-dreams perhapsing under lacksloop at last are through [FW: 597.20]. Человек называется livesliving being (живёт-живущий и проживающий жизни в одновременности и того, и другого). Превращение в поток можно связать с неизбежностью человеческой кончины, цикличности рождения и смерти. Тогда рассказываемые истории являются вариантами отдельных преходящих, проживаемых и переживаемых человеческих жизней. Лексема teld происходит из протогерманского telda «шатёр». В древнеанглийском языке слово teld также имело значение Моисеева шатра, скинии собрания (tabernacle). Тогда имеется в виду Божье откровение, напоминание о разговоре Моисея с Богом лицом к лицу (teldtold), проходящее сквозь века Божье слово. В английском языке лексема tattle означает «судачить» (= толковать, мозговать, рядить). Лексема tittle вторит Матфею 5: 18: Till heaven and earth pass, one job or one tittle shall in a wise pass from the law... (в русском переводе: доколе не пройдёт небо и земля, ни одна нота или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё). В Матфее 5:18 йота и черта могут обозначать как двенадцать заповедей, так и крест (черта — поперечный брус креста). В английском языке tittle имеет значение «малейшая частица, диакритический знак». Диакритические знаки загромождают письмо мелкими, но важными деталями. Например, totalled раскладывается на total + all + led, что асимметрично toldteld через формы причастия прошедшего времени. Возможно, речь идёт о первокниге, христианских истоках, из которых вырастает христианская культура (Богом ведомые, ведомые сказанным в шатре в многократном обобщении рассказываемых деталей). Аналогично раскладывается новообразование tittletell (= tittle, little, let, tell). Возможное толкование: подхватывание СЛОВА (Of him that walked the waves [U: 39]) мельчайшими деталями человеческого творчества.

Сенн полагает, что чтение Джойса может быть как провективным, так и его противоположностью — «девективным» (devection, deflation «выкачивание»). В провекции нарастает вектор усложнения, а в девекции уменьшается. В качестве примера Сенн приводит последний эпизод «Улисса», который, на его взгляд, является простейшим в книге. За счёт антиклимакса эффект «выкачивания» создаётся в эпизоде «Циклопы». Более того, Сенн полагает, что на содержательном уровне девекция является темой «Дублинцев», с первых строк которых паралич отрицает выздоровление. Аналогично в «Улиссе» Стивен удаляется из повествования, оставляя читателя в неведении об его возможных отношениях с Молли и своей литературной карьере [Senn 1995: 52].

Сенн убеждён, что у Джойса прослеживается схема, конструкт, матрица, концепт, гештальт, конфигурация, которыми удерживается целое. Например, техниками поддержания конструкта являются повторы, кроссреференции, калейдоскопические пермутации мотивов — все они, по мысли Сенна, когнитивно поддерживают круговорот. Сенн считает, что схематические симметрии у Джойса перевёрнуты, абстрактны и концептуальны. «Нестор», самый короткий эпизод в «Улиссе», уравновешивает «Итаку», второй по длине эпизод. Сенн проводит параллель между деяниями Дедала, например, построенным им лабиринтом, и хитростью осторожного Одиссея. Одиссей хотел вернуться домой, но продолжал кружить по пути домой, отдаваясь и любви к плаванию, и подчиняясь обстоятельствам. Провективно, думает Сенн, двигается по текстам Джойса читатель, используя свою интуицию. Читая «Поминки», указывает Сенн, надо помнить, что, несмотря на всю их децентрализацию, они централизуют все традиционные периферии. Чтение «Поминок» — погружение и открытие языкотворчества Джойса, усилие, направленное на понимание, так называемый «семантический перевод» [Senn 1995: 228]. В свойственной ему манере Сенн изобретает понятие «гиполектическое значение», которое мог бы вскрыть и вскрывает ставший анахронизмом, отживший свой век скрупулёзный читатель, который не боится ошибиться, поскольку является комментатором [Senn 1995: 229]. Сенн верно пишет, что провективное чтение заставляет читателя оторваться от отдельных слов, глоссариев, погрузиться в дискурсивный поток Джойса, в котором даже эксперты легко теряются, только приближаясь к ускальзываемой сути [Senn 1995: 236].

Продолжая Сенна, Т. Конли высказывает мысль, что интерпретация «Поминок» Джойса отличается от традиционного чтения, поскольку осуществляется путём проб и ошибок. Он называет «Поминки» лексической и литературной центрифугой, самопорождающим текстом, чтение которого бесконечно [Conley 2003].

Важно подчеркнуть, что Сенн понимает, что ни привычное панорамное, ни скрупулёзное чтение, в частности, «Поминок», не дают желанного эффекта. Для Сенна чтение как перевод предполагает вхождение в художественный дискурс, где в одном потоке — и автор, и читатель, и само художественное произведение. Джойс не разделял чтение и письмо, равно как и не отрицал влияния предшественников на своё творчество. Он верил в то, что «Поминки» — это книга, сотканная человечеством [McKenna 2012: 67].

В многоязычии джойсовских текстов читатель сталкивается с внутренним переводом, когда иноязычное слово нужно «вернуть» англоязычному тексту, восстановив родную форму. Смешение алфавитов остро ощущается читателем, для которого кириллица — родной алфавит.

В упоминании Евклида в связи с гномоном в «Дублинцах», Сенн останавливается на имени Евклида, прочитывая его как «good (eu) key (kleides) [Senn 2014: 117—118]; с одной стороны, евклидова геометрия есть школьный предмет, а с другой, импликация, скрытое значение — ключ к прочтению.

Сенн подчёркивает, что давая своему тексту заголовок «Улисс», Джойс заявлял о деривативности, культурной транспозиции по отношению к великому Гомеру. Написание имени Улисса является адаптацией к англоязычному дискурсу (Latin Ulixes), именем по природе гибридным (Одиссей, Улис — корень Od- или корень Ul-). Сенн считает, что чтение Джойса как перевод оправдано тем, что у него всё «транс», всё имеет свой вектор движения, который читатель должен найти.

По сути, Сенн говорит об одновременности соприкосновений, рождающих новые смыслы и, тем самым, затрудняющих традиционное чтение. Он понимает чтение как перевод в прямом смысле — вскрытие смыслов в их сетевых конфигурациях, уходящих корнями не только в этимологию языков, но и историю культуры. Это напоминает концепцию внутритекстового читателя, которую развивал Вольфганг Изер, опираясь, в том числе, и на тексты Джеймса Джойса, богатые смысловыми зияниями.