1.1.2. Лингвотипологические критерии идиостиля писателя

В междисциплинарном научном обиходе идиостиль писателя пересекается с идиолектом, индивидуальным стилем, личным стилем, авторским стилем, индивидуально-авторской парадигмой, индивидуальным когнитивным пространством. Терминологическое разнообразие требует пояснения.

Развивая идеи Л.А. Булаховского, В.В. Виноградова, A.A. Шахматова, P.A. Будагова о роли языка и стиля крупных писателей в истории литературных языков, исследователи расходятся в понимании идиолекта и идиостиля писателя. Одни ученые полагают, что идиолект и идиостиль являются понятиями неразрывными [Ермоленко 1999: 304; Жайворонок 1998; Леденева 2001: 38; Тер-Минасова 1980: 182]. Другие считают идиолект базой для идиостиля писателя, который, в свою очередь, понимается как индивидуальный стиль речи [Григорьев 1983: 4; Кристалл, Дейви 1980: 165; Минералов 1999: 29; Риффатер 1980; Ставицька 1986; Хэллидей 1980: 136]. Третьи противопоставляют идиолект, или норму общенародного языка, идиостилю, или индивидуальному стилю писателя [Лисенко 2002]. Ясно, что выдвижение идиолекта или идиостиля зависит от исследовательских задач. В лингвопоэтических работах, например, приоритетно описание идиолекта [Онипенко 2001: 105]. В семиотических трудах под текстовым идиолектом понимаются определенный жанр и эпоха создания текста [Eco 1984: 10].

В исследовательских целях идиолект и идиостиль писателя могут изучаться изолированно, но их нераздельность очевидна. Идиолект присущ любой языковой личности [Langacker 1999: 230], а собственный идиолект писателя определяется системой национального языка [Тураева 1994: 106]. Идиостиль писателя, включая в себя идиолект, проявляется в языковой и коммуникативной компетенции, осознанном выборе средств общения, языковом чутье и вкусе [Карасик 2004: 10, 13]. В таком понимании идиостиль писателя есть «индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезентации средствами идиолекта» [Леденева 2001: 40].

В то же время высказывается мнение, что только у крупных писателей идиолект выступает движущей силой развития стилевой системы языка [Жайворонок 1998: 32]. Например, в нормативно-центрической модели языковой личности акцент делается на индивидуальном когнитивном пространстве известного писателя [Карасик 2004: 9, 15].

Проблема идиостиля писателя связана с проблемой существования стиля в тексте, открытой для последующего изучения Шарлем Балли и Пражской лингвистической школой [Гиро 1980: 67; Darbyshire 1979]. Стиль включают в теорию правильного текстообразования [Харвег 1980: 225], в категории [Михель 1980: 271] и стратегии текста [Enkvist 1987: 21]. Интересно, что одно из значений дискурса выводится из индивидуального стиля и языка писателя [Петрова 2003: 126; Ревзина 1999: 32]. По М. Фуко, под автором текста следует понимать принцип группировки дискурсов, источник их значений [Фуко 1996: 62—63].

Трудно возражать тому, что каждый художественный текст воплощает индивидуально-авторское «проникновение в функциональную многозначность языка» [Хэллидей 1980: 136], является глубоко личностным отражением творческой индивидуальности своего автора [Белянин 1988: 23]. Естественно, что крупные писатели предоставляют ценный материал для изучения художественного текста, состояния языка своей эпохи [Будагов 1976: 305; Ярцева 2004: 162]. Как учил В.В. Виноградов, от мастеров слова «тянутся нити аналогий, соответствий, контрастов, родственных связей по всем направлениям, даже в глубь литературного прошлого» [Виноградов 1971: 182].

Но типические стилевые черты создаются усилиями разных писателей. Сочетание образности речи и эмоциональной синтаксической организации текста, синтез авторского плана повествования и речи персонажей, разностильность, использование слов в производных и контекстуальных значениях, сознательная обработка языка, которые называют типическими стилевыми чертами беллетристических текстов XX века [Гальперин 1958: 374375], обнаруживаются не только у крупных писателей. Поэтому точнее говорить об идиостиле писателя как едином авторском, художественном мире [Диброва 1998: 251], языке варианта художественного текста, который взаимодействует с однохронными ему вариантами в разделяемом художественном дискурсе своего времени.

Понятие пространства широко употребляется в лингвистической науке: пространство текста [Селиванова 2002], стилевое пространство [Минералов 1999: 304], ментальное пространство, пространство языка и текста [Кубрякова 2000], художественное пространство [Лотман 1998; Папина 2002: 223], семантическое пространство [Диброва 1998: 250], индивидуальное и коллективное когнитивные пространства [Борисова 2004: 17], коммуникативное пространство [Гаспаров 1996: 295—296; Прохоров 2004: 134—136]. По мысли В.Н. Топорова, в наиболее значимых художественных текстах нового времени генерируется самодовлеющее пространство, которое усваивается в разных направлениях и разными способами [Топоров 1983: 272]. С.А. Борисова полагает, что современные представления исчерпываются перцептивным, реальным и концептуальным пространствами [Борисова 2004: 14]. В полемике о пространствах языка и текста рождается разграничение пространства как среды всего сущего, некой заполненной «пустоты», и пространственной концептуализации, пространственной категоризации человеческого опыта [Кубрякова 1976: 23, 26].

Свести идиостиль писателя к вербальному семиотическому пространству, как предлагает Е.А. Селиванова [Селиванова 2002: 164—165], значит обеднить его, изначально исключить возможность существования других пространств, не обязательно вербальных, которые живут в нем.

Хотя вербальное пространство идиостиля писателя организуется авторским словарем, тезаурусными и ассоциативными рядами, типовыми структурами разных лингвистических уровней [Гиков 2003: 7; Караулов 1981], оно же порождает «пустоты», импликации, скрытые смыслы [Арнольд 1982; Тураева 1994]. Очевидно, что идиостиль писателя — это не только актуализованное вербальное семиотическое пространство, но и то, на что оно выводит, чему преемствует и что осваивает, какой лингвотипологический потенциал накапливает, закреплению каких лингвотипологических принципов в художественном дискурсе своего времени способствует.

В нашем понимании идиостиль писателя не является синонимом ни авторскому или личному стилю писателя, ни индивидуальному стилю писателя. Развивая идею В.А. Кухаренко об индивидуально-авторской парадигме [Кухаренко 1988: 81], мы исходим из идиостиля писателя как носителя вариантных лингвотипологических свойств, свойственных художественному тексту конкретной эпохи.

В нашей концепции экстраполяция понятия идиостиля писателя из литературоведения и лингвопоэтики в лингвотипологию художественного текста имеет следующие теоретические посылки:

1) идиостиль писателя — это текст, внутри которого рождается личность его автора [Бахтин 1997а: 307; Мамардашвили 1997: 149], являющегося центром связности художественного дискурса [Ревзина 1999: 32];

2) идиостиль писателя — это языковой микрокосм, лингвистический универсум [Золотова 1995: 86; Минералов 1999: 21; Eco 1992: 23], сотканный языком дискурс [Робен 1999: 192], хронологически и тематически обусловленная лексико-семантическая целостность [Гиро 1980: 54], индивидуально-авторский язык как вариант данного социума [Кристалл, Дейви 1980: 165];

3) идиостиль писателя — это модификат сферы сознания автора, единство сознания, стоящего за текстами одного автора [Золотова 1995: 85; Кочерган 2003: 13; Чернейко 2002: 451];

4) идиостиль писателя — это «игра художественным пространством», которая несет в себе черты авторского мироощущения [Ноздрина 2004: 13], присущего всем художественным текстам одного автора [Гіков 2003].

Сдвиг исследовательского интереса с типа и жанра художественного текста на идиостиль писателя объясняется тем, .что, во-первых, идиостиль писателя создает единообразный лингвотипологический вариант художественного текста своего времени и, во-вторых, этот идиостиль писателя разделяет лингвотипологические основания художественного дискурса своего времени.

Вышесказанное позволяет заключить, что идиостиль писателя (греч. idios «своеобразный, особый» и лат. stilus, stylus «манера письма) — это коммуникативно-когнитивное пространство языковой личности, создающей художественный дискурс, освоенный ее идиолектом потенциал языка художественной литературы, язык варианта художественного текста, лингвотипологический вариант художественного текста своего времени, моделируемый объект лингвотипологии художественного текста.

Таким образом, лингвотипологическими критериями идиостиля писателя являются следующие: 1)язык идиостиля писателя имеет лингвотипологическую природу, поскольку разделяет с другими идиостилями писателей художественный дискурс эпохи; 2) идиостиль писателя осваивает потенциал современного ему языка художественной литературы; 3) язык идиостиля писателя является носителем единообразного варианта, лингвотипологические основания которого присущи художественному тексту своего времени.