1.1.1. Принципы лингвотипологического описания

Лингвотипология художественного текста, являясь неотъемлемой частью лингвистики художественного текста, имеет свою специфику по сравнению с собственно типологическими исследованиями. Она строится на лингвистических принципах, используя понятие типологического для выяснения закономерностей, которыми динамизируются языковые процессы, закрепляемые в статусе лингвотипологических в художественном тексте определенной эпохи. Каждому этапу в развитии языка художественной литературы свойственны свои лингвотипологические основания, обеспечивающие преемственность эпох.

Типология занимается выявлением и упорядочением различных типов существования объекта, исследует его в единообразии и многообразии, тождестве и несовпадении, инвариантности и вариантности языковых структур [Кацнельсон 2002: 11; Успенский 1962: 7; Языковая номинация 1977: 230]. Из описательной науки современная типология преобразуется в объяснительную науку [Алпатов 1995: 89; Кибрик 1990; Кибрик 1995: 100], круг ее объектов расширяется, открывая перспективы для коммуникативной типологии языков [Николаева 2000: 17]. Включение в их спектр типов текста выдвигает лингвотипологические проблемы на первый план в общей теории текста [Валгина 2004: 112; Кристалл, Дейви 1980: 160; Левицкий 1998; Ляпон 1986; Марков 1998; Швейцер 1991: 37; Sowinski 1983: 63]. Г.А. Золотова верно подмечает: «Не каждый лингвист будет заниматься текстом, но ориентированность языковой единицы на участие в том или ином типе текста составляет ее (единицы) сущностную характеристику, без которой представление языкового строя было бы неполноценным» [Золотова 1995: 97].

Ответвление лингвистической типологии текстов от лингвистической теории текста произошло в 70-е—80-е годы XX века, когда началось коммуникативно-прагматическое изучение текстов разного содержания для их последующей систематизации по типам, видам и жанрам [Богданов 1993: 17; Ванников 1984; Gülich, Raible 1977; Petöfi 1986; Sowinski 1983: 24]. В середине 90-х годов лингвистическая типология текстов распадается на лингвотипологию нехудожественных и художественных текстов. Превалирование в исследовательском материале нехудожественных текстов приводит к тому, что за художественными текстами, во-первых, закрепляется статус вторичных образований и, во-вторых, они отходят на второй план (см. подр.: [Бабенко 1995]).

На рубеже нового тысячелетия, с выдвижением коммуникативно-когнитивного подхода, лингвотипология художественного текста начинает занимать ключевые позиции, чему способствует сближение дисциплин филологического цикла, ориентированных на текст [Toolan 2002]. Проводится мысль о транстипологичности художественного текста, его ассимилятивной способности инкорпорировать инотипные тексты. Убедительно доказывается, что художественный тип текста содержит все, что можно обнаружить в других типах текста, в то время как последние такой способностью не обладают [Лукин 2005: 385; Радбиль 2005: 66].

Основным направлением лингвотипологических исследований художественного текста по-прежнему остаются его подтипы и жанры, вариативность их языковых структур и типичные контексты [Simon-Vandenbergen 2001: 83]. Однако все чаще высказывается мнение о несовпадении типов и жанров художественного текста [Smith 2003: 42], затрудняющих их систематизацию, особенно на современном материале.

Лингвотипология художественного текста берет начало в нарративной типологии Отто Людвига и повествовательной (сюжетной) грамматике В.Я. Проппа. С одной стороны, изучение типологии нарративных форм [Падучева 1996; Banfield 1982; Fludernik 1993] привело ученых к важному выводу о сужении повествовательности в современной беллетристике в пользу «показа» и «сцен» [Ильин 2001: 150—160]. С другой стороны, повествовательной грамматикой был указан путь к построению повествовательных моделей через феномен традиционного [Ricoeur 1991: 24]. Конвенциональные схемы текста получили логическое завершение в теории макроструктур Т.А. ван Дейка и В. Кинча [Дейк 1989; Dijk 1980; Dijk, Kintsch 1983]. Высокую оценку дал макроструктурам А.Д. Швейцер, назвав их ключевой когнитивной структурой текста [Швейцер 1991: 37]. Следует согласиться с К.А. Филипповым в том, что макроструктуры способствуют выявлению типологических признаков текста [Филиппов 2003: 264].

Лингвотипология художественного текста освещает типологическую проблематику с лингвистических позиций. Она продолжает поиски единства лингвистики текста, лингвопоэтики и лингвостилистики, исследуя типологию внутритекстовых отношений [Гвенцадзе 1986; Дискурс іноземної комунікації 2002: 28; Одинцов 2004: 44; Разинкина 2004: 32; Тарасова 2003: 171; Sandig 1986; Weinrich 1976: 174], внутрижанровую типологию [Троянская 1986; Эсалнек 1985; Macauley 2001], типологию композиционных и повествовательных форм [Будагов 1984: 226; Золотова 1995; Падучева 1996; Типология литературного процесса 1979]. Однако синтеза данных, накопленных смежными дисциплинами, в лингвотипологических целях оказывается недостаточно.

Во-первых, встает вопрос о целесообразности переноса текстовых категорий, разработанных в лингвистике текста, на почву лингвотипологии художественного текста. Как известно, число текстовых категорий весьма колеблется, а критерии отнесения к ним не совпадают [Воробьева 1993; Каменская 1990: 42; Папина 2002; Селиванова 2002]. Не отрицая фундаментальности связности текста, на которой В.А. Лукин выстраивает оригинальную концепцию художественного типа текста [Лукин 2005], следует признать, что в целом тексте на первое место выдвигаются категории нелинейного плана, такие как целостность и концептуальность [Beaugrande 1985: 53; Рекало 1996: 5]. В то же время именно в их отношении мнения специалистов расходятся.

Но еще проблематичней оказывается явная тенденция к универсализации текстовых категорий без учета их исторической изменчивости. М.Я. Дымарский прав в том, что общепринятое представление о текстовых категориях идет вразрез с реальностью текстов «не совсем классического типа» [Дымарский 2000: 259]. Приходится констатировать, что хотя лингвистика рубежа веков не исходит из жесткого разграничения синхронии и диахронии [Алпатов 2003: 118], лингвотипология художественного текста должна учитывать эволюцию художественного текста и его категорий.

Во-вторых, лингвистика текста справедливо критикуется за абстрагирование от текстов конкретных писателей [Хендрикс 1980: 188]. По словам M.A.K. Хэллидея, «адекватный анализ индивидуального стиля автора представляет больше ценности, чем просто подсчет лингвистически выделенных единиц» [Хэллидей 1980: 136]. На наш взгляд, лингвотипология художественного текста не может не опираться на индивидуальные проявления художественного текста, потому что в них зарождаются лингвотипологические сдвиги.

В-третьих, лингвотипология художественного текста мыслится в когнитивной сфере целого текста. Она не остается в стороне от разработки концептуального аппарата, необходимого для полной формализации многомерного концептуального пространства текста. Эти вопросы считаются перспективными для лингвистической теории текста [Данилевская 2001: 275; Жаботинская 1997: 8]. Лингвотипология художественного текста ведет собственный поиск коммуникативных свойств текста, опираясь на глобальную структуру текста как важный элемент связности всех типов текста, не только литературных [Хендрикс 1980: 179; Человеческий фактор 1882: 80; Nunan 1993: 125].

Наконец, лингвотипология художественного текста ориентируется на варианты типов текста по структурным, функционально-стилевым, функционально-прагматическим и некоторым другим параметрам, которые также остаются непознанными лингвистической теорией текста [Бабенко, Казарин 2003: 46]. Чем полнее данные о лингвотипологических вариантах художественного текста, тем весомее и достовернее конструируемый на их основе инвариант.

Несмотря на ряд ценных лингвотипологических наблюдений в работах по лингвистике текста [Бєлєхова 2002; Колегаева 1991; Кусько 2001; Власенко 1996; Насалевич 2003; Степанюк 2002], лингвотипология художественного текста не может обойтись без собственного понятийно-категориального аппарата. Примером успешного синтеза методов смежных дисциплин служит лингвопоэтика, в которой сочетанием лингвистического и литературоведческого методов анализа определяется художественная функция каждой лингвистической единицы в линейности речи и нелинейности целого текста [Науменко 2001: 272].

К специфически лингвотипологическим проблемам относятся раскрытие сути художественного типа текста [Лукин 2005: 360] и описание его лингвосемиотической концептосферы [Бабенко, Казарин 2003; Валгина 2004; Гаспаров 1996; Лукин 2005]. В очерченной В.В. Виноградовым традиции изучаются типы языковой организации и приемы конструирования художественного текста [Золотова 1995; Одинцов 2004: 24]. Плодотворна идея о содержательной типологизации текста, оценивающей его культурную целесообразность [Галеева 1999; Галеева 2000: 97].

На сегодняшний день ведущей исследовательской программой в русле лингвотипологии художественного текста является тип текста, под которым понимают эмпирически существующую форму манифестации текстов [Валгина 2004: 112]. Типы текста дифференцируются по разным критериям. К ним относятся глобальная структура текста [Хендрикс 1980: 179; Nunan 1993: 125], социальная регламентация и назначение [Лукин 2005], общая коммуникативная сфера [Билецкая 1992: 115], конфигурация взаимосвязанных элементов в структурах знания и ситуациях [Beaugrande 1980: 107], языковые и когнитивные особенности [Дейк, Кинч 1988: 162]. Е.С. Кубрякова справедливо замечает: «Почти каждый автор, занятый специально лингвистикой текста, считает нужным предпослать своему исследованию то более лаконичное, то более развернутое определение текста, чтобы затем остановиться на перечислении целого набора свойств, который, однако, в конечном счете, не повторяется ни для одного типа текстов» [Кубрякова 2004: 508].

Постепенно преодолевается изолированное изучение типов текста как универсальных форм человеческой коммуникации и жанров текста как совокупности вербальных текстов, выделенных на основе общности структур в однотипных коммуникативных контекстах [Швейцер 1991: 37]. Ответом на развернувшуюся в 80-е годы XX века полемику о типах и жанрах текста [Scherner 1984: 45] стал вывод о генерировании текстовых структур на жанровом уровне, где определяется тип текста [Martin 1992: 505]. Как указывает Ю.В. Ванников, на отдельный жанр текста влияют общие факторы, определяющие тип этого текста [Ванников 1984: 43]. Не отделяя типа от жанра текста, Л.С. Пихтовникова в их единстве видит совокупность отдельных текстов, которые объединены коммуникативным заданием, сходны по композиционной структуре и арсеналу лексико-грамматических средств [Пихтовникова 2001: 220—221].

Идея о типе и жанре малых художественных форм является, несомненно, плодотворной. Короткий рассказ, с его сжатостью формы и содержательной насыщенностью [Мелетинский 1995: 245; Шубин 1974: 53], уменьшением масштаба события [Мелетинский 1990: 239—240; Скобелев 1982; Bayley 1988; Brannigan 1999; Guerra 1992; Loe 1991; Thompson 1989] стал признанным полигоном для решения проблем целого текста [Короткова 2001; Микитюк 2003].

Но эволюция типа и жанра текста бессознательно объективирует лингвистические структуры, принадлежащие разным уровням языка [Кристева 1995: 99]. Более того, типология текстов определенного функционального стиля, как верно замечает В.П. Белянин, «строится каждый раз на фундаменте специфики этого стиля как набора языковых средств, которые помогают оформлять результаты мышления» [Белянин 1988: 43]. Процессы, наблюдаемые в типе и жанре текста, обретают лингвотипологическую значимость не потому, что они ему свойственны, а потому, что протекают в художественном тексте вообще. В пользу сказанного говорит размытость границ типов и жанров в современных беллетристических текстах.

Очевидно, что в лингвотипологическом плане любой тип и жанр художественного текста принципиально является ни чем иным, как художественным типом текста, лишенным непосредственной связи между реальным и возможным миром человека, наделенным эмоциональной функцией, имплицитным по содержанию, неоднозначным по восприятию [Гвенцадзе 1986: 91], сознательно нерегламентированным, полифункциональным и многозначным [Лукин 2005: 355, 360]. В то же время ход художественных ассоциаций, индивидуальное творчество сознания, семантика [Минералов 1999: 20] прослеживаются во всех текстах одного автора [Корман 1978; Мамардашвили 1997] и, следовательно, не определяются типом и жанром художественного текста. Более того, индивидуальные проявления художественного типа текста напрямую зависят от спектра возможностей эпохи и современного писателю литературного языка [Тураева 1994: 106—107].

Таким образом, опирающиеся на постоянные, возведенные в типологическую норму элементы языковой системы [Кристалл, Дейви 1980: 164; Риффатер 1980: 87; Хэллидей 1980: 136] следует искать не в отдельном художественном тексте или совокупности художественных текстов одного типа и жанра, а в идиостиле писателя, язык которого всеми своими художественными текстами регулярно воссоздает художественный тип текста конкретной эпохи.

Вышесказанное позволяет заключить, что лингвотипология художественного текста строится на следующих принципах: во-первых, освещение типологической проблематики с лингвистических позиций; во-вторых, ориентация на лингвотипологические варианты художественного текста; в-третьих, раскрытие сути художественного типа текста и описание его лингвосемиотической концептосферы в понятиях, регулярно воссоздающих художественный тип текста эпохи. Базовым понятием для разрабатываемой концепции лингвотипологии художественного текста является идиостиль писателя.