Геометрический образец: Евклидова модель

Прочтение всего творчества Джойса как аналогии смены представлений человека о мире в начале XX века предлагает Питер Райе в монографии "Джеймс Джойс, хаос и сложность". Он считает, что творчество Джойса отражало движение от Евклидовой модели мира к современной квантовой теории. Подобные идеи возникали и раньше: еще Умберто Эко в "Эстетике Хаосмоса" ("The Aesthetics of Chaosmos" — 168) высказал мысль о порядке хаоса в "Улиссе". Райе, предлагая скорее философский подход, нежели филологический, вычерчивает хитроумные математические схемы, в прямом смысле пытаясь "поверить алгеброй гармонию". В главе, посвященной "Дублинцам", Райе обращает особое внимание на то, что написание рассказа "Милость Божия" совпало по времени с переработкой первого рассказа сборника "Сестры". Он считает, что этот факт "позволяет нам точно датировать тот этап конструирования "Дублинцев", когда Джойс понял, что Евклидова геометрия... может дать и главный мотив его рассказов, и модель для общей формы сборника" (202, 31). При изменении "Сестер" Джойс добавил знаменитый первый абзац, где он подчеркивает необычно звучащие слова "паралич", "гномон", "симония". Если же говорить о "Милости Божией", "мы можем напомнить другое слово, которое "странно звучало в ушах" многих читателей Джойса, необычное слово "quincunx", которое появилось в последних абзацах "Милости Божией"... Quncunx, замечает Дон Гиф форд, есть "фигура из пяти точек, по одной в каждом углу квадрата и с одной в центре, связанная со следами от ран, которые получил Христос на кресте" (202, 32). Кстати, читатель напрасно будет искать в русском переводе "Дублинцев" это латинское слово — оно заменено на "стигмы". Таким образом утрачивается его собственно геометрическое значение. На "геометричности" этого значения построено возражение Райса Гиффорду. Автор "Джеймса Джойса, хаоса и сложности" полагает, что, поскольку "quincunx заполняет геометрическую форму (квадрат), его связь с начальным абзацем "Дублинцев" не в слове "симония" из катехизиса, а в другом необычном слове, обозначающем геометрическую фигуру, "гномон у Евклида" (202, 32). Недостаток концепции Райса в том, что за ее пределами остается самый блестящий рассказ "Дублинцев" — "Мертвые". К тому же, в "Милости Божией" в "богословских" спорах героев используются и другие латинские слова, и в остальных новеллах сборника латинизмы встречаются довольно часто. Однако нельзя не согласиться, что "стремление к совершенству в компоновке материала, конструированию своих произведений явно является определяющей чертой модернизма Джойса, которая связывает его с другими известными писателями-модернистами..." (202, 26). Можно принять "Мертвые" за пятую точку quincunx'a и символически обратиться к ним от имени других новелл сборника: "Присоединялись бы к нам: без четырех углов дом не строится" (новелла "Милость Божия" — 1, 147).

Итак, какие же "образцы" использовал Джойс и что структурировало "Дублинцев", превращая их в единое целое, откуда Джойс не согласен был выкинуть ни единого слова? "Дублинцы" имеют комплексную структуру, где каждый "образец" выполняет свои функции. Использование "Божественной комедии" Данте как первоначального образца (в первых версиях "Сестер" даже содержались прямые указания на "Божественную комедию") позволяет Джойсу написать главу из духовной истории его страны, переплетая образы Данте и свои собственные, навеянные историей и мифологией Ирландии (так, образ скованного льдом дантовского Ада не случайно выбран Джойсом для последнего рассказа — в ирландской мифологии Ад тоже связан с холодом). Но грех предательства амбивалентен у Джойса: "Дублинцы" пронизаны эскапистскими мотивами, и презрение Габриела Конроя к родной стране отражает чувства самого Джойса, последний раз посетившего Дублин в 1912 году и больше туда не возвращавшегося. К тому же, Джойс выстраивает свою иерархию греха; грех этот заразен, и он превращается в болезнь — "паралич", как называет ее мальчик из "Сестер" ("Сестры" — 1, 7), "сифилис", как расшифровывает ее Филлип Херринг ("Dubliners": The Trials of Adolescence" — 177, 131). Единственное лекарство от этой болезни, передающейся от родителей к детям, — уехать из Ирландии, чтобы "освободиться от родителей своих родителей, и родителей родителей их родителей" (154, 188). Следование дантовой иерархии не определяет четкую четырехчастную структуру сборника — здесь действует другая логика. Питер Райе предлагает построенную на логике интерпретацию, но рассматривает "Дублинцев" как голый продукт конструирования, лишая их эстетической завершенности (которую они обретают в последней новелле сборника, не подпадающей под геометрический идеал quincunx'a). К тому же, опора на латинские слова, использованные Джойсом, представляется не совсем надежной: кроме упомянутых Райсом, Джойс использовал довольно большое количество других латинизмов. Жан- Мишель Рабате не только налагает общую схему четырех веков Вико на сборник Джойса, но и связывает ее с изменением авторского дискурса в последней новелле "Дублинцев" ("Мертвые"). Это делает параллель Джойс — Вико еще более убедительной. Таким образом, глубинная связь "Дублинцев" с "Божественной комедией" придает "Дублинцам" характер современной "духовной эпопеи", а концепция четырех веков Вико позволяет создать образ Дублина как некоего универсального Города (и Города-Универсума, Космоса), с острой проблемой отчужденности людей друг от друга во времена "нового варварства", наступающего вслед за Героическим веком.