1.4. Языковая норма — система — узус

Поскольку любой творческий акт — это выход за рамки нормативности, создание индивидуального, уникального явления, то и рассмотрение понятия языкотворчества, вербализированного с помощью девиативных образований должно быть рассмотрено на фоне языковой нормы и системы языка.

Языкотворчество является изучением процессов индивидуализации и стандартизации в языке, восходящим в конечном итоге к соссюровской антиномии языка и речи, системы и ее реализации.

Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения. Как отмечал Э. Сепир, «... есть своего рода идеальная языковая сущность, которая господствует над речевыми навыками, что чувство почти безграничной свободы, ощущаемое индивидом при пользовании своим родным языком, находится на сдерживающем поводу у какой-то регулирующей нормы» [Сепир 2001:138].

Предметная отнесенность и понятийное содержание термина «норма» колеблются в очень большом диапазоне. Ученые высказывают следующие точки зрения.

Понятие нормы связано с понятием системы языка, реально существующей в данный момент ее развития. Норма или отклонение от нее проявляется в том или ином использовании сосуществующих в языковой системе однозначных элементов. Под системой понимают определенный порядок в расположении и связи чего-либо; целое, представляющее собой единство закономерно расположенных и взаимосвязанных частей. Это и отношение элементов между собой, соблюдение правил комбинаторики и ограничений.

Термины «норма» и «система» оказались тесно связанными, однако связь эта недостаточно определена. Различия между системой и нормой релевантны для любого языка, в противном случае он был бы лишен резерва развития. Такое противопоставление обеспечивает языку возможность не только диахронических изменений, но и динамических процессов в синхронии.

Соотношение нормы и системы был рассмотрен в глоссемантике. Л. Ельмслев, корректируя соссюровскую дихотомию, выделяет три аспекта в его langue, обозначая их терминами «схема», «норма», «узус». Собственно языком является «схема», ибо только она есть чистая форма. «Язык» Л. Ельмслева — сеть функций, понимаемых в математическом смысле, некая сеть зависимостей. Следует отметить, что Ельмслев использует термин «схема», а не «система». Но, во-первых, он именно «схему» считает собственно языком, а наиболее распространенное понимание языка — понимание его как системы. Системное понимание языка характерно для многих лингвистов XX в. (Ф. де Соссюр, И.А Бодуэн де Куртенэ, Ф.Ф. Фортунатов, A.M. Пешковский, О. Есперсен, Ш. Балли). Ф. де Соссюр стал употреблять термин «система языка» как синоним термина «язык». Язык, как полагает Ф. де Соссюр, — система знаков, выражающих идеи.

Возникает следующая соотнесенность: схема — язык, язык — система, система — система. Можно предположить, что «схема» Л. Ельмслева есть частный случай структуры языка как семиотической структуры. Определение нормы связано у Л. Ельмслева с принципиальным противопоставлением понятия системы — понятиям узуса, нормы и индивидуального акта речи. По отношению к узусу акт речи является его конкретизацией, а норма — «материальная форма, определяемая в данной социальной реальности» — лишь ненужной абстракцией» [Ельмслев 1960:282]. Отвергая на этом основании понятие нормы, Л. Ельмслев предлагает заменить соссюровское противопоставление язык-речь противопоставлением схема — узус.

Если в концепции Л. Ельмслева схема действительно противостоит норме (а также узусу и акту) как «мыслительное материальному» и как «становление реализации», то система и норма Косерю взаимодействуют в пределах единого целого — языка как потенциальной деятельности.

В отличие от Л. Ельмслева и Ф. де Соссюра, Э. Косерю не рассматривает язык как систему единиц. Он принимает и развивает идеи В. Гумбольта, считавшего, что язык не ergon, a energia, деятельность, а не продукт. Соглашаясь с Аристотелем, Э. Косерю рассматривает язык как деятельность в потенции. Основное различие между нормой и системой в концепции Косерю обычно интерпретируется как различие потенции и реализации. Система в его интерпретации это: «система возможностей, координат, которые указывают открытые и закрытые пути в речи, понятной данному коллективу» Норма — «система обязательных реализаций, принятых данным обществом и данной культурой» [Общее языкознание 1970:87]. Норма Косерю — социально закрепленный узус, обязательные формы и стереотипы. К норме автор относит как явления речи, например, ситуативно обусловленные стереотипы, так и явления языка, такие, как отклоняющиеся от продуктивного образца парадигмы склонения и спряжения. Итак, норма и система Косерю выступают как два регулятора речевого поведения человека, они существуют как знание, которое позволяет говорящему применять язык.

Понятие «норма» и соответствующий ему термин в индоевропейском языкознании используются, по крайней мере, со времен млоадограмматиков. Например, один из них Г. Пауль в 1880 г. писал, что в языке «норма определяется разными моментами: с одной стороны, ее определяет устная речь, с другой — письменные источники» [Пауль 1960:475]. Попытки противопоставить двоякую природу нормы, привели современных лингвистов к разграничению «нормы системы» и «нормы употребления».

В.Г. Гак, опираясь на этот опыт, предложил расщепить аналогичным образом также уровень «речи». А именно, этот уровень было предложено также расщепить на два подуровня — более абстрактный, обладающий известной системностью, и более конкретный, индивидуальный. Первый уровень (промежуточный между нормой языка и речевым актом) получил у В.Г. Гака наименование «норма речи» (в его терминологии 1960-х гг.) или «узус» (в более позднем варианте терминологии, т. е. в 1970-х гг. и позже). В отличие от «нормы языка» узус необязателен, но в отличие от «индивидуальной речи» он закономерен, и закономерности эти поддаются строгому описанию, основанному на измерении относительной употребительности языковых единиц. Узус (= норма речи) изучается особой дисциплиной — «грамматикой речи» (о которой В.Г. Гак писал ещё в 1962 г.).

Чаще всего различия в понимании термина «норма» сводятся к противопоставлению разрешающей способности системы, проявляющейся в узусе, и нормативности, т.е. узаконению определенных правил употребления, выбора определенных возможностей, предоставляемых системой. Это различие общепринятого употребления и кодифицированной нормы. Наиболее типично противопоставление двух значений термина «норма» дано В.А Ицковичем: «Во-первых, нормой называется общепринятое употребление, регулярно повторяющееся в речи говорящих; во-вторых, норма — предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебником, словарем, справочником» [Ицкович 1986: И].

При таком понимании выделяют два аспекта нормы. Первый учитывает потенциальные возможности языка как системы, и выступает в терминологии Г.В. Степанова как объективная норма. Второй аспект — субъективный, оценочный, предписывающий определенные правила выбора языковых средств, характеризуется, по Г.В. Степанову как аксиологическая, кодифицированная норма. (В аксиологии различают градационные и аксиологические нормы. Пример первых — нормы роста, вторых — нормы красоты. Градационная норма воплощается в том, что чаще всего встречается, аксиологическая — это идеал, представленный редкими экземплярами. Такая норма соответствует одному из полюсов шкалы. В языке есть оба типа норм, вторые именуются канонами).

Однако понятия такого рода нуждаются в дальнейшем исследовании с целью их уточнения. Очевидно, например, что такое противопоставление характерно для морфологии и фонологии, но теряет смысл по отношению к синтаксису и семантике.

Принципиально возможным является создание некоторой эластичной шкалы оценок, о которой писал В.А. Ицкович: «представляется перспективным введение понятия степени правильности, в явном виде постулирующее ограничения, накладываемые на сферу употребления некоторых слов, форм, конструкций» [Ицкович 1982:5]. Данная шкала, однако, предполагает учет фактов языка, с разной степенью нормативности исследуемых явлений.

Коммуникативная деятельность проявляется через систему языка, актуализированную в речи. Генетически предопределенная и развитая в культурном отношении способность выражать свои мысли с помощью артикуляционного кода, системы знаков, способность к нарушениям правил языка, к словотворчеству — словом «креативность речевого употребления» — все это происходит из речевой деятельности [Ягелло 2003:55]. Говорящий получает «языковую систему» от общности, вместе со «способом употребления» и со способом «контрупотребления».

Мысль о том, что именно в речи выверяется и кристаллизуется все то, что впоследствии станет системой, находим еще в ранних работах Л.В. Щербы: «Все формы слов и все сочетания слов нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной обстановки данного момента. Из этого с полной очевидностью следует, что механизм, эта речевая организация человека никак не может просто равняться сумме речевого опыта данного индивида, а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта. Об этой организации мы можем умозаключать лишь на основании речевой деятельности данного индивида» [Щерба 1974:24]. Окказионализмы, аномалии и различные девиации являются фактами речи, а не фактами языка.