2.5. Дублинский топос пространственной одновременности

Как уже указывалось, топос пространственной одновременности передается тремя видами опыта — прошлым опытом, поставляющим материал для эпифанизации, настоящим опытом здесь и сейчас, симультанным вневременным опытом. Каждый вид опыта имеет специфические речевые составляющие:

1. Прошлый опыт регулярно передают: 1) конструкция "used" + инфинитив; 2) предлог "after"; 3) перфектные формы глагола.

2. Эпифанический опыт передается: 1) видовременными формами продолженного вида; 2) восклицательными и побудительными предложениями; 3) вопросительными предложениями.

3. Симультанный вневневременной опыт обнаруживается в: 1) топонимике; 2) реалиях религиозной, культурной и литературной жизни Ирландии; 3) идиоматике ирландского варианта английского языка.

Описание топоса пространственной одновременности в серийных текстах «Дублинцев» начнем с прошлого опыта и его речевых составляющих.

Конструкция «used + инфинитив» встречается в девяти серийных текстах, в среднем по три употребления на каждый текст. В двух текстах она становится серийной (11 раз в «Эвелин» и 13 раз в «Мертвых»). Проведенный анализ показывает, что в передаче прошлого опыта конструкция получает дополнительные оттенки значения.

Сочетание глагольной формы used с инфинитивом относится к особому типу сказуемого со значением протекания действия. Конструкция обозначает привычные в прошлом ситуации, привычные состояния или многократные действия, переставшие быть характерными [Бархударов, Штелинг, 1965: 332; Leech, Svartvik 1983: 51; CGEL 1985: 140, 185; English grammar, 1984: 139; Reznik, Sorokina, Kazaritskaya 1998: 95]. В грамматиках английского языка конструкция описывается параллельно с близкой ей по значению глагольной формой would. Обе конструкции разграничиваются на основании того, что would выражает многократность действия безотносительно к предшествовавшему или последующему времени, в то время как used с инфинитивом сопоставляет характерную в прошлом привычку с последующим положением вещей [Close 1979: 19]. На наш взгляд, правильно считать конструкцию used + инфинитив видовым указателем времени, маркером привычки, как делают Р. Кверк и его соавторы [CGEL 1985: 185].

В «Дублинцах» конструкция становится механизмом «памяти прошлого», транспонирующим накопленный опыт в действующее сознание внутреннего человека. В серийных текстах она помещается в разные по структуре предложения. Более половины употреблений приходится на сложноподчиненные предложения с определительным, дополнительным, обстоятельственным и выделительным придаточными предложениями:

You're the very same serious person that used to lecture me on Sunday mornings when I had a sore head [D, 82]

She told me she used to go with a dairy-man [D, 54]

It was strange that his mother had had no musical talent, though Aunt Kate used to call her the brains carrier of the Morkan family [D, 212]

It was a person I used to know in Galway when I was living with my grandmother [D, 250].

В текстах, где более одного употребления конструкции, наблюдается ее серийность в контактном повторе:

1) одновременно в главной и придаточной частях сложноподчиненного предложения: One time there used to be a field there in which they used to play every evening with other people's children [D, 37];

2) в частях сложносочиненного предложения, соединенного союзом but: Her father used to hunt them in out of the field ... but usually little Keogh used to keep nix... [D, 37];

3) в смежных самостоятельных предложениях: They used to go upstairs together on tiptoe each with a candle, and on the third landing exchange reluctant good-nights. They used to kiss [D, 73];

4) в последовательности из нескольких самостоятельных предложений: Often when I thought of this I could make no answer or only a very foolish and halting one, upon which he used to smile ... Sometimes he used to put me through responses of the mass... and, as I pattered, he used to uncover his big discoloured teeth ... [D, 12].

Повтор конструкции ведет к накоплению прошлого опыта, подталкивающему к эпифанизации. Пример из «Мертвых», где повтором выплескивается опыт, подавленный годами молчания: I used to go out with him...We used to go out together... who used to sing that song... He used to sing that song... [D, 250].

Аналогично в «Двух щеголях» один из молодых людей пытается оправдать свои новые привычки через призму прошлого опыта: I used to go with girls... She used to go with... I used to take them out... [D, 56]

В «Дублинцах» конструкция может обозначать опыт, который проигрывается внутренним человеком и обретает черты прошлого опыта, так и не совершаясь в действительности. В этом отношении показателен текст «Эвелин». Настраиваясь на разрыв с семьей, Эвелин начинает смотреть на жизнь, с которой еще не порвала, в том же ключе, что и на прожитый отрезок своего пути: Не said she used to squander the money... [D, 39].

Представляется, что в серийных текстах основное значение конструкции, сопоставление прошлой привычки с настоящим положением дел, отходит на второй план. Во всех случаях конструкция выделяет прошлый опыт, который подталкивает к эпифанизации

Вторая речевая составляющая прошлого опыта, предлог "after", введен в заголовок «После гонок». Как и конструкция used + инфинитив, повтор предлога накапливает переход к эпифанизации.

В «После гонок» с самого начала дублинский топос ("Dublin", "the Naas Road", "the hill at Irchicore") противопоставляется континентальному ("continent", "continentals"). В тексте регулярно противопоставлены прошлый и настоящий опыт: перевод из английского Кембриджа в ирландский университет Дублина; план вложения ирландских денег в континент ("the mite of Irish money", "Kingstown", "continent"); перемещение по Дублину ("Dame street", "the Bank", "Grafton street", "Stephen's street", "Westland Row"). Опыт Джимми описан толчками, ведущими к новому «после»: прошлый опыт до гонок ("had modified his views", "had made", "had sent", "had been sent", "had paid his bills" и др.), до званого обеда ("had been seen", "had presented", "had previously kept" и др.), до безумия азартной игры (The piano had stopped [D, 51]). Смена временных планов проявляется в противопоставлении форм перфекта формам продолженного вида, как во время рокового проигрыша на яхте: "the wit was flashing", "who was winning", "he was losing", "it was getting late" [D, 51]. Жизнь втискивается в движение по оси «сейчас» и «снова» ("now and again"). Прошлое (перфектные формы) переходит в настоящее (формы продолженного вида), а «после» означает возобновление привычного круговорота.

Третьей речевой составляющей прошлого опыта являются перфектные формы глагола, также проявляющие тенденцию к серийности. Например, в тексте «Пансиона» выявлено 37 перфектных форм глагола. Они выделяют следующее: 1) тайный сговор; 2) разыгранный гнев; 3) звон колоколов, предвестник свадьбы; 4) просчет за и против ("had allowed him", "had seen something of the world", "had simply taken advantage", "had been employed") со стороны миссис Муни; 5) просчет за и против со стороны мистера Дорана, подозрение в тайном сговоре между матерью и дочерью; 6) принятие события как совершенного факта (дважды "had happened"). Интересен повтор глагола "make" в воспоминании Дорана о словах, сказанных лондонским артистом в отношении Полли. Тот же глагол встречается раньше несколько раз: "had made up her mind" — план миссис Муни, "had been made awkward" (разыгранная сцена между матерью и дочерью). Как мы видим, перфектные формы группируются в прошлом опыте.

Речевые составляющие предшествования пространственной одновременности подготавливают собственно пространственную одновременность.

2. Эпифанический опыт.

Речевые составляющие эпифанического опыта также проявляют тенденцию к серийности. К ним относятся:

1) глагольные формы продолженного вида, как в начале двух смежных абзацев в «Мертвых»: She was walking before him... [D, 243]; однако в «Дублинцах», за исключением «Мертвых», эта речевая составляющая еще не стала регулярным маркером эпифанического опыта;

2) побудительные, восклицательные и вопросительные предложения, например в «Несчастном случае»: What an end!.. His soul's companion!.. How was he to blame?.. Why had he withheld life from her? Why had he sentenced her to death? [D, 128, 130].

3. Следование пространственной одновременности.

Прошлый и эпифанический опыт развертываются на фоне симультанного вневременного, где дублинцы выделяются из ирландской среды, разделяются по национальной идее ("the Irish revival", "Nationalist friends", "West Briton"), противопоставляются континентальным социоэтносам.

Симультанный опыт передается топонимикой в названиях школ, магазинов, рынков, пабов, ресторанов, церквей, концертных залов, парков и т.п. [Tadie 2000: 28]. Топография города дается через субъективное восприятие персонажей, что является инновацией, подхваченной другими идиостилями писателей. Даже блуждание по улицам значимо. Во «Встрече» дети проходят по Норт Стрэнд Роуд, где в сражении погиб Брайан Ворс. У Пиджн-Хауса, цели их прогулки, высадился с английскими войсками Кромвель. Они отдыхают на поле у слияния рек Лиффи и Додден, откуда скандинавы совершали набеги на Ирландию [Torchiana 1986: 7].

Ирландский топос очерчен семантикой ирландского возрождения ("Irish Irelandism", "West Briton"). Проанглийским является танец лансье, который танцуют в «Мертвых» (этот танец был популярным на балах в честь королевы Виктории) [Potts 2000: 91].

Вневременное значение имеют ирландская песенная культура, традиция застолья, пение, рассказывание историй. В «Глине» исполняется популярная на вечеринках ария из оперы М.В. Балфа; песня, которую напевают в «Эвелин», является традиционной застольной песней моряков [Friedman 1999: 474—475]. Перечисленные особенности достаточно полно освещены ирландскими джойсоведами.

Вышеизложенное позволяет придти к выводу, что в «Дублинцах» топос пространственной одновременности уже имеет сложившиеся речевые составляющие трех видов опыта, хотя об их системности можно говорить только в сравнении с более поздними текстами Джойса.