2.3. Реализация концепта мифологического времени на композиционном уровне

Под влиянием релятивистских концепций времени в современной литературе, как пишет Е.М. Мелетинский, мифологическое время вытесняет объективное историческое время, поскольку действия и события определенного времени представляются в качестве воплощения вечных прототипов [Мелетинский, 1995: 296].

В романе «Улисс» таким вневременным и мифологическим миром является мир Одиссеи Гомера. От него тянутся параллели в реальный мир точно так, как у архаического человека события земного мира находят свои соответствия в небесном мире: герои романа, их поступки и судьбы имеют в мифологическом мире свои божественные прообразы, тем самым реальность становится значимой и наполняется смыслом благодаря повторению неких архетипов.

Ниже приведем таблицу С. Гилберта, где даны время и место действия каждого эпизода, основные мифологические корреляты, а так же аналогии с органом человеческого тела и другие соответствия [Johnson, 1993: 734—735]. Следует отметить, что субъективное время и пространство формируется посредством корреляции со зрительными, слуховыми, мышечными и другими ощущениями [Зобов, Мостепаненко, 1974: 12—13]. А в данной таблице сенсорный ряд ассоциируется с топонимическим и антропонимическим рядами.

Эта таблица наглядно показывает соответствия между главами «Улисса» и греческими мифологемами.

Рассмотрим некоторые мифологемы подробнее. Следует отметить, что эти корреспонденции достаточно условны и носят пародийный, а зачастую причудливо-комический характер. Как отмечалось в теоретической главе, особенностью мифологемы и ее сильной стороной как раз и является то, что, попадая в различные культурно-исторические континуумы, она интерпретируется и модифицируется, получая новые контекстуальные смыслы.

В основном мифологемы актуализируются имплицитно, не через мифонимы, а через ядерные элементы повествования. Мифологемы могут реализовываться как через мифологические аллюзии на композиционном уровне, так и на фонетическом, лексическом и стилистическом уровнях.

Обратимся ко второму эпизоду романа, в котором выражена мифологема «Нестор». Нестор в греческой мифологии является царем Пилоса, в «Одиссеи» его называют «коней обуздателем». Второй эпизод соответствует третьей и четвертой песни «Одиссеи» Гомера. В «Одиссеи» повествуется о том, как Телемак, сын Одиссея, прибывает в Пилос к мудрому старцу Нестору, чтобы разузнать о судьбе своего отца. Он находит Нестора, приносящего на берегу моря в жертву Посейдона быков. Первым его приветствует Писисграт, младший сын Нестора. К сожалению, Нестор ничего не знает об Одиссее. Окруженный своими сыновьями, Нестор рассказывает ему об осаде Трои и о возвращении греческого войска после Троянской войны, о неверных женах, таких, как Клитемнестра, которую склонил к супружеской измене Эгисф. Нестор советует посетить Менелая. На другой день после принесения коровы в жертву богине Афине Телемак отправляется в путь вместе с Писистратом. Нестор дает Телемаку коней с колесницей. Во дворце царя Менелая Телемак и Писистрат встречают Елену. Ядерным концептом мифологемы «Нестор» является мудрость и житейский опыт.

Мудрый старец Нестор соответствует здесь мистеру Дизи, директору школы. Подобно Нестору, окруженному сыновьями, мистер Дизи окружен своими учениками. Как и Нестор, Мистер Дизи видел три поколения: «I saw three generations since O'Connell's time».

Если Нестор славился мудростью и житейским опытом, то мистер Дизи является воплощением обывательской мудрости и рассудительности. Мистер Дизи дает советы Стивену, поучает его, как заботиться о деньгах и как важно их откладывать.

— Don't carry it (money) like that, Mr. Deasy said. You'll put it somewhere and lose it.

На замечание Стивена о том, что его кошелек всегда пуст, Мистер Дизи отвечает:

— Because you don't save, Mr. Deasy said, pointing his finger. You don't know yet what money is. Money is power, when you have lived as long as I have.

По мнению мистера Дизи, успех и могущество англичан заключаются в том, что они аккуратно обращаются с деньгами:

— I paid my way. I never borrowed a shilling in my life. ...I owe nothing.

Центральный содержательный элемент мифологемы «Нестор» — «мудрый старец» реализуется на лексическом уровне через повторение слов «wisdom», «wise», которые приобретают ироническое значение: «The same room and hour, the same wisdom: and I the same»; «Is this old wisdom?»; «On his (Nestor) wise shoulders through the chekerwork of leaves the sun flung spangles, dancing coins».

Подобно Нестору, укротителю коней, мистер Дизи увлекается скачками и лошадьми, что видно из убранства его кабинета:

Framed around the walls images of vanished horses stood in homage, their meek heads poised in air: lord Hasting's Repulse, the duke of Westminster's Shotover, the duke of Beaufort's Ceylon, prix de Paris, 1866. Elfin riders sat them, watchful of sign. He saw their speeds, backing king's colours, and shouted with the shouts of vanished crowds.

Нестор приносил быков и коров в жертву богам, а Мистер Дизи озабочен эпидемией ящура и предлагает меры по лечению. Он просит Стивена передать письмо в газету. Через рефлексию в потоке сознания Стивена письма мистера Дизи, мы видим, что оно полно банальных клише, которые выделены в эпизоде.

May I trespass on your valuable space. That doctrine of laissez faire which so often in our history. Our cattle trade. The way of all our old industries. Liverpool ring which jockeyed the Galway harbour scheme. European conflagration....

Foot and mouth desease. Known as Koch's preparation. Serum and virus. Percentage of salted horses. Rinderpest. Emperor's horses at Murzsteg, lower Austria. Veterinary surgeons. Mr Henry Blackwood Price. Courteous offer a fair trial. Dictates of common sense. Allimportant question. In every sense of the word take the bull by the horns. Thanking you for the hospitality of your columns.

Если Нестор рассказывает о неверной жене Клитемнестре, то мистер Дизи рассказывает о лишенных добродетели женщинах, Елене Троянской, жене МакМорро и Китти Ши:

A woman brought sin into the world. For a moment who was no better than she should be, Helen, the runaway wife of Menelaus, ten years the Greeks made war on Troy. A faithless wife first brought the strangers to our shore here, MacMurrough's wife and her leman O'Rourke, prince of Breffini. A woman too brought Parnell low.

Дизи вспоминает первое завоевание Ирландии норманнами, косвенной причиной которого стала любовная связь короля МакМорра. Чарльз Стюарт Парнелл был вождем ирландского освободительного движения. Одной из причин поражения Парнелла было сопротивление католического духовенства, поддержавшего капитана О'Ши, который обвинил Парнелла в сожительстве с его женой Китти О'Ши. После этого Парнелла покинули и его сторонники. Он умер четырнадцать месяцев спустя после бракосочетания с Катериной О'Ши. Китти О'Ши коррелирует с Еленой Троянской, которая сбежала вместе с Парисом в Трою.

Седьмой эпизод соответствует десятой песне «Одиссеи». Во дворце царя Алкиноя Одиссей рассказывает о своих странствиях и злоключениях, в частности, о пребывании на острове Эола. В греческой мифологии Эол — бог ветров, обитавший на острове Эолия. У Эола шесть дочерей и шесть сыновей, которые находятся в кровосмесительной связи между собой. У Гомера Эол, владыка ветров, вручает Одиссею завязанный мех с бурными ветрами, оставляя провожатым Зефира. Однако, когда Одиссей заснул, его спутники развязали мех и навлекли страшную бурю, которая принесла корабль Одиссея обратно к Эолову острову, откуда Эол уже изгоняет Одиссея. Согласно схеме Гилберта Эол в эпизоде — редактор Майлз Кроуфорд, его «остров плавучий» — пресса, журналистика — инцест.

В этом эпизоде видно, насколько относительны и условны могут быть мифологические параллели. Мифологема «Эол» не выражена эксплицитно, но основной содержательный компонент мифологемы «ветер» представлен многочисленными репрезентантами. Ветер и слова, входящие с ним в одно семантическое поле, упоминаются множество раз в прямом и переносном смысле в повествовании, потоке сознания персонажей, в разговоре персонажей.

В следующих примерах слово «ветер» используется в прямом смысле. Это сквозняки, что дуют в офисе:

The door of Ruttledge's office whispered: ее: cree. They always build one door opposite another for the wind to. Way in. Way out.

The tissues rustled up in the draught, floated softly in the air blue scrawls and under the table came to earth.

— Throw him (Bloom) out and shut the door, the editor said. There's a hurricane blowing. В данном примере используется стилистический прием гиперболы.

Мистер Дедал раздувает свои усы: Не (Mr. Dedalus) took off his silk hat, blowing out impatiently his bushy moustache, welshcombed his hair with raking fingers.

Дж. Дж. О'Моллой разделяет дуновением листки: J.J. O'Molloy took the tissues from Lenehan's hand and read them, blowing them apart gently, without comment.

За Блумом следуют мальчишки, у одного из которых на ветру развевается шутовской змей: Both (Lenehan and professor MacHugh) smiled over the crossblind at the file of capering newsboys in Mr Bloom's wake, the last zigzagging white on the breeze a mocking kite, a tail of white bowknots.

Дж. Дж.О'Моллой вспоминает о прошлогоднем урагане, который нанес большой ущерб Дублину: Lady Dudley was walking home through the park to see all the trees that were blown down by that cyclone last year and thought she'd buy a view of Dublin.

Блум получает разрешение на размещение рекламы в газете, но с условием продления на три месяца, что для Блума представляется нелегкой задачей: Three months' renewal. Want to get some wind off my chest first. В данном примере используется фразеологический оборот.

Блум с иронией думает о Неде Ламберте, для которого смерть его дядюшки, вице-канцлера будет неожиданным счастьем: Daresay he (Old Chatterton, the vice-cancellor) writes him (Ned Lambert) an odd shaky cheque or two on gale days. Windfall when he kicks out. В данном примере слово «windfall» «плод, сбитый ветром» используется в переносном значении «неожиданное счастье, наследство, которое как с неба свалилось».

Через рефлексирующее сознание Блума мы узнаем кое-что о Дж. Дж. О' Моллое. Когда-то он был «the cleverest fellow at the junior bar», а теперь он испытывает трудности с деньгами: What's in the wind, I wonder. Money worry. Данный пример иллюстрирует переносное значение слова «wind». Далее мы узнаем, что его юридическая практика пошла на спад, он много играет и постоянно в долгах: Practice dwindling. A mighthavebeen. Losing heart. Gambling. Debts of honour. Reaping the whirlwriind. «Reaping the wind» является эллипсом фразеологического выражения, пришедшего из Библии: «For they have sown the wind, and they shall reap the whirlwind».

Блум иронизирует над газетчиками: Funny the way those newspaper men veer about when they get wind of a new opening. Weathercocks. Hot and cold in the same breath. Wouldn't know which to believe. One story good till you hear the next. Go for one another baldheaded in the papers and then all blows over. Hailfellow well met the next moment. «To get wind of a new opening» и «weathercocks» являются метафорами.

— Bombast! the professor broke in testily. Enough of that inflated windbag. В данном примере слово «wind» входит в состав существительного, описывающего пустую болтавню газетчиков.

Стивен размышляет о том, что ораторское искусство политиков эфемерно, «gone with the wind». Толпы народа, собравшиеся на публичное выступление О'Коннела, предстали как ушные полости «miles of ears of porches», куда был влит яд пропаганды: Gone with the wind. Hosts at Mullaghmast and Tara of the kings. Miles of ears of porches. The tribune's words howled and scattered to the four winds. В данном отрывке «gone with the wind» — ставшее крылатым выражение, которое было создано поэтом Э. Доусоном (1867—1900). «То scatter to the four winds» — фразеологический оборот, a выражение «to the four winds» (of heaven) восходит к фразе из Библии (Матф. 24,31).

Слова профессора МакХью «The sack of windy Troy» восходят к образу, заимствованному из стихотворения «Улисс» (1842) Альфреда Теннисона.

Дж. Дж. О'Моллой пытается занять деньги у Кроуфорда, но тот ему отказывает: Sorry, Jack. With a heart and a half if I could raise the wind anyhow. «To raise the wind» — жаргонное выражение, означающее «obtaining necessary money or funds».

В тексте так же встречаются заголовки RAISING THE WIND, HARP EOLIAN. Эолова арфа — атрибут бога ветров Эола, а также образ из стихотворения С.Т. Кольриджа «Эолова арфа».

Эпизод восьмой «Лестригоны» соответствует десятой песне «Одиссеи». Во дворце царя Алкиноя Одиссей продолжает рассказывать о своих приключениях. В греческой мифологии лестригоны — народ великанов-людоедов, с которым столкнулись Одиссей и его спутники, когда их корабли подплыли к «многовратному граду» Ламосу. Один из трех посланных Одиссеем на разведку спутников был проглочен царем Ламоса Антифатом. Затем Антифат призвал лестригонов, которые уничтожили корабли пришельцев, бросая в них со скал огромные камни, а людей, как рыб, нанизали на колья и унесли на съеденье в город. На последнем уцелевшем корабле Одиссею удалось покинуть остров.

В данном эпизоде мифологические параллели приобретают причудливо-комические формы.

Стержень текста составляют мысли Блума о еде, преследующие его все время, даже когда он уходит из паба. Блум переполнен различными чувствами желания и отвращения, голода и безнадежности.

Глава полна гастрономической лексики.

Блум, проходя мимо кондитерской, видит в витрине «pineapple rock, lemon platt, butter scotch». Он идет мимо женщины, торгующей яблоками: His gaze passed over the glazed apples serried on her stand. Shiny peels: polishes them up with a rag or a handkerchief. Он покупает у нее два сладких пирожка.

Блума волнует запах из закусочной Харрисона: Hot mockturtle vapour and steam of newbaked jampuffs rolypoly poured out from Harrison's. The heavy noonreek tickled the top of Mr Bloom's gullet. Want to make good pastry, butter, best flour, Demerara sugar, or they'd taste it with the hot tea. Or is it from her? A barefoot arab stood over the grating, breathing in the fumes. Deaden the gnaw of hunger that way. Pleasure or pain is is? Penny dinner. Knife and fork chained to the table. Аромат супа напоминает ему о голоде: Pungent mockturtle oxtail mulligatawny. I'm hungry, too.

Блум думает о муже Миссис Пьюфой, который чрезвычайно дисциплинирован в своих гастрономических привычках:

Methodist husband. Method in his madness. Saffron bun and milk and soda lunch in the educational dairy. Eating with a stopwatch, thirty two chews to the minute. Still his muttonchop whickers grew.

Мысль о коммунальной кухне в коммунистическом обществе будущего пугает его:

Suppose that communiai kitchen years to come perhaps. All trotting down with porringers and tommycans to be filled. Devour contents in the street. ...My plate's empty. After you with our incorporated drinkingcup. ...Rub off the microbes with your hankerchief. Next chap rubs on a new batch with his. Father O'Flynn would make hares of them all. Have rows all the same. All for number one. Children fighting for the scraping of the pot. Want a soup as big as the Phoenix park.

Гастрономическая лексика также используется и для описания людей. Возникают различные гастрономические ассоциации: продавщица в кондитерской — «a sugarsticky girl»; Блум вспоминает кармелитку: «Feast of Our Lady of Mount Carmel. Sweet name too: caramel»; Блум проходит мимо дома ректора: «The reverend Dr Salmon: tinned salmon. Well tinned in there», Блум видит брата Парнелла: «Look at the woebegone walk of him. Eaten a bad egg. Poached eyes on ghost».

Центральный концепт мифологемы «Лестригоны» — «людоедство» — реализуется как на композиционном, так и на лексическом уровнях. Лестригонами в данном эпизоде являются зубы.

Купленные у женщины сладкие пирожки Блум разламал на кусочки и бросил чайкам в воду:

The gulls swooped silently two, then all, from their heights, pouncing on prey. Gone. Every morsel.

Блум рассуждает о том, чем питаются морские птицы и каково на вкус мясо лебедя:

Live on fishy flesh they have to, all sea birds, gulls, seagoose. Swans from Anna Liffey swim down here sometimes to preen themselves. No accounting for tastes. Wonder what kind is swanmeat. Robinson Crusoe had to live on them.

Блум заходит в ресторан Бертона. Как только он открывает дверь, удушливый запах и зрелище пожирающих пищу мужчин отвращают его. Неожиданно он видит перед собой не людей, а зверей, которые забивают, рвут, пережевывают, грызут пищу в духоте и застоявшейся табачной вони.

...See the animals feed.

Men. Men. Men.

Perched on high stools by the bar, hats shoved back, at the tables calling for more bread no charge, swilling, wolfing gobfuls of sloppy food, their eyes bulging, wiping wetted moustache. A pallid suetfaced young man polished his tumbler knife fork and spoon with his napkin. New set of microbes. A man with an infant's saucestained napkin tucked round him shovelled gurgling soup down his gullet. A man spitting back on his plate: halfmasticated gristle: no teeth to chewchew it. Chump chop from the grill. Bolting to get it over. Sad booser's eyes. Bitten off more than he can chew. Am I like that? ...Hungry man is an angry man. Working tooth and jaw. Don't! O! Abone!...

Every fellow for his own, tooth and nail. Gulp. Grub. Gulp. Gobstuff.

He came out into clearer air and turned back towards Grafton street. Eat or be eaten. Kill! Kill!

Как видно из этого примера концепт «людоедство» представлен на лексическом уровне лексемами со значением «пожирать»: to swill, to wolf, to shovel down the gullet, to bolt, to gulp, to grub, «пережевывать»: halfmasticated, to chew, редуплицированным глаголом to chewchewchew. Далее в тексте мы находим следующие лексемы, относящиеся к поеданию пищи: «scoffing up stewgravy with sopping sippets of bread», «lick it off the plate», «the fellow ramming a knifeful of cabbage down», «tear it limb from limb». Блум слышит застольную беседу «I munched hum un thu Unchster Bunck un Munchday», в которой улаливаются звуки чавканья.

Возникает тема страдания животных от человеческой плотоядности. Блум представляет себе телят на бойне, кровь и кости в мясном магазине:

Pain to the animal too. Pluck and draw fowl. Wretched brutes there at the cattlemarket waiting for the poleaxe to split their skulls open. Moo. Poor trembling calves. Meh. Staggering bob. Bubble and squeak. Butchers' buckets wobble lights. Give us that brisket off the hook. Plup. Rawhead and bloody bones. Flayed glasseyed sheep hung from their haunches, sheepsnouts bloodypapered snivelling nosejam on sawdust.

Выделенные лексемы также являются репрезентатами концепта «людоедство», центрального концепта мифологемы «Антифаты».

Одиннадцатый эпизод соответствует двенадцатой песне «Одиссеи». Сирены — в греческой мифологии демонические существа, полуптицы-полуженщины, унаследовавшие от отца, реки Ахелой, дикую стихийность, а от матери-музы — божественный голос. Они обитают на скалах острова, усеянных костями и высохшей кожей их жертв, которых сирены заманивают «пением сладким». Мимо острова сирен проплыл Одиссей, привязав себя к матче корабля и залив воском уши своих товарищей. Сиренам соответствуют кондитерские девушки, бронозоволосая мисс Кеннеди и золотоволосая мисс Дус, а остров сирен — бар отеля «Ормонд».

Ядерным концептом мифологемы «сирены» является «сладкопение». Концепт «пение» представлен на фонетическом (звукоподражательном), лексическом и композиционном уровнях.

Правда, в отличие от сирен кондитерские девушки не поют, а хохочут. Следующий отрывок наполнен словами, входящими в лексико-семантическое поле «смех», причем глагол to giggle редуплицируется и добавляется к другим лексемам, образуя сложные слова.

In a giggling peal young goldbronze voices blended, Douce with Kennedy your other eye. They threw young heads back, bronze gigglegold, to let freefly their laughter, screaming, your other, signals to each other, high piercing notes.

Ah, panting, signing. Sighing, ah, fordone their mirth died down.

Miss Kennedy lipped her cup again, raised, drank a sip and giggledgiggled... Again Kennygiggles, stooping her fair pinnacles of hair, stooping, her tortoise napecomb showed, spluttering out of her mouth her tea, choking in tea and laughter, coughing with choking, crying...

Shrill, with deep laughter, after bronze in gold, they urged each each to peal after peal, ringing in changes, bronzegold, shrilldeep, to laughter after laughter. And then laughted more.

Как отмечают многие исследователи Дж. Джойса, глава «Сирены» является самой музыкальной, ведь искусство этого эпизода — музыка, а человеческий орган — ухо. Как и любое крупное музыкальное произведение, глава начинается с прелюдии, лейтмотивы которой повторяются через весь текст.¹ (Это также напоминает настройку оркестра.) Да и стиль главы представляет попытку создать, имитировать музыку словами.

В эпизоде звучит много музыки: Саймон Дедал играет на пианино, поет арию из оперы, поет Бен Доллард. Текст насыщен строками из баллад, арий, песенок, именами певцов, композиторов.

Мысли Блума имеют музыкальный оттенок. Блум вспоминает вечер в опере: «Trombone under blowing like a grampus, between the acts, other brass chap unscrewing, emptying spittle. Conductor's legs too, bagtrousers, jiggedy jiggedy». Он вспоминает свою первую встречу с Молли на вечере, где они играли в «музыкальные стулья», а затем она пела «Waiting», а он переворачивал нотные листы. В сознании Блума всплывает фраза Шекспира: «Too poetical that about the sad. Music did that. Music hath charms Shakespear said».

Рассмотрим теперь звуковое оформление главы. Здесь можно встретить различные стилистические фонетические средства.

Глава содержит множество звукоподражательных слов: «Pwee», «Tschink. Tschunk», «Prrprr», «Coming. Krandlkrankran».

Присутсвующие в баре апплодируют Саймону: «Bravo! Clapclap. Goodman, Simon. Clappyclapclap. Encore! Clapiclap. Sound as a bell. Bravo, Simon! Clapclopclap. Encore, enclap, said, cried, clapped all». Звукоподражательный эффект усиливается повторением существительного «clap», образованием сложных слов.

Пока Блум сидит в баре, Бойлан уже у дома Молли и стучит в дверь: «One rapped on a door, one tapped with a knock, did he knock Paul de Kock, with a loud proud knocker, with a cock carracarracarra cock. Cockcock». Звуковой эффект стука в дверь поддерживается целой конвергенцией приемов: использование звукоподрожательных синонимичных глаголов со значением «стучать», которые рифмуются между собой, повторение слова «knock», которое рифмуется с фамилией романиста «Paul de Kock» и с криком петуха, который так же передается звукоподражательной лексикой.

В эпизоде много примеров аллитерации, ассонанса.

Miss Kennedy sauntered sadly from bright light, twining a loose hair behind an ear. Sauntering sadly, gold no more, she twisted twined a hair. Sadly she twined in sauntering gold hair behind a curving ear. Данный пример иллюстрирует приемы аллитерации и ассонанса, которые усиливаются повторением слов. Эмоциональная выразительность отрывка достигается как за счет тесноты ряда, близко повторяющихся гласных [ai], согласных [s], [tw], а также близко расположенных сходных звуков [s-t], [ai — æ — еэ — iε].

В следующих примерах экспрессивность достигается за счет повтора слов и аллитерации:

She (Miss Kennedy) poured in a teacup tea, then back in the teapot tea.

She (Miss Kennedy) sipped distastefully her brew, hot tea, a sip, sipped sweet tea.

By went his (Bloom's) eyes. The sweets of sin. Sweet are the sweets.

Of sin.

В следующем примере не только повторяется глагол «to wait», который аллитерируется с повторяющимся словом «while», но и происходит игра звучания двух омонимичных глаголов:

He (Pat) waits while you wait. While you wait if you wait he will wait while you wait. Нее hee hee hee. Hoh. Wait while you wait.

Слова могут редуцироваться до ритмически повторяющихся слогов: «Imperthnthn thnthnthn», или слова записываются так, чтобы передать не стандартные части слова, морфемы, а звуки: «Goodgod henev erheard inall», или слово становится сложным и звучит как эхо, за счет добавления звуков: «her wavyavyeavyheavyeavyevyevy hair».

Мифологема «Сирены» включает так же концепт «соблазна». Барменши наблюдают за кортежем вице-короля. Один из его спутников, увидев мисс Дус, или ей кажется, что он на нее смотрит, убит ее взглядом: «In the second carriage, Miss Douce's wet lips said, laughing in the sun. He's looking. Mind till I see. He's killed looking back».

Блум несет под мышкой купленную книгу, любовный роман «Sweet of Sin». Отец Коули играет мелодию, в которой Блум узнает минует из оперы «Дон Джованни» — оперы соблазна.

В баре Саймон Дедал флиртует с мисс Дус: «That was exceedingly naughty of you, Mr Dedalus told her and pressed her hand indulgently. Tempting poor simple male». Ленехан пытается привлечь внимание мисс Кеннеди, но так и неудостаивается ее взгляда.

Приезжает Бойлан, и кондитерские барышни стараются завладеть его вниманием: «She (Miss Kennedy) smiled on him. But sister bronze outsmiled her preening for him her richer hair, a bosom and a rose».

Периферийным концептом мифологемы «Сирены» является «ухо», поскольку Одиссей заливает своим спутникам воск в уши, чтобы они не услышали пение. Этот концепт также актуализуется в эпизоде, правда, в модифицированном виде. Лидия Дус рассказывает Джорджу Лидвеллу о прекрасно проведенном отпуске и показывает ему привезенную раковину. Она подносит ее к уху Джорджа Лидвелла, затем к своему, и они слушают музыку моря: «Ah, now he (George Lidwell) heard, she (Lydia) holding it (shell) to his ear. Hear! He heard. Wonderful. She held it to her own and through the sifted light pale gold in contrast glided. To hear. ...Bloom though the bardoor saw a shell held at their ears. He heard more faintly that they heard, each for herself alone, then each for other, hearing the plash of waves, loudly, a silent roar».

Двенадцатый эпизод романа соответствует девятой песне «Одиссеи». В данном эпизоде реализуется мифологема «Полифем». Полифем — страшный и кровожадный циклоп с одним глазом. Полифем живет в пещере, где у него сложен очаг, он доит коз, делает творог, питается сырым мясом. Одиссей прибывает на остров циклопов и входит со своими спутниками в пещеру Полифема, где циклоп пожирает часть его спутников. Опьянив его, Одиссей пронзает ему глаз и потом хитростью спасает себя и товарищей от его бешенства. Не зная настоящего имени обидчика, так как Одиссей назвал себя «никто», ослепленный великан, на зов которого сбежались соседи циклопы, кричит, приводя их в замешательство, что его ослепил «никто». Узнав от уплывающего Одиссея его подлинное имя, Полифем в ярости от того, что свершилось давнее предсказание оракула об его ослеплении именно Одиссеем, метает скалы в его корабль.

Ядерными концептами мифологемы «Полифем» являются «свирепость», «одноглазие», «слепота», «гигант», которые репрезентированы как на композиционном, так и на стилистическом уровнях. Циклопу в данной главе соответствует Гражданин — воплощение нетерпимости, жестокости, мании величия, расизма. Он одержим только своей точкой зрения и не слушает других, в этом проявляется его слепой фанатизм. Такими же фанатичными являются и персонажи, которые присутствуют в этом эпизоде.

Писатель создает пародийный образ гражданина как огромного чудовища, гиганта через эксплицитную актуализацию в тексте мифологемы «Полифем» концепта «гигант». Дж. Джойс использует следующие эпитеты для описания гражданина: «broadshouldered deepchested stronglimbed...

widemouthed largenosed longheaded... brawnyhanded... sinewyarmed hero». Далее активно используются эпитеты, сравнения и метафоры, которые подчеркивают его гигантизм: «From shoulder to shoulder he measured several ells and his rocklike mountainous knees were covered, as was likewise the rest of his body wherever visible, with a strong growth of tawny prickly hair in hue and toughness similar to the mountain gorse. The widewinged nostrils, from which bristles of the same tawny hue projected, were of such capaciousness that within their cavernous obscurity the fieldlark might easily have lodged her nest. The eyes in which a tear and a smile strove ever for the mastery were of the dimensions of a goodsized cauliflower...».

Гражданин одержим слепой ненавистью к иностранцам. Он атакует иностранцев, проживающих в Ирландии: «We want no more strangers in our house. ...The strangers, says the citizen. Our own fault. We let them come in». Ярость гражданина обрушивается на английскую культуру: «No music and no art and no literature worthy of the name. Any civilisation they have stolen from us. Tonguetied sons of bastards' ghosts». Гражданин гневно обвиняет Англию за истребление населения Ирландии, за уничтожение древних искусств и промышленности, за вырубку лесов. Обличительные речи гражданина полны банальных клише и высокопарной риторики.

Если Одиссей ослепил Циклопа, пронзив его глаз колом, то Блум спокойно протестует против преследований и национальной вражды: «Persecution, says he, all the history of the world is full of it. Perpetuating national hatred among nations».

Ругаясь, гражданин бежит вслед уходящему Блуму с криком: «Three cheers for Israel!» На что Блум разумно отвечает: «Mendelssohn was a Jew and Karl Max and Mercadente and Spinoza. And the Saviour was a Jew... Your God was a Jew. Christ was a Jew like me».

Если циклоп метает в корабль Одиссея скалы, то обезумевший от ярости гражданин бросает в след уезжающему Блуму жестянку. Но ослепленный солнцем, гражданин промахивается.

Концепт «одноглазие» актуализуется не только на композиционном уровне, но и на лексическом. В эпизоде обыгрывается лексема «eye», причем в отношении фанатичных персонажей эпизода слово «eye» используется в единственном числе.

Трубочист чуть не заехал безымянному повествователю в глаз: «I was just passing the time of the day... and be damned but a bloody sweep came along and he near drove his gear into my eye». Гражданин «rubs his hand in his eye». Дж. Джойс пишет только об одном глазе собаки гражданина ГарриОуна: «Growling and grousing and his eye all bloodshot from the drouth is in it». В выражении со значением «смотреть в глаза» слово «eye» используется в единственном числе «courthouse my eye». Собеседники потешаются над трагикомичной супружеской парой Брин: они получили анонимную открытку с надписью «Ку-ку» и пытаются подать жалобу на тех, кто послал им эту открытку, но везде от них отпихиваются: «The long fellow gave him an eye as good as a process ...I should have seen long John's eye».

Во вставке, пародирующей стиль спортивной колонки, рассказывается о боксерском матче между ирландцем и английским солдатом. Примечательно, что у английского солдата правый глаз заплыл: «the englishman, whose right eye was closed».

Но говоря о Блуме, рассказчик указывает на его «cod's eye», а ведь это «god's eye», или его «old sloppy eyes» с лексемой «eye» во множественном числе.

Таким образом, мы рассмотрели мифологемы «Нестор», «Эол», «Лестригоны», «Сирены» и «Полифем», в которых были выделены ядерные концепты. Мифологемы в тексте романа реализуются не эксплицитно, через мифонимы, а имплицитно, через свои ядерные концепты, при чем С актуализация концептов может приобретать ироничный, а зачастую комичный характер. Центральные концепты мифологем могут реализоваться на фонетическом, лексическом и композиционном уровнях. На композиционном уровне это выражается корреляцией действующих персонажей и их греческих прототипов. На лексическом уровне выявлены различные лексемы, фразеологические обороты, которые являются репрезентантами ядерных концептов. На стилистическом уровне концепты повествования могут актуализовываться через эпитеты, сравнения, метафоры. Центральный концепт может также реализовываться на фонетическом уровне через такие фонетические стилистические средства, как звукоподражательные слова, аллитерация, ассонанс, редупликация.

Актуализация греческих мифологем выполняет композиционную и текстообразующую функции. Они являются средством упорядочивания и семантизации первичного хаотического художественного материала и обеспечивают связность содержания. При этом в реализации этих функций задействован весь спектр фонетических и лексических средств.

Кроме того, мифологемы, воссоздающие в тексте романа-мифа греческий континуум, участвуют в передаче таких характеристик мифологического времени, как обратимость, цикличность. Цикличность в тексте литературного произведения подвергается модификации и трансформации и является не воспроизведением первоначального мифического времени, а воссозданием мифа в романе, который по отношению к художественному тексте есть прецедентный текст.

Примечания

1. Так, например, во вступлении содержится тема «trilling, trilling: Idolores», далее в эпизоде мисс Дус напивает арию: «Gaily Miss Douce polished a tumbler, trilling: O, Idolores, queen of the eastern sea!»