1.5. Понимание девиации как отклонения от нормы

Понятие «нормы», на первый взгляд, представляется очевидным. Однако имеются многочисленные синонимы, которые в совокупности раскрывают содержание данного концепта. Подобная многокомпонентная целостность требует рассмотрения структуры изучаемого концепта в виде фрейма.

Анализируя конкретные случаи девиаций, исследователи нередко ограничиваются простой фиксацией: такое-то правильное языковое средство заменено на такое-то неправильное. В данном случае, в наших рассуждениях мы идем от основного признака понятия девиации — соответствие или несоответствие норме, правилу, закономерности. Приемлемость любого явления с точки зрения реципиента обуславливается соответствием или несоответствием какой-либо норме.

В Большом энциклопедическом словаре приводятся 5 основных значений понятия норма:

Также приводятся дефиниции следующих понятий: норма представительства, норма в типографии, норма прибавочной стоимости, норма выработки, норма прибыли, норма права, языковая норма [БЭС 2000:223].

В повседневной жизни человек постоянно сталкивается с теми или иными аспектами понятия норма, но даже из приведенного примера видно, сколь они различны. Психологический механизм действия и усвоения нормы хорошо описан в работе О.В. Кукушкиной «Основные типы речевых неудач в русских письменных текстах». Автор говорит о том, что носитель языка усваивает не сами нормы, существующие в языке, а конкретные единицы, построенные по этим правилам. «При накоплении в памяти достаточного числа готовых единиц происходит вычленение в них постоянных и переменных элементов, т.е. становление в сознании модели, образца. После этого становится возможным аналогическое образование новых единиц на базе модели и «генерализация» ее» [Кукушкина 1998:33].

Таким образом, в сознании индивида норма чаще всего ассоциируется с ключевыми понятиями модели, правша, образца, аналогии, канона, которые близки по значению.

И фрейм нормы делится по признаку соответствия или несоответствия норме на два субфрейма: нормативности и девиации:

Поле нормативности, кроме уже упомянутых понятий, включает и такие как строй, механизм, система, порядок.

Все многообразие Вселенной человек пытался вместить в картину мира, где каждый элемент занимает свое, только ему предназначенное место, т.е. создавал некую структуру. Действительно, человек в своем сознании всегда пытается построить некую систему отношений, и явление считается нормальным, если оно вписывается в рамки такой системы.

На протяжении тысячелетий человек строил свои отношения с миром и самим собой на основе неосознанного стремления к красоте и гармонии. Он постоянно убеждался, что в мире господствует целесообразность, и стремление к гармонии проявлялось в бесконечном движении от Хаоса к Космосу. Норма близка к понятию гармонии, целостности.

В греческой мифологии Хаос — начало всякого бытия. Позднее Хаос стал пониматься как первозданное беспорядочное состояние элементов, способных к умножению и творению. Хаос стихиен, динамичен, его основная характеристика — движение. Хаос множественность в отличие от Космоса, где основной принцип — единство. Метафорически можно отметить, что это врата для вхождения новых элементов, единиц. Пространство хаоса открыто для эксперимента, поскольку сам он избегает догм, рамок, определений, шаблонов и жестких структур.

Космос же напротив — целостная и гармоничная структура. Космосом называли также сферическую часть Вселенной, окруженной Хаосом. Внутренне Космос организован, упорядочен и уравновешен. Русское слово мир близко по значению к античному термину Космос. В нем сохранено, как отмечает В.Н. Топоров, представление о космической целостности, противопоставленной хаотической дезинтеграции [Топоров 1992:9].

Хаос и порядок вездесущи. С полной ответственностью можно говорить о том, что они распределены по всем сферам человеческого существования. «Борьба порядка и беспорядка есть основная форма существования Вселенной: природы — живой и неживой, человеческого общества, личного и социального взаимодействия людей, государств; эмоциональных и рациональных сфер внутреннего мира человека» [Арутюнова 2003:5]. Современное научное естествознание утверждает, что не существует фундаментальных законов формирования хаоса — в природе действуют только законы формирования порядка, приведения к норме. Некоторые теории особенно тесно связаны с явлением девиации. Это, в первую очередь, теория хаоса, теория игры (Game theory), теория катастрофы (Theory of catastrophe), теория мира Витгенштейна, китайское учение Инь — Янь и релятивистская теория тяготения Альберта Энштейна. Несмотря на внешнюю хаотичную культурно-лингвистическую форму джойсовского романа, как доказывает У. Эко, изнутри этот хаос пронизан «средневековым ритмом, который незамеченным проходит через весь дискурс книги и наиболее чисто слышится в записи голоса Джойса,, читающего свой роман. Перед нами особого рода «кантата», единый ритм, дьявольское воспроизведение соразмерности в самом ядре беспорядка» [Эко 2003:40].

Такое парадоксальное сочетание порядка и беспорядка исследователь определяет джойсовским словом «хаосмос». Хаосмос — особое состояние среды, не идентифицируемое однозначно ни в системе отсчета оппозиции хаос-космос, ни в системе отсчета смысл-нонсенс, но характеризующееся имманентным и бесконечным потенциалом самоупорядочивания (смыслопорождения при отсутствии наличного порядка (семантики). Нет ничего необычного в том, что хаосмос Джойса напоминает о теориях И. Пригожина, концепции «странных тяготений». Так — через естественнонаучные представления и через искусство — реализует себя новая картина мира.

Филипп Куберски в книге, которая называется «Хаосмос» пишет, что литература, наука и теория, сопоставляя идеи квантовой механики и теории относительности, с текстами Джойса, Элиота, Лакана, показывает, как эта философия вызревала уже в поздних формах модернизма. В этом смысле «постмодернизм должен быть понят как прямое порождение модернизма, как эксплицитная манифестация глубинных трансформаций модернистского дискурса, начавшихся в 1920—30-е годы. Но только в эпоху постмодернизма философия хаосмоса приобретает действительно универсальный смысл, предлагая, по словам Ф. Куберски, не просто «видение «целостности», позволяющее нам чувствовать себя лучше <...> но само расчленение и распыление, реальную опасность и подлинную угрозу для каждой ценности и каждого желания, происходящих из осмысления себя (identity) в терминах изоляции и оппозиции» [Kuberski 1994:33].

Фрейм нормативности не может не включать также и оценочный компонент, т.к. само понятие «норма» — двуплановое: оно обозначает и наличие образца, и положительную оценку этого образца. Действительно, человек — существо аксиологическое, он «устроен» так, что не может не подвергать оценке все, с чем ему приходится сталкиваться. Те фрагменты действительности, которые находятся вне системы, нарушают порядок, привычный ход событий, встречают неприятие со стороны общества. «Хороший» означает соответствующий норме, «плохой» сигнализирует отклонение от нормы.

Существует, по мнению Р. Харвега, некоторая потребность в нормализации, когда нормальное есть позитивное, и это есть отражение мира в сознании человека: «Основанием этой нормализации, очевидно, является существование определенного мировоззрения, в рамках которого именно то состояние из двух возможных считается нормативным, когда оно обеспечивает позитивность» [Harweg 1969:15].

Такого же мнения придерживается и Н.Д. Арутюнова. В Статье «Аномалии и язык» автор особо подчеркивает тот факт, что отрицательные явления обычно воспринимаются как отклонение от нормы, но сами эти явления не нормируются: «Понятие норматива не относят к циклонам и бурям, болезням и неприятностям. Норма применяется к позитивным явлениям» [Арутюнова 1987:7]. Можно сделать вывод о том, что оценка «хорошо — плохо» распространяется только на нормальные явления. Мы можем говорить, например, о хорошей или плохой системе, а не о «хорошей дисгармонии». Все зло изначально не присутствует в языковой картине мира человека.

Говоря об оценочном компоненте нормы, нельзя не отметить тот факт, что все многообразие отступления от норм нельзя описывать с помощью бинарного противопоставления «правильно — неправильно». Анализируя эту проблему, Н.В. Перцов обвиняет лингвистов в неоправданной категоричности и, на наш взгляд, верно замечает, что шкала «лучше — хуже» больше подходит для описания естественного языка. «Попыток теоретического осмысления шкалы языковой правильности/неправильности почти не предпринималось. В работе Ю.Д. Апресяна предлагается шестизначная шкала нормальности — аномальности: правильно, допустимо, сомнительно, очень сомнительно, неправильно, грубо неправильно» [Перцов 1996:31]. Сам же автор предлагает, кроме критерия «правильность / неправильность» ввести «удобность/неудобность».

То, что далеко не все понятия, лежащие в концептуальном поле нормы отмечены знаком «+», говорит следующий пример. Если что-то повторяется изо дня в день, постоянно становится шаблонным, обычным, заурядным и неоригинальным, оно попадает в поле негативности. Новый, свежий взгляд на привычные вещи — результат естественного стремления человека к новым ощущениям, свободе действий, внутреннего протеста против скуки и обыденности. «Экономисты говорят о законе снижения рентабельности, психологи указывают на существование порога внимания; вполне можно предположить, что порядок тоже подчиняется закону снижения рентабельности и превышения порога внимания. Заведенный порядок может принимать характер монотонности, однообразия и может стать своего рода антиценностью, а беспорядок — при условии, что это игровой, шутливый беспорядок — может стать достоинством, ценностью обретения свободы» [Knox 1951:543].

Отсюда вытекает одна из характеристик девиации как явления, всегда привлекающего внимание, отличающегося оригинальностью и новизной: «...вполне можно предположить, что порядок тоже подчиняется закону снижения рентабельности и превышения порога внимания. Заведенный порядок может принимать характер монотонности, однообразия и может стать своего рода антиценностью, а беспорядок — при условии, что это игровой, шутливый беспорядок — может стать достоинством, ценностью обретения свободы» [цит. по Нухов 1997:15].

Л.А. Нефедова в работе «Девиации в языке и коммуникации» приводит еще несколько характеристик концепта «девиация», которые мы возьмем за основу и в настоящем исследовании:

Слоты фрейма девиации заполняются также концептами: аномалия, несоответствие, сбой, дисфункция, хаос, беспорядок, дисгармония, путаница, нерегулярность.

Таким образом, фрейм нормы можно представить схематично следующим образом:

НОРМА

Приведенное выше описание девиаций основывается на противопоставлении признака соответствия/несоответствия норме. Многие явления правильны и регулярны, однако, считаются девиациями. «Девиациями следует признать те явления, которые не отвечают нашим представлениям о стандарте. С другой стороны, нестандартные явления девиативны, но они нормативны и правильны» [Нефедова 2000:37]. Так, Л.А. Нефедова приводит пример девиации, когда форма порождает смысл слова. Осмысленными формами может быть буква, звук, порядок расположения языковых элементов, повтор, изменение высоты тона: «…буква может условно обозначать место — город Н, лицо — журналист Икс, повтор буквы может обозначать усиление (ff — fortissimo) [Нефедова 2000:55].

Однако девиация — это явление более широкое. Это не только нарушение правил, норм или стандартов. В зарубежной лингвистике девиация рассматривается и как отклонение от желаемого, знакомого, идеального.

В этом плане интересно исследование Уорена Шиблса «Humor reference guide», в котором рассматриваются различные типы девиации, как пример создания юмористических ситуаций. «Среди отклонений, способных вызвать юмористический эффект, отклонения от обычных желаний, от знакомого (от стереотипов), от грамматических норм, от правил и требований, наиболее распространенные из которых — откровенная ложь или, наоборот, неожиданная (внезапная) честность, и даже отклонение от привычного представления о самом юморе (уход от привычного понятия юмора)» [цит. по http://www.humorguied.com].

Аномальное явление может возникать и при соблюдении всех норм: оно может являться продуктом нестандартного осмысления фрагмента действительности и может свидетельствовать, например, о наличии нестандартной категоризации говорящим того, что в его коллективе принято осмыслять таким образом.

При таком подходе девиации понимаются как комплексный объект, за которым может стоять нарушение норм выбора и употребления языковых средств, а также отклонение от стандартных способов осмысления категоризации. То есть, делается акцент не на восприятии, а на порождении текста, акцент переносится с этапа передачи текста на этап его создания.

При деятельностном подходе к девиациям выборочность материала становится недопустимой, т.к. исследователь должен рассмотреть все примеры, вызывающие негативную реакцию у слушателя, поэтому обязательным требованием становится сплошной характер. Отбор материала должен осуществляться без какой-либо определенной классификации, в картотеку включается весь анализируемый материал.

В настоящей работе представляется целесообразным учесть существующие разногласия в описании проблемы языковых девиаций, что позволяет придти к следующему определению концепта девиация.

Итак, под девиацией в работе понимается комплексное явление, включающее в себя отклонения от норм выбора, употребления языковых средств, а также несоответствующее нашим представлениям о стандартном осмыслении и категоризации. Языковыми девиациями мы будем называть любые отклонения в системе языка, а речевыми — все остальные девиации, в том числе и лексические.