2.1.3. Стереотипная макроструктура «зрелости»

В третий блок включаются «Облачко», «Личины», «Глина» и «Несчастный случай» (см. схему 3 на с. 439). «Нежданная встреча» происходит вне дома. Персонажей либо приглашают в гости (встреча в фешенебельном ресторане, праздник в доме бывшего воспитанника), либо они сами планируют свое развлечение. Во всех случаях ожидаемое событие приобретает неожиданный поворот. Развертывание «сцен» в этом блоке маркирует процесс эпифанизации.

Простой клерк из «Облачка» в «сценах» ожидания встречи с другом (офис, по дороге в ресторан) перемежает реальные одинокие прогулки по городу с воображаемыми сценами. Он мечтает о любящем доме, о собственном сборнике стихов. «Врата спасения» (вход в ресторан) открываются, восторг сменяется удивлением и завистью к чужому успеху. Эпифанизация прерывается возвращением домой. Из-за забывчивости мужа (он позабыл купить чаю) разыгрывается мелодрама. Жена спешит в магазин («подготовка»). Мужу вручается спящий ребенок («сцена»). Отцу приходит на ум почитать Байрона («событие»). Ребенок пробуждается. Книга откладывается в сторону. Ребенок заходится криком. Вернувшаяся жена бросается к сыну. Неловкий отец пристыжен. Рутина повседневности оказывается значительнее и реальнее, чем «нежданная встреча» в ресторане.

Надежда на восстановление семейного мира улетучивается в «Личинах». В течение рабочего дня мелькают сцены: вызовы клерка к начальнику, симуляция деятельности, посещение украдкой ближайшего бара. Эпифанизации производят обратный эффект: обман с копиями обнаруживается, скандал с начальником грозит увольнением, часы заложены, деньги промотаны, удовлетворения от кутежа не получено. Для дома остается накопившаяся злость. Дни копируют друг друга, а вокруг выпивки развертывается сам процесс эпифанизации человека.

В «Глине» Мария с нетерпением ждет приятного вечера в семье бывшего воспитанника. По дороге в гости она покупает незапланированный сюрприз — кусок пирога, выбранный с особой тщательностью (подобно покупке блузки из «Облачка»). В переполненном трамвае Марию приглашает присесть рядом пожилой мужчина, встреча с которым удивляет женщину. В гостях Мария обнаруживает пропажу пирога. Она терпит фиаско в примирении братьев, в игре выбирает «символ смерти», забывает в балладе куплет. В печальной истории верной Марии узловое событие проходит по сценарию, противоположному желаемому. Остановимся подробнее на этом подкупающем простотой тексте.

Из «подготовки» следует, что Мария готовится к выходу в гости ("evening out") и от предстоящего вечера ждет многого ("a nice evening"). Она живет отдельно от воспитанника и отпрашивается для встречи с его семьей. В рассказе вылепливаются две встречи — незапланированная, усугубившая развитие событий в обратном от желаемого направлении, и запланированная, в ход которой вносятся неожиданные поправки.

В «подготовке» указывается, что Мария тщательно нарезает прачкам пирог для чаепития. Слово "cut" трижды повторяется во вводном абзаце и не может не обратить на себя внимания. «Отрезанностью» осмысляется одиночество Марии; ее недостача в том, что она хочет быть членом, хотя и не кровным, семьи Джо. Назойливость желания примирить братьев сквозит в повторе прилагательного "long" при описании длинных, ровно нарезанных кусков пирога, и вытянутого, сливающегося с таким же подбородком, носа Марии. «Натянутость» положения Марии порождает кризис, который она надеется решить путем «миротворческой» миссии, то есть примирения братьев.

Интересно, что слово "cut" проникает в осложнение «вечер в гостях»: Мария покупает цельный кусок пирога в качестве «маленького сюрприза» для хозяев праздника. Продавец «отрезает» кусок, вторя внутреннему желанию Марии возвратиться в любимую семью воспитанников. С другой стороны, действительность вносит в толкование отрезанного куска другие, не подвластные Марии коррективы. Как бы она ни старалась, усилия тщетны. Определив бывшую няню, католичку Марию, в протестантскую прачечную, братья приняли решение не в ее пользу.

Многократный повтор прилагательного "nice" в «подготовке» ("the fire was nice", "Joe's wife was ever so nice", "very nice people to live with", "such a nice person") уточняет «событие» как «приятный вечер вне прачечной». В осложнении (1) Мария выбирает пирог, чтобы сделать «приятное» другим (приятный сюрприз для приятного вечера). В осложнении (2) Марии приятна встреча с незнакомцем. Но когда она приходит в гости, «приятное» начинает давать сбой. «Неприятны» исчезновение сюрприза и взволнованность Марии из-за приятной встречи в трамвае. «Неприятна» неудача попытки примирить братьев. «Неприятен» выбор «символа смерти» на блюдце. «Неприятна» забывчивость во время пения баллады. Смена «приятного» «неприятным» проявляется в парализующей отчужденности женщины от происходящего.

В связи с вышесказанным выдвигается понятие «сюрприза», о котором, как заменителе «нечто приятного», идет речь в осложнении «исчезновение пирога». Формулировка авторская: "the failure of her little surprise". Вернувшись к «подготовке», можно проанализировать базовые категории в этом направлении.

Для Марии примирение с Джо является приятным сюрпризом, она почти не сомневается в том, что ей удастся примирить братьев. В соответствии с традицией отмечаемого праздника Марии желают сюрприз в виде кольца. Сюрприз как общение с джентльменом Мария получила. Сюрпризом для нее стала потеря подарка-пирога. Сюрпризом для всех стал выбор Марией глины в игре в блюдца. Неожиданна ее забывчивость во время пения, которая, правда, вполне объяснима (считается плохим знаком исполнение пропущенного Марией куплета). Прошлое, озаренное присутствием прощающей няни, словно проносится перед ее воспитанником Джо. Но впечатление проходящее: Мария отправляется «домой» в прачечную.

«Крах надежд на приятный вечер» объединяет тексты блока: бывший друг разочаровывает, кутеж не веселит, няня и воспитанник разобщаются, дружба между мужчиной и женщиной отвергается. Фактически везде «нежданная встреча» является «сюрпризом» для того, кто ее испытывает. Многочисленные повторы указывают на общий ход эпифанизации.

В «Несчастном случае» базовые категории «подготовка» (праведное одиночество мистера Даффи), «сцена» (на концерте), «событие» (знакомство) направлены к «нежданной встрече». Череда свиданий ведет к «нежданной встрече», которая завершается расставанием. После разобщения для обоих возврат к начальной «подготовке» возможен частично. Новой «нежданной встречей» для мистера Даффи становится газетная заметка, подтолкнувшая его эпифанизацию. Лексемы со значением «жить» занимают особое место. Ими, как и в «Эвелин», надстраиваются базовые категории.

Таблица 2.1. Лексемы со значением «жить» в макроструктуре «Несчастного случая».

Как видно из таблицы, 8 из 23 употреблений лексем "life'Vlive" сконцентрировано в «подготовке», а 10 в эпифанизации. Общими являются глагол «жить» в форме инфинитива и словосочетание "his life". В процесс эпифанизации включаются понятия «его / ее жизнь» ("his" / "her life"), дважды появляется субстантивное словосочетание "outcast from life's feast" без детерминатива, семь последних употреблений выражены именем существительным. Жизнь для мистера Даффи складывалась в моторную программу, когда он передвигался по четкому плану. «Событие» меняет отношение к жизни: "his intellectual / mental life" (обогащение досуга, общение), "her own life" (обмен информацией)). Глаголами "live" активизируется существование (ср. в заметке о смерти миссис Синико, где супруг повествует о том, как «они жили вместе»). Повтором "living over his life with her" выделяется гипотетическое счастье, споткнувшееся об условности.

Эпифанизации лексемы «жить» связывают «Несчастный случай» с «Эвелин» ("all her life", "hard life", "her mother's life of commonplace sacrifices", "give her life", "to live"). В «Эвелин», где существительное «жизнь» преобладает, последним является включение глагола, в то время как в «Несчастном случае» ряд замыкается существительным. В «Несчастном случае» знакомые предметы обретают иное значение. Вид из окна тот же, что и до встреч со знакомой ("cheerless" синонимично "an old sombre house" из «подготовки»). Сюда же относится первая реакция на поступок женщины ("miserable" как синоним "cheerless" и "sombre"). Потенциал синонимической группы, в которую входят "sorrowful", "wretched", "unhappy", "in tears", "mournful", "dark", "silent", развертывается далее. Их значение «примеряется» то к погибшей (акцент на одиночестве, доведшем женщину до самоубийства), то к собственной жалкой участи.

Мистеру Даффи, заслонившемуся от мира отсутствием дружеских отношений и любви, трудно почувствовать, что источник его жизни так же сух, как ликероводочный завод напротив. Он защищается привычным пафосом: в словосочетании "commonplace vulgar death" прилагательное "vulgar" синонимично прилагательному "mean", которым в «подготовке» характеризуется город ("all the other suburbs of Dublin mean, modern and pretentious"). Похожим образом мистер Даффи воспринимает чужой грех: "those venal and furtive loves", где "venal" синонимично "mean", а прилагательным "furtive" подчеркивается скрытость, которая помешала установлению отношений. Но чем настойчивее упоминание об устоявшихся принципах, тем труднее находится оправдание. В эпифанизации обыгрываются значения слов "rectitude", "ignominy", "memory". Через существительное "rectitude" выходим на его синоним "integrity", который является ключом к сентенциям, записанным Даффи после разрыва: Love between man and man is impossible because there must not be sexual intercourse, and friendship between man and woman is impossible because there must be sexual intercourse [D, 125].

Далее, слово "ignominy" входит в синонимический ряд с существительными "shame" ("a death of shame"), "disrepute", "dishonour", "disfavour" и "discredit". Столкнулись антиподы "favoured" и "disfavoured". Привычка довлеет даже в момент откровения с самим собой: Не began to doubt the reality of what memory told him [D, 131]. Разум твердит: "squalid tract of her vice, miserable and malodorous", а пробивающаяся душа укоряет: "squalid" = dishonest (low moral standards) / "tract" = domain (region) / "vice" = sin / "miserable" = wretched / "malodorous" = drunk. Запах греха (подобный тяжелому запаху цветов в фокусе-эпифании «Сестер») передается через пунш, которым снимается душевная дрожь. Грехом наполнены аллеи парка, где даже примитивные существа считают его изгоем. Взор обращается к городу, от которого человек много лет заслонялся. Слух напрягается, не слыша знакомого голоса и дыхания. В «Облачке» плач ребенка заполняет одиночество. В «Дне плюща» из одиночества выводит хлопок бутылки. В «Личинах» голосом выражается страх. Во «Встрече» на помощь зовется друг. В «Несчастном случае» стук колес, чеканящий имя погибшей женщины, погружает в леденящее безмолвие.

Таким образом, анализ трех стереотипных макроструктур показывает, что все они движутся к фокусу-эпифании. В стереотипной макроструктуре третьего блока четко противопоставляются имплицированная возможность повествовательного действия, которому не суждено состояться.