«Изгнанники» (Exiles)

Пьеса в трех действиях

Единственная известная нам пьеса Джойса написана в 1914 г. одновременно с завершением работы над «Портретом художника в юности», но напечатана двумя годами позже романа, в 1918 г. Перу писателя принадлежит еще одно драматическое произведение под названием «Блестящая карьера», но оно не сохранилось, и сведения о нем можно почерпнуть лишь из книги воспоминаний брата Джойса, Станислава. Именно тогда, в самом начале века, Джойс увлекался театром, опубликовал журнальную рецензию на последнюю пьесу Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», а также написал письмо ее автору.

Неудивительно поэтому, что критики по большей части рассматривали «Изгнанников» как некий опыт в духе ибсеновской драматургии, отрывая их от прозаических произведений писателя. Тем не менее пьеса теснейшим образом связана с ними тематически, и автобиографический момент в ней весьма силен. Подобно герою пьесы Ричарду Роуану, Джойс, увлеченный юной Норой Барнакль (в пьесе — Бертой), склонил ее к гражданскому браку и увез в Италию. Во время недолгого возвращения в Дублин в 1909 г. один из его друзей (изображенный позже в «Улиссе» как Линч, своего рода Иуда) выразил сомнение в верности Норы. Сомнения через несколько дней были рассеяны, но мотив нарушения супружеской верности остался одним из важнейших в сложном сплетении вечных составляющих того мифологического всеединства, на котором построен «Улисс».

Смысл пьесы ни в коей мере не сводится к проблеме адюльтера, реального или воображаемого, или к соперничеству Ричарда Роуана и Роберта Хэнда за сердце Берты. Главную проблему Ричард, как и сам Джойс, видит в сохранении основных человеческих чувств, любви и дружбы, в условиях столь желанной полной свободы, без всякого внешнего принуждения, «по ту сторону» всех оков, социальных, моральных духовных, которые накладывает общество. (В провинциальной католической колониальной Ирландии их власть ощущалась особенно болезненно.) Воину предрассудкам герой Джойса объявил еще в «Портрете художника в юности», избрав ценой освобождения от них одиночество и изгнание. Отсюда и название пьесы.

Итак, одинокие изгнанники, вынужденные осуществлять свободный выбор, находясь в ситуации богооставленности, — это звучит вполне по-экзистенциалистски. Однако Джойс в отличие от своих позднейших последователей вроде Беккета все-таки не приходит к понятию абсурда, уравнивающего результаты выбора. Его терзаемый сомнениями путник находит успокоение в природной стихии «вечно женственного», так что финал пьесы в какой-то степени предвосхищает то окончательное всепринимающее «да», которым завершается последняя строка «Улисса».

Несмотря на живое чувство, которым дышат монологи-исповеди героев, «Изгнанники» — во многом умозрительная пьеса, интересная прежде всего как следующий этап развития ее автора после «Портрета художника в юности». Это и определило ее сценическую историю Ьдинственная прижизненная постановка, осуществленная в 1919 г в Германии, успеха не имела. Лишь в конце 1970-х гг. к воплощению пьесы на сцене обратился в качестве режиссера Гарольд Пинтер сам как драматург соприкасающийся с размышлениями Джойса о любви свободе и изгнании.

Действующие лица

Ричард Роуан, писатель
Берта
Арчи, их восьмилетний сын
Роберт Хэнд, журналист
Беатриса Джастис, его кузина, преподаватель музыки
Бриджит, старая служанка в семье Роуан
Торговка рыбой

Действие происходит в Меррионе и Ранелаге, пригородах Дублина. Лето 1912 года.

Действие первое

Гостиная в доме Ричарда Роуана в Меррионе, пригороде Дублина. Справа на переднем плане — камин с низким экраном перед ним. Над камином — зеркало в позолоченной раме. Далее по правой стене раздвижные двери, ведущие в другую комнату и кухню. На заднем плане справа — маленькая дверь в кабинет. Слева от нее — низкий сервант. Над ним в рамке — портрет молодого человека, выполненный углем. Еще левее — застекленные двустворчатые двери, ведущие в сад. В левой стене — окно, выходящее на дорогу. Ближе к зрителю — дверь в холл и к лестнице на второй этаж. Между окном и дверью, у стены, стоит дамское бюро. Перед ним — плетеный стул. В центре комнаты — круглый стол. Вокруг стола — кресла, обитые выцветшим зеленым плюшем. Справа на переднем плане — маленький столик с курительными принадлежностями. Рядом с ним — кресло-качалка и диван. Плетеные коврики лежат перед камином, диваном и каждой дверью. Пол из мореных досок. Двустворчатые двери в глубине и раздвижные справа завешены сборчатыми портьерами, наполовину задернутыми. Нижняя часть окна поднята, само оно завешено тяжелыми зелеными бархатными гардинами. Верхняя часть закрыта жалюзи.

Теплый июльский день; комната залита мягкими лучами предзакатного солнца.

Бриджит и Беатриса Джастис входят через левую дверь. Бриджит — невысокая пожилая женщина с седыми волосами. Беатриса Джастис — стройная темноволосая молодая женщина, 27 лет. На ней хорошо сшитый темно-синий костюм и элегантная черная соломенная шляпка с простой лентой. В руках — небольшая продолговатая сумочка.

Бриджит. Хозяйка с молодым хозяином Арчи ушла в Бани. Они не знали, что вы придете. Разве вы им не сообщили, что вернулись?

Беатриса. Нет, я только что приехала.

Бриджит (указывая на кресло). Присядьте, я скажу хозяину, что вы пришли. Долго были в поезде?

Беатриса (садясь). С самого утра.

Бриджит. Молодой хозяин Арчи получил вашу открытку с видом Югала. Вы, наверно, страшно устали.

Беатриса. Нет, нет. (Нервно кашляет.) Он занимался на рояле в мое отсутствие?

Бриджит (добродушно смеется). Занимался, как же! Разве это на него похоже? У него сейчас одно на уме: лошадка вашего молочника. И хорошая там была погода, мисс Джастис?

Беатриса. Довольно сырая.

Бриджит (с сожалением). Вот те на! И здесь тоже дождь. (Направляется к кабинету.) Сейчас скажу ему, что вы пришли.

Беатриса. А что, мистер Роуан дома?

Бриджит (указывает пальцем). Он в кабинете. Прямо изматывает себя работой. Полночи за столом сидит. (Направляется к кабинету.) Сейчас позову.

Беатриса. Не отвлекайте его, Бриджит. Я лучше подожду, пока они не вернутся, если это не надолго.

Бриджит. Да, я ведь заметила, там что-то лежало в почтовом ящике, когда я вам открывала. (Приближается к двери кабинета, приоткрывает ее и зовет.) Господин Ричард, мисс Джастис пришла заниматься с Арчи.

Ричард Роуан выходит из кабинета и направляется к Беатрисе, протягивая руку. Это высокий, атлетически сложенный молодой человек с несколько вальяжными манерами. Светло-каштановые волосы, усы, очки. На нем светло-серый твидовый костюм.

Ричард. Добро пожаловать.

Беатриса (встает, пожимает протянутую руку, слегка краснея). Доброе утро, мистер Роуан. Я совсем не хотела, чтобы Бриджит отрывала вас от работы.

Ричард. Отрывала? Что вы!

Бриджит. В почтовом ящике что-то лежит, сэр.

Ричард (вынимает из кармана связку ключей). Держите.

Бриджит выходит из левой двери, слышно, как она открывает и закрывает ящик. Короткая пауза. Она входит с двумя газетами в руках.

Ричард. А письма?

Бриджит. Нет, сэр. Только итальянские газеты.

Ричард. Положите мне на стол.

Бриджит отдает ему ключи, оставляет газеты в кабинете и выходит через раздвижные двери справа.

Ричард. Присядьте, пожалуйста. Берта сейчас придет.

Беатриса снова садится в кресло. Ричард садится у стола.

А я уже начал подозревать, что вы никогда не вернетесь. Вас не было почти две недели.

Беатриса. Я подумывала об этом. Но решила приехать.

Ричард. Вы поразмыслили о том, что я вам сказал в прошлый раз?

Беатриса. Даже очень. Ричард. И уже заранее знали ответ. Правда?

Она не отвечает.

Считаете, я сам виноват?

Беатриса. Нет.

Ричард. Вы считаете, я неправильно вел себя по отношению к вам? Нет? А к другим?

Беатриса (смотрит на него с грустным недоумением). Я задавала себе подобный вопрос.

Ричард. И каков был ответ?

Беатриса. Ответа я не нашла.

Ричард. Если б я был художником и заявил, что у меня есть альбом эскизов, сделанных с вас, вы бы сочли это странным?

Беатриса. Но ведь это не одно и то же?

Ричард (усмехнувшись). Не совсем. И еще сказал бы вам, что не покажу написанного, пока вы сами меня не попросите. Так что же?

Беатриса. Я не попрошу.

Ричард (сжав руки и положив локти на колени, наклоняется вперед). А вы бы хотели увидеть?

Беатриса. Очень.

Ричард. Потому что это про вас?

Беатриса. Да. Но не только.

Ричард. Потому что автор я? Да? Даже если там окажутся жестокие вещи?

Беатриса (робко). Это часть вашего ума.

Ричард. Значит, вас привлекает мой ум? Так?

Беатриса (колеблется, бросает на него быстрый взгляд). А почему, вы думаете, я прихожу сюда?

Ричард. Почему? По разным причинам. Заниматься с Арчи. Мы ведь много лет знаем друг друга, с самого детства, Роберт, вы и я. Я вас всегда интересовал — и до отъезда, и после. Потом началась наша переписка по поводу моей книги. Сейчас она опубликована. Я вернулся. Возможно, вы чувствуете, как что-то новое бродит у меня в голове, возможно, вам хочется знать, что именно. Поэтому?

Беатриса. Нет.

Ричард. Тогда почему?

Беатриса. Иначе я не могла бы встречаться с вами. (Бросает на него быстрый взгляд и отворачивается.)

Ричард (неуверенно повторяет после паузы). Иначе вы не могли бы встречаться со мной?

Беатриса (внезапно смутившись). Я лучше пойду. Они не возвращаются. (Встает.) Мистер Роуан, мне надо идти.

Ричард (протягивая вперед руки). Но вы убегаете. Останьтесь. Объясните, что значат ваши слова. Вы боитесь меня?

Беатриса (снова садится). Боюсь? Нет.

Ричард. Вы доверяете мне? Как вы считаете, вы знаете меня?

Беатриса (снова с робостью). Трудно узнать кого-либо, кроме самого себя.

Ричард. Трудно узнать? Я посылал вам из Рима главы моей книги, а также письма в течение девяти долгих лет. Нет, пожалуй, восьми.

Беатриса. Конечно, ведь ваше первое письмо пришло почти через год.

Ричард. И вы на него тут же ответили. И с тех пор следили за моей борьбой. (Сцепляет руки, серьезно.) Скажите мне, мисс Джастис, вам разве не казалось, что все написанное предназначалось именно для ваших глаз? Что вы вдохновляли меня?

Беатриса (отрицательно качает головой). На этот вопрос у меня нет нужды отвечать.

Ричард. А на какой есть?

Беатриса (помолчав). Сама я сказать не могу. Спрашивайте уж вы, мистер Роуан.

Ричард (с некоторой горячностью). Тогда поставим вопрос так: вероятно, я выразил в этих главах и письмах, в собственном характере и даже самой жизни такую грань вашей души, о которой вы сами не знаете — гордиться ею или презирать в себе?

Беатриса. Не знаю?

Ричард (наклоняется к ней). Не знаете, потому что не смеете. Поэтому?

Беатриса (опускает голову). Да.

Ричард. Под влиянием других или по недостатку мужества?

Беатриса (тихо). По недостатку мужества.

Ричард (медленно). И потому вы следовали за мной, тая в собственном сердце гордость и унижение?

Беатриса. И одиночество. (Она подпирает голову рукой, отвернув лицо.)

Ричард встает и медленно направляется к окну слева. Некоторое время смотрит в окно, затем возвращается, подходит к креслу и садится рядом с Беатрисой.

Ричард. Вы все еще его любите?

Беатриса. Я и сама не знаю.

Ричард. Именно поэтому я был так сдержан с вами, хотя и чувствовал ваш интерес ко мне, догадывался, что значу кое-что в вашей жизни.

Беатриса. Это правда.

Ричард. И все же ваши отношения отделяли меня от вас. Я чувствовал себя третьим лишним. Ваши имена всегда произносились вместе: Роберт и Беатриса, иначе я и не помню. И мне, и всем казалось...

Беатриса. Мы ведь двоюродные. Неудивительно, что мы часто были вместе.

Ричард. Он рассказал мне о вашей тайной помолвке. У него от меня не было секретов, вы ведь, наверно, знаете.

Беатриса (напряженно). То, что случилось тогда между нами, это все далекое прошлое. Детская дружба.

Ричард (коварно улыбаясь). Разве не так? (Показывает рукой в направлении сада.) Вон там. Вы скрепили обет — так, кажется, говорят — поцелуем. И вручили ему свою подвязку. Об этом можно упоминать?

Беатриса (сдержанно). Если вы считаете это достойным упоминания.

Ричард. По-моему, вы ничего не забыли. (Сплетя руки.) Мне все-таки непонятно. К тому же я думал, что после отъезда... Это вас не заставило страдать?

Беатриса. Я всегда знала: рано или поздно вы уедете. И совсем не страдала — просто переменилась.

Ричард. По отношению к нему?

Беатриса. Все переменилось. И его жизнь, и даже сам он, похоже, переменился.

Ричард (задумчиво). Да. Я понял, что вы изменились, когда получил через год ваше первое письмо. После болезни. Вы упомянули о ней в письме.

Беатриса. Я оказалась на грани смерти и посмотрела на все по-другому.

Ричард. И между вами понемногу стал ощущаться холодок. Я прав?

Беатриса (полузакрыв глаза). Нет, не сразу. Я видела в нем ваше бледное отражение, потом и оно поблекло. К чему сейчас говорить об этом?

Ричард (с подавленной энергией). Но что сейчас вас мучает? Ведь нет никакой трагедии.

Беатриса (спокойно). Конечно, нет. Постепенно, как говорится, все войдет в свою колею. С возрастом мне станет лучше. Так все твердят. Жизнь и здоровье вернулись, когда мне нет от них никакого проку. (Спокойно и горько.) Дело пошло на поправку.

Ричард (мягко). Неужели ничто в жизни не дарует вам покоя? Ведь где-то он для вас уготован?

Беатриса. В монастыре, вероятно, если бы они существовали у нас, протестантов. Так мне, во всяком случае, иногда кажется.

Ричард (отрицательно качает головой). Нет, мисс Джастис, там его для вас тоже нет. Вы ведь не умеете отдавать себя целиком, без остатка.

Беатриса (взглянув на него). Я бы попыталась.

Ричард. Да, попытались бы. Вас тянуло к нему, в то время как ваше воображение было захвачено мной. Вы отшатнулись от него. От меня тоже, но по-другому. Вы не можете отдавать себя целиком, без остатка.

Беатриса (мягко складывает руки). Это ведь так трудно, мистер Роуан, отдавать себя целиком и быть при этом счастливой.

Ричард. Но разве не кажется вам, что выше этого счастья — нет ничего на свете?

Беатриса (с жаром). Как бы я хотела ощутить это!

Ричард (откидывается назад с руками, сцепленными за головой). О, если б вы знали, как я сейчас страдаю! И за вас тоже. Хотя страдание это целиком мое. (С силой.) И как молюсь, чтобы мне была дарована крепость сердца моей покойной матери! Ибо помощь, изнутри или извне исходящую, я должен обресть. И я обрету ее.

Беатриса поднимается, смотрит на него внимательно и направляется к двери, ведущей в сад. Нерешительно оборачивается, снова смотрит на него и, возвратившись, опирается на спинку кресла.

Беатриса (спокойно). Она вас призвала к себе перед смертью, мистер Роуан?

Ричард (поглощенный своими мыслями). Кто?

Беатриса. Ваша мать.

Ричард (возвращается к действительности, бросает на нее быстрый взгляд). Значит, и об этом говорилось здесь, среди моих друзей? Все знают, что она посылала за мной перед смертью, а я не приехал?

Беатриса. Да.

Ричард (холодно). Она не посылала. Она умерла в полном одиночестве, не простив меня и укрепив свою душу обрядами святой церкви.

Беатриса. Мистер Роуан, почему вы так со мной говорите?

Ричард (поднимается и нервно прохаживается взад и вперед). А теперешние мои страдания вы, конечно, назовете заслуженным наказанием?

Беатриса. Она вам писала? То есть до того...

Ричард (останавливаясь). Да. Письмо-предостережение, с увещеванием порвать с прошлым и помнить ее последние слова ко мне.

Беатриса (мягко). Неужели смерть не трогает вас, мистер Роуан? Ведь это конец. Все остальное так неопределенно.

Ричард. Она была еще жива, когда отвернулась от меня и всего моего. Это определенно.

Беатриса. От вас и от?..

Ричард. От Берты, и от меня, и от нашего ребенка. Я ждал до самого, как вы говорите, конца. И вот он наступил.

Беатриса (закрывает лицо руками). Не надо, не надо. Зачем это?

Ричард (яростно). Как могут мои слова повредить ее бедному телу, которое гниет в могиле? Вы думаете, я не испытываю жалости к ней, с ее холодной, отравленной любовью ко мне? Я боролся с ее духовным началом до последнего. (Прижимает руку ко лбу.) И борьба с ним продолжается — здесь.

Беатриса (тем же тоном). Не надо, не надо так говорить.

Ричард. Это она отослала меня. Это из-за нее я прожил годы в изгнании и нищете, или на ее грани. Ни разу я не вое-пользовался ее помощью, которую она посылала через банк. Я тоже ждал, но не ее смерти, а хоть какого-то знака понимания, обращенного ко мне, ее собственному сыну, ее плоти и крови, но тщетно.

Беатриса. Даже после рождения?..

Ричард (грубо). Моего сына? Плода греха и позора? Неужели вы серьезно?

Она поднимает на него глаза.

Злые языки постарались, рассказали ей все, чтобы еще более ожесточить ее увядающий рассудок и направить ее гнев против меня, Берты и нашего зачатого в грехе безымянного ребенка. (Протягивает к ней руку.) Разве вы не слышите, как издевается она надо мной, даже сейчас? Вы, конечно же, должны помнить этот голос, голос, называвший вас «черной протестанткой», дочерью Содома. (Взяв себя в руки.) В общем, что и говорить, замечательная женщина.

Беатриса (слабо). По крайней мере теперь вы свободны.

Ричард (кивает). Да, изменить завещание моего отца она не могла, как не могла и жить вечно.

Беатриса (сцепив пальцы). Их уже нет обоих, мистер Роуан. Они оба любили вас, поверьте мне. Последние их мысли были о вас.

Ричард (приблизившись, легко касается ее плеча и указывает на выполненный углем рисунок, висящий на стене). Вы видите его здесь, красивого, с улыбкой на губах? Его последние мысли! Я помню вечер, когда он умер. (На минуту останавливается, потом спокойно продолжает.) Мне было четырнадцать. Он подозвал меня к постели. Он знал, что я хочу в оперу, послушать «Кармен», и велел матери дать мне шиллинг. Я поцеловал его и ушел. Когда вернулся, он уже умер. Вот о чем, насколько я знаю, были его последние мысли.

Беатриса. Твердость сердца, о которой вы молились... (Голос ее срывается.)

Ричард (не обращая внимания). Таковы мои последние воспоминания о нем. Разве нет в этом чего-то нежного и благородного?

Беатриса. Наверно, какая-то мысль мучает вас последнее время, коль скоро вы так говорите. Что-то в вас изменилось с тех пор, как вы вернулись.

Ричард (снова разглядывает рисунок, говорит спокойно, почти весело). Конечно, он поможет мне, мой веселый, красивый отец.

Слышен стук во входную дверь.

(Неожиданно.) Нет, нет. Разумеется, не этот весельчак, мисс Джастис. Мать-старушка. Именно ее духа мне недостает. Ухожу.

Беатриса. Стучат. Они вернулись.

Ричард. Нет, у Берты есть ключ. Это он. Кто бы там ни был, ухожу. (Быстро выходит влево и тут же возвращается с соломенной шляпой в руках.)

Беатриса. Он? Кто?

Ричард. Роберт, должно быть. Я выйду в сад. Не могу его видеть сейчас. Скажите ему, что я пошел за почтой. Пока.

Беатриса (с растущей тревогой). Вы не хотите видеть Роберта?

Ричард (спокойно). В данный момент — нет. Этот разговор вывел меня из равновесия. Попросите его подождать.

Беатриса. А вы вернетесь?

Ричард. А как же? (Быстро выходит через сад.)

Беатриса делает ему вслед несколько шагов, затем останавливается. Через раздвижные двери справа входит Бриджит и выходит налево. Слышно, как открывается входная дверь. Спустя несколько секунд входят Бриджит и Роберт Хэнд. Это довольно плотный, среднего роста мужчина между тридцатью и сорока. Он чисто выбрит, с подвижными чертами лица. Волосы и глаза — темные, лицо бледное. Двигается и говорит не торопясь. На нем темно-синий костюм, а в руках большой букет роз, завернутый в тонкую оберточную бумагу.

Роберт (протягивает Беатрисе руку, которую она пожимает). Дражайшая кузина. Бриджит сказала, что ты здесь. А я и не предполагал. Ты послала матери телеграмму?

Беатриса (разглядывая розы). Нет.

Роберт (заметив ее взгляд). Тебе нравятся мои розы? Я принес их хозяйке дома. (Озабоченно.) Боюсь, они не очень хороши.

Бриджит. Они чудесные, сэр, не сомневайтесь. Хозяйке они очень понравятся.

Роберт (осторожно кладет розы на кресло так, что их не видно). Есть кто-нибудь дома?

Бриджит. Да, сэр. Да вы садитесь, сэр. Они придут с минуты на минуту. И хозяин здесь только что был. (Она оглядывается и, присев, уходит направо.)

Роберт (после короткой паузы). Ну как ты, Битти? И как там все на Югале? Такие же мрачные, как всегда?

Беатриса. Когда я уезжала, все были здоровы.

Роберт (вежливо). Ах да, прошу прощения, я ведь не знал, что ты приезжаешь. А то встретил бы тебя на вокзале. Зачем ты скрыла? Ты иногда так странно поступаешь, Битти, право.

Беатриса (в той же манере). Благодарю, Роберт. Но я уже давно привыкла к самостоятельности.

Роберт. Да, но я хотел сказать... Что ж, приезд выдержан совершенно в твоем стиле.

За окном слышен шум, затем раздается мальчишеский возглас: «Мистер Хэнд!»

Роберт (оборачиваясь). Ну вот. Арчи тоже появляется совершенно в своем стиле!

Арчи вваливается в комнату через открытое окно слева; поднимается на ноги, весь красный, запыхавшись от бега. Это мальчик восьми лет, на нем белые бриджи, пуловер и кепка. Он в очках, держится весьма непосредственно, говорит с еле заметным иностранным акцентом.

Беатриса (направляясь к нему). Боже мой, Арчи! Что случилось?

Арчи (поднимается, все еще тяжело дыша). Уф! Я всю улицу бежал!

Роберт (улыбаясь и протягивая ему руку). Добрый вечер, Арчи. А почему ты бежал?

Арчи (пожимает руку). Добрый вечер. Мы заметили вас на империале трамвая, и я закричал: «Мистер Хэнд»! Но вы меня не заметили. А мы вас хорошо видели, мама и я. Она через минуту будет здесь. А я бежал.

Беатриса (протягивая ему руку). Бедный!

Арчи (пожимает руку, робко). Добрый вечер, мисс Джастис.

Беатриса. Ты очень огорчился, что я не пришла на урок в прошлую пятницу?

Арчи (взглянув на нее, с улыбкой). Не очень.

Беатриса. Обрадовался?

Арчи (неожиданно). Но сегодня уже все равно поздно.

Беатриса. Так что, пораньше закончить урок?

Арчи (с удовольствием). Да.

Беатриса. Но ведь тебе надо заниматься, Арчи.

Роберт. Вы были в Банях?

Арчи. Да.

Роберт. Ты теперь хорошо плаваешь?

Арчи (улегшись животом на письменный столик). Нет. Мама не пускает меня на глубокую воду. А вы хорошо плаваете, мистер Хэнд?

Роберт. Восхитительно. Сразу камнем на дно.

Арчи (смеется). Камнем! (Показывая рукой вниз.) Прямо так?

Роберт (показывая). Вот именно, прямо вниз. Как это говорят у вас в Италии?

Арчи. Про это? Giu. (Показывает вверх и вниз.) Это giu, а это su¹. Вы с папой хотите поговорить?

Роберт. Да, я к нему.

Арчи (идет к кабинету). Я ему скажу. Он там сидит, пишет.

Беатриса (спокойно, глядя на Роберта). Его там нет. Он пошел на почту за письмами.

Роберт (небрежно). Успеется. Если только на почту, я подожду.

Арчи. Но ведь мама сейчас придет. (Смотрит в окно.) А вот и она.

Арчи выбегает в левую дверь. Беатриса медленно подходит к столику. Роберт продолжает стоять. Короткая пауза. В левую дверь входят Арчи и Берта. Берта —молодая, изящно сложенная женщина. У нее темно-серые с кротким выражением глаза, мягкие черты лица. Манеры — сердечные и сдержанные. На ней бледно-лиловое платье; кремовые перчатки привязаны к ручке зонтика от солнца.

Берта (здороваясь). Добрый вечер, мисс Джастис. Мы думали, вы еще на Югале.

Беатриса (здороваясь). Добрый вечер, миссис Роуан.

Берта (кланяясь). Добрый вечер, мистер Хэнд.

Роберт (кланяясь). Добрый вечер, signora! Можете себе представить, я не имел понятия, что она вернулась, пока не застал ее здесь.

Берта (обоим). А вы разве не вместе пришли?

Беатриса. Нет, я пришла первая. Мистер Роуан как раз собирался уходить. Он сказал, что вернется через несколько минут.

Берта. Прошу меня простить. Если бы вы только меня известили или прислали записочку со служанкой сегодня утром...

Беатриса (нервно смеется). Я приехала всего полтора часа назад. Думала, не послать ли телеграмму, но мне показалось, это могло бы выглядеть чересчур многозначительно.

Берта. А, так вы только приехали?

Роберт (разводя руками, мягко). Чтобы, будучи кузеном и журналистом, ничего не знать о ее передвижениях... Я устраняюсь от общественной и частной жизни.

Беатриса (не обращаясь непосредственно к нему). Мои передвижения не так уж интересны.

Роберт (тем же тоном). Передвижения дамы всегда интересны.

Берта. Садитесь же, прошу вас. Вы, наверно, очень устали.

Беатриса (быстро). Да что вы, совсем нет. Я просто пришла позаниматься с Арчи.

Берта. Мисс Джастис, после такого далекого путешествия я и слышать об этом не хочу.

Арчи (неожиданно, обращаясь к Беатрисе). И потом, вы не принесли ноты.

Беатриса (слегка смущена). Ноты забыла. Но мы можем заняться старой пьесой.

Роберт (хватая Арчи за ухо). Ах ты, плутишка. Хочешь отбояриться от урока?

Берта. Бог с ним, с уроком. Вам надо немедленно выпить чашку чаю. (Идет к правой двери.) Пойду скажу Бриджит.

Арчи. Я сам скажу, мама. (Делает движение уйти.)

Беатриса. Пожалуйста, миссис Роуан, не надо. Арчи! Я бы действительно предпочла...

Роберт (спокойно). Предлагаю компромисс. Пусть это будет пол-урока.

Берта. Но она совершенно без сил.

Беатриса (быстро). Ни в малейшей степени. Я уже в поезде предвкушала этот урок.

Роберт (обращаясь к Берте). Вот видите, что значит все продумывать заранее, миссис Роуан.

Арчи. Предвкушали урок со мной, мисс Джастис?

Беатриса (просто). Я уже десять дней не слышала звука фортепиано.

Берта. Ну, если в этом дело...

Роберт (с нервной веселостью). Фортепиано, непременно фортепиано. Догадываюсь, что у Битти звучит сейчас в ушах. (Беатрисе.) Сказать?

Беатриса. Скажи, если знаешь.

Роберт. Гудение фисгармонии в гостиной отца. (Беатрисе.) Признайся.

Беатриса (улыбаясь). Да, я так и слышу ее.

Роберт (угрюмо). Я тоже. Астматический хрип протестантизма.

Берта. Ну и как, вы приятно провели там время, мисс Джастис?

Роберт (перебивая). Это невозможно, миссис Роуан. Она удаляется туда от мира, когда протестантское начало накапливается в ней: вся эта добродетельность, серьезность, мрачная сосредоточенность.

Беатриса. Я езжу навестить отца.

Роберт (продолжая). Но возвращается сюда, как видите, к моей матери. Так что фортепианное влияние идет от нашей половины семьи.

Берта (колеблясь). Что ж, мисс Джастис, если вы хотите сыграть что-нибудь... Но только, пожалуйста, не надо доходить до изнеможения из-за Арчи.

Роберт (вкрадчиво). Ну, пожалуйста, Битти, ты же сама хочешь.

Беатриса. Если Арчи согласится?

Арчи (пожимая плечами). Только послушать.

Беатриса (берет его за руку). И немного позаниматься. Совсем немного.

Берта. А потом вы останетесь к чаю.

Беатриса (обращаясь к Арчи). Идем.

Беатриса и Арчи выходят через левую дверь. Берта подходит к бюро, берет шляпу и вместе с вуалеткой кладет на стол. Затем, вынув из цветочной вазы маленький ключ, открывает ящичек бюро, вынимает листок бумаги и снова задвигает ящик. Роберт наблюдает за ней.

Берта (подходя к нему с листком в руках). Вы вложили это мне в руку вчера вечером. Что это значит?

Роберт. А вы разве не знаете?

Берта (читает). «Есть одно слово, которое я никогда не решался сказать вам». Какое слово?

Роберт. Оно означает глубокое чувство, которое я испытываю к вам.

Короткая пауза. Из комнаты наверху доносятся звуки фортепиано.

(Поднимает букет роз, лежавший в кресле.) Я принес их для вас. Примите от меня.

Берта (берет цветы). Спасибо. (Кладет розы на стол и снова разворачивает записку.) А почему вы так и не решились сказать это вчера?

Роберт. Я не мог ни говорить с вами, ни оказывать слишком явных знаков внимания. Там, на лужайке, было слишком много людей. Я хотел, чтобы вы обдумали все, вот почему вручил записку перед самым вашим уходом.

Берта. Но вот сейчас вы решились сказать.

Роберт (проводя рукой перед глазами). Вы ушли. Аллея была залита неясным светом. Я различал лишь темные зеленые массы деревьев. И вы скрылись за ними. Вы были подобны луне.

Берта (смеется). Почему луне?

Роберт. Вы шли маленькими шажками, такая стройная в этом своем платье. Пока вы не скрылись из виду, мне казалось, это луна проплывает мимо меня в полумраке.

Берта. Вы думали обо мне вчера ночью?

Роберт (подходит ближе). Я всегда думаю о вас как о чем-то прекрасном и далеком: о луне или чарующей музыке.

Берта (с улыбкой). А вчера в каком качестве я выступала?

Роберт. Я не спал полночи. Мне слышался ваш голос. Мне виделось во мраке ваше лицо. Ваши глаза... Мне надо поговорить с вами. Вы меня выслушаете? Можно мне сказать?

Берта (садится). Можно.

Роберт (садится рядом). Я вам не надоел?

Берта. Нет.

Роберт. А мне показалось, что — да. Вы так быстро отложили в сторону мои бедные цветы.

Берта (берет розы со стола и подносит к лицу). Вы хотели бы, чтобы я так с ними поступила?

Роберт (наблюдает за ней). Ваше лицо — тоже цветок, только оно прекраснее. Дикий цветок, проросший через живую изгородь. (Придвигает свой стул ближе к ней.) Над чем вы смеетесь? Над моими словами?

Берта (кладет букет себе на колени). Мне интересно, другим вы то же самое говорите?

Роберт (удивленно). Кому это — другим?

Берта. Другим женщинам. Я слышала, у вас много поклонниц.

Роберт (непроизвольно). Так вот почему вы...

Берта. Но ведь правда?

Роберт. Друзей — много.

Берта. И вы к ним так же обращаетесь?

Роберт (обиженным тоном). Как вы можете задавать такие вопросы? За кого вы меня принимаете? Зачем тогда вообще меня слушаете? Разве вам не нравится, как я с вами говорю?

Берта. То, что вы сказали, звучит очень великодушно. (Бросает на него быстрый взгляд.) Спасибо, что вы это сказали — и подумали.

Роберт (наклонившись вперед). Берта!

Берта. Да?

Роберт. Я имею полное право обращаться к вам на ты. Это было давно, девять лет назад. Мы тогда были просто Берта и Роберт друг для друга. Почему бы не продолжить это сейчас?

Берта (с готовностью). Конечно. Почему бы и нет?

Роберт. Берта, ты же знала. С того самого вечера, когда вышла на берег. Все моментально вернулось ко мне. И ты это знала. Увидела.

Берта. Нет, только не тогда.

Роберт. Когда же?

Берта. Вечером, когда мы высадились с корабля, я чувствовала себя страшно усталой и грязной. (Отрицательно качает головой.) Тогда я в тебе ничего не заметила.

Роберт (улыбаясь). Что же ты увидела в тот вечер, какое было первое впечатление?

Берта (сдвинув брови). Ты стоял спиной к трапу и разговаривал с двумя дамами.

Роберт. С двумя скучными пожилыми дамами, верно.

Берта. Я тебя сразу узнала. И заметила, что ты потолстел.

Роберт (берет ее за руку). И этот бедный толстый Роберт, он тебе не понравился? Ты уже не веришь ничему, что он говорит?

Берта. Я думаю, мужчины говорят подобным образом со всеми женщинами, которые им нравятся. Чему ты хочешь, чтобы я поверила?

Роберт. Все мужчины, Берта?

Берта (с неожиданной грустью). Думаю, да.

Роберт. И я тоже?

Берта. Да, Роберт. И ты тоже.

Роберт. Так, значит, все, без исключения? Или с одним исключением? (Тише.) Или он, Ричард, тоже вроде нас всех, по крайней мере в этом? Или он другой?

Берта (смотрит ему в глаза). Другой.

Роберт. Ты уверена, Берта?

Берта (слегка смущена, хочет убрать свою руку из его рук). Я тебе уже ответила.

Роберт. Берта, можно мне поцеловать твою руку? Можно?

Берта. Если хочешь.

Он медленно подносит ее руку к губам. Она внезапно встает и прислушивается.

Ты не слышал скрип калитки?

Роберт (тоже поднимается). Нет.

Короткая пауза. Сверху слышны неясные звуки фортепиано.

(Умоляюще.) Не уходи. Больше никогда не уезжай отсюда. Твоя жизнь должна проходить здесь. Я ведь для этого пришел сегодня — поговорить с ним, убедить его принять предложение о работе. Он должен остаться. А ты должна убедить его. Ты имеешь на него огромное влияние.

Берта. Ты хочешь, чтобы он остался?

Роберт. Да.

Берта. Почему?

Роберт. Ради тебя, потому что ты так несчастлива там, вдалеке. И ради него тоже, потому что ему надо подумать о будущем.

Берта (смеется). Помнишь, что он сказал, когда ты вчера заговорил об этом?

Роберт. Что?.. (Вспоминает.) Ах да. Он процитировал «Отче наш» там, где говорится про хлеб наш насущный. Сказал, что думать о будущем — значит разрушать надежду и любовь в мире.

Берта. Тебе не кажется, что он какой-то странный?

Роберт. В этом — да.

Берта. Немного сумасшедший?

Роберт (подходит ближе). Нет. Совсем нет. Может быть, мы сами. А почему, собственно?..

Берта (смеется). Я тебя спросила, потому что ты такой умный.

Роберт. Не уезжай. Я тебя не отпущу.

Берта (широко раскрыв глаза). Ты?

Роберт. Эти глаза никуда не должны уезжать. (Берет ее руки.) Можно я поцелую их?

Берта. Хорошо.

Он целует ее глаза и затем проводит рукой по ее волосам.

Роберт. Крошка Берта!

Берта (улыбаясь). Не такая уж крошка. Почему ты называешь меня крошкой?

Роберт. Крошка Берта! Можно тебя обнять? (Обнимает ее.) Погляди мне в глаза.

Берта (смотрит). Я вижу маленькие золотые пятнышки. Их так много.

Роберт (совершенно счастлив). Твой голос! Поцелуй меня, поцелуй меня в губы!

Берта. Хорошо.

Роберт. Мне страшно. (Целует ее в губы и гладит рукой по голове.) Наконец я держу тебя в своих объятиях!

Берта. И ты доволен?

Роберт. Дай мне ощутить вкус твоих губ!

Берта. И тогда ты будешь доволен?

Роберт (бормочет). Твои губы, Берта!

Берта (закрывает глаза и быстро целует его). Вот. (Кладет ему руки на плечи.) Почему не говоришь спасибо?

Роберт (вздыхает). Моя жизнь кончена, кончена.

Берта. Не надо так говорить, Роберт.

Роберт. Кончена, кончена. Ей надо положить конец, развязаться.

Берта (слегка озабоченно, но достаточно легкомысленно). Какой ты глупый!

Роберт (прижимая ее к себе). Всему конец — смерть. Броситься с высокой скалы вниз, прямо в море.

Берта. Прошу тебя, Роберт...

Роберт. И услышать музыку в объятиях любимой женщины: море, музыка и смерть.

Берта (смотрит на него какое-то время). Любимой женщины?

Роберт (поспешно). Я хочу поговорить с тобой, Берта, не здесь, наедине. Придешь?

Берта (опустив глаза). Мне тоже надо поговорить с тобой.

Роберт (нежно). Да, дорогая, я знаю. (Снова целует ее.) Мы поговорим, я все тебе скажу. И тогда я тебя поцелую, это будут долгие, долгие поцелуи, когда ты придешь ко мне, сладкие поцелуи.

Берта. Куда?

Роберт (страстно). В глаза. В губы. Я буду целовать все твое божественное тело.

Берта (освобождаясь от его объятий, смущенно). Я хотела спросить, куда ты просишь меня прийти.

Роберт. Ко мне домой. Не к матери. Я напишу тебе адрес. Так придешь?

Берта. Когда?

Роберт. Сегодня. Между восемью и девятью. Приходи. Я буду ждать тебя сегодня. И каждый день. Придешь?

Страстно целует ее, обхватив ее голову обеими руками. Через несколько секунд она вырывается. Он садится.

Берта (прислушиваясь). Калитка открылась.

Роберт (настойчиво). Я буду ждать.

Берет листок со стола. Берта медленно отходит. Из сада входит Ричард.

Ричард (снимая шляпу). Добрый день.

Роберт (встает, подчеркнуто дружелюбно). Добрый день, Ричард.

Берта (взяв букет в руки). Смотри, какие чудесные розы принес мне мистер Хэнд.

Роберт. Боюсь, они слишком раскрылись.

Ричард (неожиданно). Простите, я на одну минутку.

Он поворачивается и быстро уходит к себе в кабинет. Роберт вынимает из кармана карандаш, записывает несколько слов на листке бумаги, затем быстро передает его Берте.

Роберт (торопливо). Это адрес. Садись на трамвай на Лэнсдаун-роуд и попроси высадить тебя там, где написано. Берта (берет записку). Я ничего не обещаю.

Роберт. Я буду ждать.

Ричард возвращается из кабинета.

Берта (собирается идти). Пойду поставлю цветы в воду.

Ричард (подавая ей шляпу). Да, обязательно. И пожалуйста, положи шляпу на место.

Берта (берет шляпу). Так что оставляю вас для мужской беседы. (Оглядывается.) Вам что-нибудь еще потребуется? Сигареты?

Ричард. Спасибо. Здесь все есть. Берта. Так я пойду?

Она выходит налево, держа в руках шляпу Ричарда, которую оставляет в холле, затем тут же возвращается; на секунду останавливается у бюро, кладет записку в ящик, запирает его, вынимает ключ и, взяв букет роз, идет направо. Роберт опережает ее, чтобы открыть дверь. Она делает поклон и уходит.

Ричард (указывая на кресло у маленького столика справа). Твое почетное место.

Роберт (садится). Спасибо. (Проводит ладонью по лбу.) Боже, как жарко сегодня! От жары разболелись глаза. Я словно ослеп.

Ричард. В комнате вообще-то довольно темно при опущенных шторах, но если хочешь...

Роберт (быстро). Ничего, ничего. Я знаю, в чем дело, это от ночной работы.

Ричард (садится на диван). Неужели без нее нельзя обойтись?

Роберт (вздыхая). Увы, нельзя. Я должен просматривать часть газет каждую ночь. И к тому же мои передовицы. Мы приближаемся к ответственному моменту. И не только в этом.

Ричард (после небольшой паузы). Есть какие-нибудь новости?

Роберт (другим тоном). Да. Я хочу поговорить с тобой серьезно. Сегодняшний день, а скорее вечер, может оказаться для тебя весьма важным. Сегодня утром я видел проректора. Он очень высокого мнения о тебе, Ричард. Он сказал, что прочел твою книгу.

Ричард. Он ее купил или взял у кого-нибудь?

Роберт. Надеюсь, купил.

Ричард. Выкурю, пожалуй, сигарету. На сегодняшний день в Дублине куплено тридцать семь экземпляров. (Берет сигарету из ящика на столе и зажигает.)

Роберт (вкрадчиво, не особенно надеясь на успех). Ричард, ты слишком подозрителен. Это твой недостаток. Он уверял меня, что очень высокого мнения о тебе, как, впрочем, и все другие. Ты самый подходящий человек для должности, говорит он. Он даже сказал, что, если твоя кандидатура будет выдвинута, он приложит все силы, чтобы убедить сенат высказаться в твою пользу. А я... тоже сделаю в свою очередь все возможное — и в прессе, и частным образом. Это мой гражданский долг. Кафедра романских литератур принадлежит тебе по праву, как ученому и как литератору.

Ричард. На каких условиях?

Роберт. Условиях? Ты насчет будущего?

Ричард. Я насчет прошлого.

Роберт (легко). Этот эпизод твоего прошлого забыт. Импульсивный поступок. С кем не бывает.

Ричард (смотрит на него пристально). Тогда, девять лет назад, ты назвал его безумным поступком. Ты говорил, что я вешаю камень себе на шею.

Роберт. Я был не прав. (Вкрадчиво.) Вот как дело выглядит сейчас, Ричард. Всем известно, что когда-то давно ты бежал с девушкой... как бы лучше это выразить?.. с девушкой не совсем твоего социального круга. (Добродушно.) Извини, Ричард, это не мое мнение и не мои выражения. Я просто использую язык тех людей, чьих взглядов не разделяю.

Ричард. Короче, пишешь одну из своих передовиц.

Роберт. Скажем, так. В свое время это было настоящей сенсацией. Таинственное исчезновение. Мое имя тоже было замешано в этой знаменитой истории, где я выступил в качестве, так сказать, шафера. Разумеется, все сочли, что я действовал из ложно понятого чувства дружбы. Впрочем, все и так известно. (С некоторым колебанием.) Но что произошло потом — не известно.

Ричард. Нет?

Роберт. Конечно, это ведь твоя любовная история, Ричард. В конце концов, ты уже не так юн, как прежде. Выражение вполне в духе моих передовиц, не правда ли?

Ричард. Так хочешь ты или нет, чтобы я лгал по поводу моей прошлой жизни?

Роберт. Я думаю о твоей будущей жизни — здесь. Я понимаю твою гордость и твое представление о свободе. Но я понимаю и их точку зрения. Тем не менее выход есть, и он вот какой. Воздержись от оспаривания любых слухов, касающихся того, что случилось... или не случилось после твоего отъезда. А остальное предоставь мне.

Ричард. Ты постараешься притушить слухи?

Роберт. Вот именно. И да поможет мне Бог.

Ричард (наблюдая за ним). И все это ради социальных условностей.

Роберт. И еще ради кое-чего — нашей дружбы, нашей старинной дружбы.

Ричард. Спасибо.

Роберт (слегка уязвленный). Сказать тебе правду?

Ричард (улыбается и кланяется). Пожалуйста, сделай любезность.

Роберт. Я это делаю не только ради тебя. Но еще ради твоей теперешней спутницы жизни.

Ричард. Понятно. (Он мягко высыпает табак из сигареты на поднос, наклоняется вперед и медленно потирает руки.) Почему же ради нее?

Роберт (тоже наклоняясь вперед, спокойно). Ричард, был ли ты справедлив по отношению к ней? Ты скажешь, это ее свободный выбор. Но могла ли она тогда по-настоящему выбирать? Ведь она была совсем девочка. Она приняла все, что ты ей предложил.

Ричард (улыбаясь). Это ты так называешь мой отказ принять то, что она предложила?

Роберт (кивает). Я помню. И она уехала с тобой. Но разве это был ее свободный выбор? Ответь мне честно.

Ричард (оборачиваясь к нему, спокойно). Что бы ты ни говорил, я поставил на нее и выиграл.

Роберт (кивает). Да, ты выиграл.

Ричард (поднимается). Прости, я совсем забыл. Хочешь виски?

Роберт. Кто умеет ждать, тот все и получает.

Ричард идет к буфету, берет маленький поднос с графином и двумя стаканами и ставит на стол.

Ричард (снова садится на диван и откидывается). Налей себе, пожалуйста, сам.

Роберт (наливает). А ты? Неколебим?

Ричард качает головой.

Господи, подумать только, все эти наши давнишние ночные безумства, многочасовые разговоры, планы, попойки, пирушки...

Ричард. В нашем доме.

Роберт. Теперь он мой. Я сохранил его с тех пор, хотя и не часто там бываю. Если захочешь туда пойти, дай мне только знать. Приходи как-нибудь вечером. Все будет как в старые добрые времена. (Поднимает свой стакан и пьет.) Prosit!

Ричард. Но это был не только дом веселья, он предназначался стать очагом новой жизни. (Задумчиво.) И во имя этого совершались все наши грехи.

Роберт. Грехи! Пьянство и богохульство (указывает на себя) с моей стороны. А также пьянство и ересь, что еще хуже (указывает на Ричарда) — с твоей. Ты эти грехи имеешь в виду?

Ричард. И кое-какие другие.

Роберт (легко, но с некоторой неловкостью). Ты подразумеваешь женщин? У меня на этот счет нет угрызений совести. Может, у тебя есть. Для таких случаев у нас были разные ключи. (Ядовито.) А что, ты действительно их испытываешь?

Ричард (раздраженно). А для тебя все проходило совершенно нормально?

Роберт. Для меня совершенно нормально целовать женщину, которая мне нравится. Почему нет? На мой взгляд, она прекрасна.

Ричард (играя диванной подушкой). И ты целуешь все, что, на твой взгляд, прекрасно?

Роберт. Все, если это можно поцеловать. (Берет в руки плоский камень, лежащий на столе.) К примеру, этот камень. Он такой прохладный, отполированный, нежный, словно женский висок. Он молчалив, он переживает наши страсти, и он прекрасен. (Подносит камень к губам.) Вот я и целую его, потому что он прекрасен. А что такое женщина? Такое же произведение природы, как камень, или цветок, или птица. Поцелуй — это знак преклонения.

Ричард. Поцелуй — это акт единения мужчины и женщины. Даже если желание часто пробуждается в нас посредством красоты, можно ли назвать прекрасным все, чего мы желаем?

Роберт (прижимая камень ко лбу). Послушай, у меня голова разболится, если ты втянешь меня в свои умствования. Не могу сегодня думать. Во мне парят естественность и простота. В конце концов, что более всего привлекает даже в самой прекрасной женщине?

Ричард. Что?

Роберт. Не те качества, которые есть у нее и отсутствуют у других, но те, которые она с другими разделяет. То есть... самые простые. (Повернув камень, прижимает его ко лбу другой стороной.) То, например, как быстро ее тело нагревается при сжатии, то есть характер ее кровообращения, как быстро она переваривает еду в превращает в нечто, что лучше не называть. (Смеется.) Я сегодня до пошлого прост. Тебе никогда не приходили в голову подобные мысли?

Ричард (сухо). Мужчине, который прожил с женщиной девять лет, в голову могут прийти самые разные мысли.

Роберт. Вот именно... Этот чудный, прохладный камень так мне помог. Это что, пресс-папье или средство от головной боли?

Ричард. Берта принесла его как-то с пляжа. Ей он тоже кажется красивым.

Роберт (кладет камень на место). Она права. (Поднимает стакан, пьет.)

Пауза.

Ричард. И это все, что ты хотел мне сказать?

Роберт (быстро). Нет, еще кое-что. Проректор шлет тебе приглашение отобедать сегодня у него в доме. Знаешь, где он живет?

Ричард кивает.

Я думал, может, ты забыл. Ничего официального, разумеется. Хочет снова с тобой встретиться и шлет тебе самое теплое приглашение.

Ричард. На какое время?

Роберт. Восемь часов. Но он, как и ты, не делает культа из пунктуальности. Тебе надо туда пойти, Ричард. Вот и все. Я чувствую, сегодня решающий вечер в твоей жизни. Ты будешь здесь жить, работать, мыслить, получать знаки признания — и все среди своего народа.

Ричард (улыбаясь). Я уже почти вижу, как два посланца отправляются через сто лет в Штаты, чтобы собирать деньги по подписке на мою статую.

Роберт (с готовностью). Однажды я сочинил небольшую юмореску относительно статуй. Они бывают двух видов. (Скрещивает руки на груди.) Одни говорят: «Как мне отсюда слезть?» А другие (вытягивает правую руку, отворачивая голову): «В мои времена уровень дерьма был вот какой».

Ричард. Для меня, пожалуйста, вторую.

Роберт (лениво). Ты мне не дашь одну из этих длинных сигар?

Ричард выбирает виргинскую сигару из ящика на столе и подает Роберту.

Роберт (зажигает сигару). Эти сигары европеизируют меня. Если Ирландии суждено обновиться, она должна прежде всего стать европейской страной. И твое присутствие, Ричард, нужно именно для этого. Когда-нибудь нам придется выбирать между Англией и Европой. Я-то потомок темных иностранцев, вот почему мне здесь так нравится. Это, быть может, выглядит по-детски. Но где еще в Дублине я могу стрельнуть сигару, вроде этой, и получить чашку черного кофе? Человек, пьющий черный кофе, когда-нибудь завоюет Ирландию. А сейчас я глотну еще немного этого виски, Ричард, чтобы продемонстрировать тебе полное отсутствие каких бы то ни было задних мыслей.

Ричард (указывая на графин). Наливай, не стесняйся.

Роберт (наливает). Спасибо. (Выпивает и продолжает.) Взять тебя, например, как ты возлежишь на этом диване, или голос твоего сына, да и Берту, наконец. Ничего, что я так ее называю, Ричард? Я ведь старинный друг, и твой и ее.

Ричард. Ну почему же нет?

Роберт (с воодушевлением). В тебе есть это яростное негодование, заставлявшее кровоточить сердце Свифта. Ты свалился сюда из каких-то высших миров, Ричард, и тебя наполняет ярость, когда ты сталкиваешься с подлостью и трусостью в жизни. В то время как я... сказать тебе?

Ричард. Непременно скажи.

Роберт (лукаво). Я поднялся сюда из низших сфер, и меня переполняет удивление, когда в людях находятся хоть какие-то добродетели.

Ричард (внезапно выпрямляется и кладет локти на стол). Так ты друг мне?

Роберт (сурово). Я сражался за тебя все время, что ты отсутствовал. Боролся за твое возвращение. Воевал за твое право на место здесь. И я буду защищать тебя в дальнейшем, потому что верю в тебя, верю, как может только ученик. Больше мне нечего сказать. Тебе это может показаться странным... Дай мне спичку.

Ричард (зажигает спичку и протягивает ему). Есть еще нечто более странное, нежели вера ученика в своего учителя.

Роберт. Что именно?

Ричард. Убежденность учителя в том, что ученик предаст его.

Роберт. Церковь потеряла в тебе теолога, Ричард. Но мне кажется, ты слишком глубоко всматриваешься в жизнь. (Он встает, слегка коснувшись плеча Ричарда.) Веселее. Жизнь того не стоит.

Ричард (продолжая сидеть). Ты что, уходишь?

Роберт. Должен. (Поворачивается и говорит дружеским тоном.) Итак, все устроено. Встречаемся сегодня у проректора. Я зайду туда около десяти. Так что ты проведешь с ним около часа наедине. Дождешься меня?

Ричард. Хорошо.

Роберт. Еще одну спичку, и я буду полностью счастлив.

Ричард зажигает еще одну спичку, передает Роберту и тоже встает. В левую дверь входит Арчи, за ним Беатриса.

Роберт. Поздравь меня, Битти. Я одержал победу над Ричардом.

Арчи (подходит к правой двери, зовет). Мама, мисс Джастис уходит.

Беатриса. Так с чем тебя поздравить?

Роберт. С победой, конечно. (Кладет руку Ричарду на плечо.) Потомок Арчибальда Гамильтона Роуана вернулся домой.

Ричард. Я не потомок Гамильтона Роуана.

Роберт. Какая разница.

Берта входит справа, в руках у нее ваза с розами.

Беатриса. Так мистер Роуан?

Роберт (оборачиваясь к Берте). Ричард отправляется сегодня на обед к проректору. Будет подан упитанный телец, в жареном виде, надеюсь. А в следующем семестре потомок упомянутого etcetera, etcetera... займет университетскую кафедру. (Протягивает руку для прощания.) Всего доброго, Ричард. Увидимся вечером.

Ричард (хлопая его по руке). На поле при Филиппах.

Беатриса (пожимая руку Ричарда). Примите мои наилучшие пожелания, мистер Роуан.

Ричард. Спасибо. Только не верьте ему (хлопая его по руке).

Роберт (оживленно). Верь мне, верь мне. (Берте.) Всего доброго, миссис Роуан.

Берта (пожимая, руку, простодушно). Я тоже благодарю вас. (Беатрисе.) Вы не останетесь к чаю, мисс Джастис?

Беатриса. Нет, спасибо. (Отходит от нее.) Мне надо идти. Всего доброго. До свидания, Арчи. (Собирается уходить.)

Роберт. Addio², Арчибальд.

Арчи. Addio.

Роберт. Подожди, Битти. Я тебя провожу.

Беатриса (уходит направо с Бертой). Не надо, не беспокойся.

Роберт (идет за ней). Но я настаиваю как кузен.

Берта, Беатриса и Роберт выходят через левую дверь. Ричард нерешительно стоит у стола. Арчи закрывает дверь, ведущую в холл, и, подойдя к отцу, тянет его за рукав.

Арчи. Папа!

Ричард (рассеянно). Что такое?

Арчи. Я хочу тебя попросить кое о чем.

Ричард (сидя на краю дивана, рассеянно смотрит прямо перед собой). В чем дело?

Арчи. Уговори, пожалуйста, маму, чтобы она отпустила меня завтра утром с молочником.

Ричард. С молочником?

Арчи. Ну да, прокатиться на его тележке. Он сказал, что даст мне править лошадью в тех местах, где нет народа. Лошадь у него очень спокойная. Можно я поеду?

Ричард. Да.

Арчи. Уговори маму, ладно?

Ричард (бросает взгляд на дверь). Ладно.

Арчи. Он сказал, что покажет мне коров, как они пасутся в поле. Знаешь, сколько у него коров?

Ричард. Сколько?

Арчи. Одиннадцать. Восемь рыжих и три белых. Но одна сейчас больна. Нет, не больна. Она пала.

Ричард. Коровы?

Арчи (делает характерный жест). Ну да! Не быки же. Потому что у быков нет молока. Одиннадцать коров. Они, наверно, много молока дают. А почему коровы дают молоко?

Ричард (берет его за руку). Кто знает? А ты представляешь себе, что значит давать что-либо?

Арчи. Давать? Конечно.

Ричард. Пока у тебя что-то есть, это можно у тебя отнять.

Арчи. А кто отнимает? Грабители?

Ричард. Но когда ты уже отдал, ни один грабитель у тебя этого не отнимет. (Наклоняет голову и прижимает руку сына к своей щеке.) Если ты что-то отдал, оно останется навеки твоим. И всегда будет твоим. Вот что такое отдавать.

Арчи. Но, папа...

Ричард. Что?

Арчи. Как может грабитель украсть корову? Его все увидят. Ночью разве.

Ричард. Да, конечно, ночью.

Арчи. А здесь грабители такие же, как в Риме?

Ричард. Бедные везде есть.

Арчи. У них есть пистолеты?

Ричард. Нет.

Арчи. А ножи? Ножи у них есть?

Ричард (строго). Да, да. Ножи и пистолеты.

Арчи (высвобождает руку). Попроси маму сейчас. Вот она идет.

Ричард (делает движение, чтобы подняться). Иду.

Арчи. Нет, папа, сиди. Ты подожди ее здесь и попроси, когда она вернется. А я на это время уйду. Буду в саду.

Ричард (снова опускается на диван). Хорошо. Иди.

Арчи (быстро целует его). Спасибо. (Выбегает через дверь, ведущую в сад.)

Берта входит через левую дверь. Подходит к столу и стоит, перебирая лепестки роз и глядя на Ричарда.

Ричард (глядя на нее). Ну что?

Берта (рассеянно). Он говорит, что я ему нравлюсь.

Ричард (подпирая подбородок рукой). Ты ему показала его записку?

Берта. Да. Я спросила, что это значит.

Ричард. И что он сказал?

Берта. Сказал, что я сама должна знать. Я сказала, что понимаю. Затем он мне объявил, что я ему очень нравлюсь. Что я очень красивая и все такое.

Ричард. С каких это пор?

Берта (по-прежнему рассеянно). С каких пор — что?

Ричард. С каких пор ты ему нравишься?

Берта. Всегда, по его словам. Но особенно после нашего возвращения. Он сказал, что я была, как луна, в этом лавандовом платье. (Смотрит на него.) А ты с ним успел поговорить про меня?

Ричард (мягко). Обычное дело. Обо всем, кроме тебя.

Берта. Он очень нервничал. Ты заметил?

Ричард. Да. Я заметил. А что еще произошло?

Берта. Он попросил, чтоб я дала ему руку.

Ричард (улыбаясь). Для вечного союза?

Берта. Нет, просто подержать.

Ричард. А ты?

Берта. Дала. (Отрывая несколько лепестков.) Он стал гладить руку, умоляя, чтобы я позволила ему себя поцеловать. Я позволила.

Ричард. А дальше?

Берта. Потом он спросил, может ли обнять меня, хотя бы раз... А потом...

Ричард. Что потом?

Берта. Обнял.

Ричард (смотрит некоторое время в пол, затем снова поднимает глаза на Берту). Дальше?

Берта. Похвалил мои глаза. И спросил, можно ли их поцеловать. (Делает неопределенный жест.) «Поцелуй», — разрешила я.

Ричард. И он поцеловал?

Берта. Да. Сначала один раз, потом другой. (Внезапно срывается.) Скажи мне, Дик, тебя это все расстраивает? Я ведь сказала тебе, мне этого ничего не нужно. Мне кажется, ты только притворяешься, что тебе все равно. Это мне все равно.

Ричард (спокойно). Я знаю, дорогая. Но я хочу выяснить, что он думает и чувствует, равно как и ты.

Берта (наводит на него указующий перст). Но помни, ты сам мне разрешил. Я тебе все рассказала с самого начала.

Ричард (тем же тоном, как раньше). Я знаю, дорогая... Что было дальше?

Берта. Он снова попросил разрешения поцеловать меня. Я сказала: «Хорошо».

Ричард. А потом?

Берта (мнет лепестки в руке). Он поцеловал меня.

Ричард. В губы?

Берта. Раз или два.

Ричард. Долгим поцелуем?

Берта. Достаточно долгим. (Думает.) Да, особенно в последний раз.

Ричард (медленно потирает руки, затем). Губами? Или... как-нибудь по-другому?

Берта. Да, в последний раз.

Ричард. Он просил, чтобы ты его поцеловала?

Берта. Да.

Ричард. А ты?

Берта (колеблясь, затем, глядя ему прямо в глаза). Поцеловала.

Ричард. Как?

Берта (пожимая плечами). Обыкновенно.

Ричард. Ты была взволнована?

Берта. Ну, ты можешь представить. (Неожиданно хмурится.) Не очень. У него неприятные губы... И все же, конечно, взволнована. Но совсем не так, как с тобой, Дик.

Ричард. А он?

Берта. Был ли взволнован? Наверно, был. Он вздыхал. И ужасно нервничал.

Ричард (все еще подпирая лоб рукой). Понятно.

Берта (подходит к дивану и останавливается рядом с Ричардом). Ты ревнуешь?

Ричард (как и раньше). Нет.

Берта (спокойно). Ты ревнуешь, Дик.

Ричард. Ничего подобного. Отчего я должен ревновать?

Берта. Оттого что он поцеловал меня.

Ричард (поднимает голову). И это все?

Берта. Да, это все. Если не считать, что он просил меня встретиться с ним.

Ричард. Где-нибудь в городе?

Берта. Нет, у него дома.

Ричард (удивленно). В доме, где он живет с матерью?

Берта. Нет, в его собственном доме. Он написал мне адрес. (Подходит к бюро, вынимает ключ из цветочной вазы, открывает ящичек и возвращается к нему с листком бумаги в руках.)

Ричард (про себя). Наш дом.

Берта (подает ему записку). Вот.

Ричард (читает). Да, это наш дом.

Берта. Ваш?

Ричард. Нет, его. Хотя я называю его наш. (Смотрит на нее.) Дом, о котором я так часто рассказывал тебе, от которого у нас было два ключа, у него и у меня. Теперь он принадлежит ему. Где мы проводили безумные ночи, болтали, пили, мечтали. Да, безумные ночи, он и я. (Бросает записку на диван и резко встает.) А иногда и я один. (Внимательно смотрит на нее.) Не совсем, конечно, один. Я тебе рассказывал. Помнишь?

Берта (шокирована). Так это там?

Ричард (делает несколько шагов в сторону от нее, останавливается, задумавшись и взявшись рукой за подбородок). Да.

Берта (подбирает записку). Где это?

Ричард. Ты разве не знаешь?

Берта. Он сказал, чтобы я села на трамвай на Лэнсдаун-роуд и попросила кондуктора высадить меня где написано... Это что? Нехорошее место?

Ричард. О нет, район одноэтажных домов. (Возвращается к дивану и садится.) И что ты ему ответила?

Берта. Ничего. Он сказал, что будет ждать.

Ричард. Сегодня?

Берта. Уверял, что каждый день. Между восьмью и девятью.

Ричард. А я сегодня должен идти на собеседование по поводу профессорства. Относительно вакансии, на которую я подал. (Смотрит на нее.) О встрече договаривался он тоже между восьмью и девятью. Забавно, не правда ли? То же самое время.

Берта. Очень.

Ричард. Он не спрашивал, подозреваю ли я что-нибудь?

Берта. Нет.

Ричард. Упоминал мое имя?

Берта. Нет.

Ричард. Ни разу?

Берта. Насколько я помню.

Ричард (вскакивая на ноги). Ну да! Совершенно ясно!

Берта. Что?

Ричард (.мечется вперед и назад). Лгун, вор и дурак! Совершенно ясно! Обыкновенный вор! Не более! (С жестким смешком.) Мой лучший друг! Да еще патриот! Обыкновенный вор! (Останавливается, засунув руки в карманы.) Но и дурак к тому же!

Берта (глядя на него). Что ты собираешься делать?

Ричард (коротко). Пойду за ним. Найду его. Скажу ему. (Спокойно.) Двух слов будет достаточно. Вор и дурак.

Берта (бросает записку на кресло). Мне все понятно!

Ричард (оборачиваясь). Что?

Берта (горячо). Дьявольские козни.

Ричард. Его?

Берта (набрасываясь на него). Нет, твои! Это твои козни: натравить его на меня, точно так же, как ты пытался настроить против меня собственного ребенка. Только у тебя не вышло.

Ричард. Как, ради Бога, как?

Берта (возбужденно). Да, да. Именно так. Все видели. Стоит мне сделать ему малейшее замечание, как ты тут же начинаешь разговаривать с ним, словно он уже взрослый. Совсем его, бедного, с толку сбиваешь. И выходит, будто я жестокая мать, а ты один только его и любишь. (С растущим возбуждением.) Но тебе не удалось настроить его против меня, против родной матери. А знаешь почему? Потому что ребенок никогда против природы не пойдет.

Ричард. Берта, да я и не пытался никогда этого добиться. Ты ведь прекрасно знаешь, что я просто не могу быть строгим с детьми.

Берта. Потому что ты собственную мать никогда не любил. Мать, она всегда мать, что бы там ни было. Чтобы человек не любил собственную мать, которая его на свет родила, я таких никогда в жизни не видела, кроме тебя.

Ричард (подходит к ней, спокойно). Берта, не говори того, о чем сама потом будешь сожалеть. Разве тебе не приятно, что мой сын меня любит?

Берта. А кто его этому научил? Кто научил его бежать тебе навстречу? Кто ему говорил, что ты принесешь ему игрушку, когда на самом деле ты просто бродил под дождем, позабыв и о нем, и обо мне? Это я научила его любить тебя.

Ричард. Да, дорогая. Я знаю, это все ты.

Берта (почти кричит). А теперь ты стараешься всех настроить против меня. Чтобы все получилось в твою пользу. А чтобы я во всех глазах, кроме твоих, выглядела фальшивой и жестокой. Потому что ты пользуешься моей простотой, как тогда, в первый раз.

Ричард (взволнованно). И ты имеешь смелость мне это говорить?

Берта (глядя ему в лицо). Да, имею! И тогда, и сейчас. Ты думаешь, я простушка и поэтому можешь делать со мной что хочешь. (Жестикулирует.) Беги теперь за ним. Обругай его всячески. Унизь его, чтобы он потом меня за это ненавидел. Иди за ним!

Ричард (берет себя в руки). Ты забыла, что я предоставил тебе полную свободу и отнимать ее не собираюсь.

Берта (презрительно). Свободу!

Ричард. Да, полную. Но он должен знать, что я не слепец. (Миролюбивее.) Я поговорю с ним спокойно. (Умоляюще.) Берта, дорогая, поверь мне! Это не ревность. Вы имеете полную свободу поступать как вам хочется — и ты и он. Но только не так, как сейчас. Он не будет тебя ненавидеть. Ты ведь не хочешь обмануть меня или притворяться перед ним, что обманываешь, правда?

Берта. Нет, не хочу. (Смотрит на него во все глаза.) Кто же из нас двоих обманщик?

Ричард. Из нас? Тебя и меня?

Берта (спокойным решительным тоном). Я знаю, почему ты предоставил мне, как ты говоришь, полную свободу.

Ричард. Почему?

Берта. Чтобы самому иметь полную свободу, с той девушкой.

Ричард (раздраженно). Господи Боже ты мой, ты давно об этом знаешь. Я никогда от тебя не скрывал.

Берта. Нет, скрывал. Я думала, между вами дружба, но когда мы вернулись, все поняла.

Ричард. Действительно дружба.

Берта (качает головой). Нет, нет. Гораздо больше, вот почему ты предоставляешь мне полную свободу. И все, что ты там пишешь по ночам (показывает в сторону кабинета), это про нее. Какая уж тут дружба!

Ричард. Поверь мне, Берта, дорогая. Поверь мне, как я тебе верю.

Берта (с импульсивным жестом). Да, Господи, я же чувствую, я знаю! Что еще между вами может быть? Только любовь!

Ричард (спокойно). Ты пытаешься вбить эту мысль мне в голову, но я своих мыслей ни у кого не заимствую.

Берта (горячо). Любовь, конечно! Потому ты и разрешаешь ему так себя вести. Еще бы! Тебя это никак не задевает. Ты ее любишь.

Ричард. «Любишь»! (Отмахнувшись от нее, отходит.) С тобой невозможно спорить.

Берта. Невозможно, потому что я права. (Делает вслед ему два шага.) Что люди скажут?

Ричард (оборачиваясь к ней). Думаешь, мне это важно?

Берта. Но мне важно. А что бы он сказал, если бы узнал? А ты, ты столько говоришь о высоких чувствах, которые ко мне питаешь, и теперь с тем же самым обращаешься к другой женщине. Если бы так сделал он или другие мужчины, я бы поняла, потому что все они притворщики. Но ты, Дик! Почему же ты ему все не расскажешь?

Ричард. Расскажи сама, если хочешь.

Берта. И расскажу. Конечно, расскажу.

Ричард (холодно). Он тебе все объяснит.

Берта. Он не говорит одно, а делает другое. Он честный по-своему.

Ричард (берет одну из роз и швыряет к ее ногам). Еще бы! Воплощенная честь!

Берта. Можешь высмеивать его, сколько тебе вздумается. Я понимаю гораздо больше, чем ты полагаешь. И он тоже поймет. Надо же, годами писать ей такие длинные письма. А она строчила ответы. Годами. Но, вернувшись, я все поняла.

Ричард. Ничего ты не поняла. И он не поймет.

Берта (с презрительным смешком). Ну конечно. Ни он, ни я ничего не поймем. Только она может. Потому что все так глубоко!

Ричард (гневно). Ни он, ни ты, ни она тоже! Никто из вас!

Берта (едко). Она поймет! Она все поймет! Больная! (Она отворачивается и направляется к маленькому столику справа.)

Ричард с трудом сдерживается. Короткая пауза.

Ричард (сурово). Берта, подбирай, пожалуйста, выражения!

Берта (обернувшись, возбужденно). Я ничего плохого не имела в виду! И я ей гораздо больше сочувствую, чем ты, потому что я женщина. Искренне сочувствую. Но то, что я сказала, — правда.

Ричард. А это великодушно? Подумай.

Берта (указывает в сторону сада). Это она не великодушна. А теперь запомни, что я скажу.

Ричард. Что?

Берта (подходя ближе, спокойно). Ты очень много дал этой женщине, Дик. И она этого достойна. И наверно, все понимает. Я знаю, она такая.

Ричард. Ты уверена?

Берта. Да. Но убеждена: ты очень мало сможешь получить от нее взамен, как и от любого другого члена этой семьи. Запомни мои слова, Дик. Потому что она не великодушна, да и все остальные из их клана — тоже. Что, разве я неправильно говорю?

Ричард (мрачно). Нет. Не все.

Она нагибается и, подняв розу с пола, снова ставит в вазу. Он наблюдает за ней. Бриджит появляется через раздвижную дверь справа.

Бриджит. Чай на столе, мэм.

Берта. Прекрасно.

Бриджит. Арчи все еще в саду?

Берта. Да. Позовите его.

Бриджит пересекает комнату и выходит в сад. Берта направляется к правой двери. У дивана останавливается и берет записку.

Бриджит (в саду). Арчи! Надо идти к чаю!

Берта. Так мне идти туда?

Ричард. А ты хочешь?

Берта. Я хочу понять, что ему надо. Идти мне?

Ричард. Почему ты меня спрашиваешь? Решай сама.

Берта. Так ты мне велишь идти?

Ричард. Нет.

Берта. Ты мне запрещаешь идти?

Ричард. Нет.

Бриджит (из сада). Быстрее, быстрее, Арчи! Чай остынет!

Берта. Скажи мне, чтоб я не шла, и я не пойду.

Ричард (не глядя на нее). Решай сама.

Берта. И ты тогда меня будешь во всем винить?

Ричард (взволнованно). Нет, нет! Не буду. Ты свободна. Я тебя ни в чем не могу винить.

Появляется Арчи.

Берта. Я тебя не обманывала.

Она выходит через раздвижные двери. Ричард остается у стола. Арчи после ухода матери подбегает к Ричарду.

Арчи (быстро). Ну, ты попросил ее?

Ричард (вздрагивает). О чем?

Арчи. Я могу пойти?

Ричард. Да.

Арчи. Утром? Она согласна?

Ричард. Утром. (Обнимает сына за плечи и нежно смотрит на него.)

Действие второе

Комната в коттедже Роберта Хэнда в Ранелаге. Справа на переднем плане небольшое черное фортепиано, на пюпитре стоят открытые ноты. В глубине — дверь на улицу. В задней стене — раздвижные двери, задрапированные темными портьерами и ведущие в спальню. Около фортепиано большой стол, на котором стоит керосиновая лампа с большим желтым абажуром. Около стола обитые материей стулья. Ближе к рампе — небольшой карточный столик. У задней стены — книжный шкаф. В левой стене в глубине — окно в сад, а ближе к авансцене — дверь с портиком, тоже ведущая в сад. Несколько кресел в разных местах комнаты. В портике и у портьер — цветы в кадках. На стенах развешаны черно-белые рисунки. В правом углу в глубине — буфет, а в центре комнаты, слева от стола, большая стоячая турецкая трубка, невысокая незажженная печка и кресло-качалка. Вечер того же дня.

Роберт Хэнд в вечернем костюме сидит за фортепиано. Свечи не зажжены, но лампа на столе горит. Он мягко наигрывает начальные такты песни Вольфрама из последнего акта «Тангейзера». Затем прерывается и, оперевшись локтем на клавиши, размышляет. Встает и, достав из-за фортепиано пульверизатор, делает несколько шагов по комнате, прыская духами. Медленно вдыхает и кладет пульверизатор на место. Садится на стул у стола и, осторожно проведя рукой по волосам, несколько раз вздыхает. Затем, засунув руки в карманы брюк, откидывается назад, вытягивает ноги и ждет. В наружную дверь раздается стук. Он быстро встает.

Роберт (вскрикивает). Берта!

Выбегает в дверь справа. Слышны смущенные приветствия. Через несколько секунд входит Роберт, за ним — Ричард Роуан. Он в том же сером твидовом костюме, что и раньше, в одной руке у него темная фетровая шляпа, а в другой — зонтик.

Роберт. Прежде всего позволь мне забрать это у тебя. (Берет шляпу и зонтик, относит в прихожую и возвращается. Предлагает стул.) Садись, пожалуйста. Тебе повезло, что застал меня дома. Почему ты мне раньше не сказал, что придешь. Ты всегда дьявольски любил сюрпризы. Похоже, мои воспоминания о прошлом разожгли твою бурную кровь. Полюбуйся, какой я стал любитель искусства. (Указывает на стены.) И фортепиано добавилось с тех времен. Я тут наигрывал Вагнера, когда ты появился. Убивал время. Как видишь, я уже готов ввязаться в драку. (Смеется.) Все представлял себе, что там у вас с проректором происходит. (С преувеличенной тревогой.) Ты что, так в этом костюме к нему и пойдешь? Хотя, впрочем, что еще можно добавить к твоей репутации. А что там у нас на часах? (Вытаскивает часы.) Так, двадцать минут девятого!

Ричард. У тебя свидание?

Роберт (нервно смеется). Подозрителен до мелочей!

Ричард. Так я могу сесть?

Роберт. Ну конечно, конечно.

Оба садятся.

Но все равно ненадолго. И тогда сможем отправиться вместе. Точное время не было назначено. Между восемью и девятью, ведь так он сказал? Кстати, а сейчас сколько? (Вновь хочет посмотреть на часы, но не делает этого.) Да, я же говорил, двадцать минут девятого.

Ричард (устало, печально). И твое свидание было назначено на это же время. Здесь.

Роберт. Какое свидание?

Ричард. С Бертой.

Роберт (уставясь на него). Ты что, с ума сошел?

Ричард. А ты?

Роберт (после долгой паузы). Кто тебе сказал?

Ричард. Она.

Короткая пауза.

Роберт (тихим голосом). Да. Я, наверно, сошел с ума. (Быстро.) Послушай, Ричард. То, что ты пришел, для меня огромное облегчение, огромное. Уверяю тебя, с самого сегодняшнего утра я все думал и думал, как бы мне все отменить и не выглядеть при этом дураком. Просто облегчение. Я даже хотел послать... записку, пару слов. (Неожиданно.) Но было слишком поздно... (Проводит рукой по лбу.) Позволь мне говорить с тобой откровенно, позволь мне все рассказать.

Ричард. Я все знаю. И достаточно давно.

Роберт. С какого времени?

Ричард. С тех пор, как это между вами началось.

Роберт (снова скороговоркой). Да, я сошел с ума. Но это просто легкомыслие. Признаю, что приглашать ее сегодня сюда было ошибкой. Я все тебе объясню. Обязательно объясню. Правда.

Ричард. Объясни мне, что это ты так хотел ей сказать, но не решался. Если, конечно, можешь или хочешь.

Роберт (опускает голову, потом поднимает). Да. Хочу. Мне в высшей степени симпатична и внушает уважение личность твоей... твоей... жены. Вот это я и хотел сказать. Никакого секрета здесь нет.

Ричард. Почему же ты тогда хранил в секрете свои ухаживания?

Роберт. Ухаживания?

Ричард. Твои знаки внимания по отношению к ней, по мелочам, день ото дня, взгляды, нашептывания. (Нервно машет рукой.) In somma³ — ухаживания.

Роберт (озадаченно). Но откуда ты все знаешь?

Ричард. Она мне рассказала.

Роберт. Сегодня?

Ричард. Нет. Рассказывала каждый раз, когда это случалось.

Роберт. И ты все знал? От нее?

Ричард кивает.

Ты за нами наблюдал все время?

Ричард (холодно). За тобой — наблюдал.

Роберт (торопливо). Ну да, за мной. И ничего не сказал! Тебе стоило только слово сказать, чтобы спасти меня от меня же самого. Ты меня испытывал. (Снова проводит рукой по лбу.) Страшное испытание, и оно не кончилось. (В отчаянии.) Нет, уже кончилось. Это мне урок на всю жизнь. Теперь ты меня ненавидишь за все, что я сделал, и за то...

Ричард (спокойно глядя на него). Разве я сказал, что ненавижу тебя?

Роберт. А что, нет? Ты просто должен.

Ричард. Даже если бы Берта ничего мне не сказала, я бы все равно знал. Сегодня днем, помнишь? Я ненадолго вдруг зашел в кабинет?

Роберт. Да. Помню.

Ричард. Я хотел, чтобы ты немного пришел в себя. Мне стало грустно, когда я увидел твои глаза. И эти розы. Даже не знаю почему. Столько распустившихся роз.

Роберт. Я считал, мне надо было их принести. Что здесь странного? (Смотрит на Ричарда с выражением муки на лице.) Может, принес слишком много? Перестоявшие, обыкновенные?

Ричард. Именно поэтому я и не почувствовал никакой ненависти к тебе. Мне почему-то сразу стало очень грустно.

Роберт (сам с собой). И это все реально. Все происходит с нами. (Некоторое время молча смотрит перед собой, словно ошеломленный, затем, не поворачивая головы, продолжает.) И она тоже меня испытывала, проводила эксперимент для тебя!

Ричард. Ты знаешь женщин лучше, чем я. Она говорит, что чувствовала к тебе жалость.

Роберт (размышляя). Жалела меня, потому что я больше... не идеальный возлюбленный. Вроде моих роз. Обыкновенный, старый.

Ричард. Как и у всех мужчин, у тебя глупое, заблуждающееся сердце.

Роберт (медленно). Ну вот ты и заговорил наконец. Выбрал подходящий момент.

Ричард (наклоняясь вперед). Роберт, только не так. Это не для нас с тобой. Нашей дружбе годы, целая жизнь. Только подумай. С самого детства, с отрочества... Нет, нет. Только не так, как воры, ночью. (Оглядывается.) И в таком месте. Нет, Роберт, это не для таких людей, как мы.

Роберт. Какой урок! Ты не представляешь себе, какое для меня облегчение, что ты заговорил, что опасность миновала. Да, да. (Несколько неуверенно.) Потому что... для тебя ведь тоже здесь была опасность, если вдуматься. Разве нет?

Ричард. Какая опасность?

Роберт (тем же тоном). Не знаю. То есть если бы ты не заговорил. Если бы ты наблюдал и ждал, пока...

Ричард. Пока что?

Роберт (храбро). Пока я сильнее не увлекся ею — сейчас это у меня несерьезно, — не полюбил бы ее глубоко. Смог бы ты тогда со мной так говорить, как сейчас?

Ричард молчит.

(Продолжает, несколько расхрабрившись.) Тогда бы все было по-другому, правда? Потому что могло оказаться поздно, не то что сейчас. Что бы я тогда мог сказать? Только одно: ты мой друг, мой старый добрый друг. Мне очень жаль, но я люблю ее. (Яростно жестикулируя.) Люблю и собираюсь отнять ее у тебя, если смогу, потому что очень люблю.

Они некоторое время молча смотрят друг на друга.

Ричард (спокойно). Подобные речи я часто слышал, но никогда им не верил. Как отнять — украсть или насильно? Украсть в моем доме невозможно, потому что двери всегда открыты, а насильно отнять можно только тогда, когда есть сопротивление.

Роберт. Ты забываешь, что царствие небесное силою берется, а женщина подобна царствию небесному.

Ричард (улыбаясь). Продолжай.

Роберт (неуверенно, но отбросив осторожность). А ты думаешь, у тебя есть права на нее, на ее сердце?

Ричард. Никаких.

Роберт. За все, что ты сделал для нее? Ведь так много! И ничего за это не требуешь?

Ричард. Ничего.

Роберт (после паузы ударяет себя рукой по лбу). Да что я говорю. Что я думаю. Уж лучше бы ты упрекал меня, ругал, ненавидел, как я того и заслуживаю. Ты любишь эту женщину. Я помню все, что ты тогда мне говорил, давным-давно. Она твоя, твое творение. (Внезапно.) Потому и для меня оказалась такой притягательной. Ты такой сильный, что притянул меня через нее.

Ричард. Я слабый.

Роберт (с одушевлением). Ты, Ричард? Ты само воплощение силы!

Ричард (протягивает руки). Прикоснись к этим рукам.

Роберт (берет его руки в свои). Да. Мои крепче. Но я говорю про другую силу.

Ричард (мрачно). Я думаю, ты попытаешься взять ее силой. (Медленно высвобождает руки.)

Роберт (быстро). Наступают такие моменты полного безумия, когда нас охватывает безраздельная страсть к женщине. Мы ничего не видим, ни о чем не думаем. Главное — обладать ею. Можешь назвать это зверством, скотством, как угодно.

Ричард (несколько робко). Боюсь, что стремление обладать женщиной — это не любовь.

Роберт (нетерпеливо). Еще не было на земле мужчины, который бы не стремился обладать, именно телесно обладать женщиной, которую любит. Это закон природы.

Ричард (презрительно). А мне какое дело? Это не мой выбор.

Роберт. Но если любишь... Что еще остается?

Ричард (колеблясь). Желать ей добра.

Роберт (жарко). Но ведь страсть к обладанию жжет нас днем и ночью. И ты ощущаешь ее так же, как и я. И это совсем не то, что ты сейчас говоришь.

Ричард. А есть ли у тебя?.. (На секунду замолкает.) Есть ли у тебя ясная уверенность, что твой мозг — это тот самый мозг, в единении с которым она должна думать и понимать, а твое тело — то самое тело, в единении с которым ее тело должно чувствовать? Есть в тебе такая уверенность?

Роберт. А в тебе?

Ричард (с чувством). Когда-то она была у меня, Роберт, уверенность такая же ясная, как в собственном существовании, по крайней мере такая же ясная иллюзия.

Роберт (осторожно). А сейчас?

Ричард. Если бы она была у тебя и я бы это чувствовал, именно сейчас...

Роберт. Что бы ты сделал?

Ричард (спокойно). Ушел бы. Ты, а не я был бы ей нужен. Остался бы в одиночестве, как до встречи с ней.

Роберт (нервно потирает руки). Ничего себе, милый груз на моей совести!

Ричард (отстраненно). Вот ты встретил моего сына, когда пришел сегодня в мой дом. Он мне об этом рассказал. Что ты чувствовал?

Роберт (не задумываясь). Удовольствие.

Ричард. И ничего больше?

Роберт. Ничего больше. Если, конечно, не думал еще о чем-то другом. У меня такое бывает. Если мой лучший друг лежит в гробу, а на лице у него смешная гримаса, я улыбнусь. (С жестом отчаяния.) Такой уж я человек. Но и страдать тоже буду глубоко.

Ричард. Ты говорил о совести... Он тебе показался просто ребенком или ангелом?

Роберт (качает отрицательно головой). Нет. Ни ангелом, ни англосаксом. Ни к тому, ни к другому я, кстати, симпатии не питаю.

Ричард. Значит, никогда?.. Никогда с тобой такого не было, даже... даже с ней? Скажи, я хочу знать.

Роберт. В сердце своем я чувствую несколько иначе. Я верю, что в последний день — если он наступит, — когда все мы будем собраны вместе, Всевышний ко всем обратится. Мы Ему скажем, что жили добродетельными парами...

Ричард (горько). Солжем Ему?

Роберт. Или что мы пытались. Он нам на это ответит: «Глупцы! Кто сказал, что только одному существу на свете вам следовало отдавать себя? Вы были созданы для свободы, для многих. И закон этот Я собственным перстом вписал в ваши сердца».

Ричард. Ив женское сердце тоже?

Роберт. Да. Можем ли мы запереть наше сердце для чувства, которое глубоко переживаем? Должны ли? Должна ли она?

Ричард. Речь идет о телесном соединении.

Роберт. Чувство между мужчиной и женщиной должно дойти до своего завершения. Мы слишком много вкладываем в плотский союз смысла: сознание наше совершенно извращено. А здесь заключено не больше значения, нежели в любой другой форме контакта, скажем, в поцелуе.

Ричард. Если это не имеет никакого значения, отчего ты тогда не удовлетворяешься, пока не дойдешь до завершения? Почему ты сидел здесь и ждал?

Роберт. Страсть всегда хочет дойти до предела возможного, но, тут ты можешь мне не поверить, я совсем не рассчитывал на завершение такого рода.

Ричард. Смотри, все зависит от тебя. Я не стану поднимать против тебя оружие, которое мир вкладывает в мои руки. Если закон, записанный в наши сердца перстом Божьим, таков, как ты говоришь, я ничем не отличаюсь от других Божьих созданий. (Поднимается и некоторое время молча прохаживается взад и вперед. Затем подходит к портику и прислоняется к нему.)

Роберт (наблюдая за ним). Я всегда его ощущал. И в себе и в других.

Ричард (рассеянно). Да?

Роберт.(с неопределенным жестом). Он для всех. И женщина тоже имеет право испробовать многих мужчин, пока не найдет любовь. Аморальная мысль, не так ли? Я хотел написать книгу на эту тему. Начал ее...

Ричард (как раньше). Да?

Роберт. Потому что знал одну женщину, которая, судя по всему, претворяла эту идею в собственную жизнь. Она меня очень заинтересовала.

Ричард. Когда это было?

Роберт. О, недавно. Ты еще, правда, не вернулся.

Ричард резко поворачивается и снова начинает ходить взад и вперед.

Роберт. Как видишь, я более честен, нежели ты полагал.

Ричард. Не стоило бы тебе о ней сейчас вспоминать, кто бы она ни была.

Роберт (с готовностью). Она была и сейчас находится замужем за биржевиком.

Ричард (оборачиваясь). Ты знаешь его?

Роберт. Довольно близко.

Ричард садится на прежнее место и наклоняется вперед, сжав голову руками.

(Несколько пододвинув свой стул.) А можно мне задать вопрос?

Ричард. Задавай.

Роберт (слегка колеблясь). Случалось ли когда-нибудь тебе за эти годы, ну, скажем, когда ты был в отъезде или путешествовал... изменить ей с другой? Не в любви, конечно, изменить. Чисто телесно... Случалось такое?

Ричард. Да.

Роберт. И что ты потом делал?

Ричард (тем же тоном). Помню, в первый раз. Я пришел домой. Была ночь. В доме тишина. Мой маленький сын спал в своей кроватке. Она тоже спала. Я разбудил ее и все рассказал. Я плакал у ее постели, и это убило ее.

Роберт. Ричард, как ты мог это сделать?

Ричард. Изменить ей?

Роберт. Нет. Но сказать ей, разбудить среди сна и все рассказать. Ведь ты действительно убил ее.

Ричард. Она должна знать меня таким, каков я есть.

Роберт. Но ведь ты не таков. Просто момент слабости.

Ричард (глубоко в своих мыслях). Моя вина сгорела в пламени ее невинности.

Роберт (резко). Только не надо о вине и невинности. Это ты сотворил ее такой. Странным и чудесным созданием, в моих глазах по крайней мере.

Ричард (мрачно). А может, убил.

Роберт. Убил?

Ричард. Девственность ее души.

Роберт (нетерпеливо). Невелика потеря! Чем бы она была без тебя?

Ричард. Я пытался дать ей новую жизнь.

Роберт. И ты дал. Новую, богатую жизнь.

Ричард. Стоит ли это того, что я отнял у нее: ее девичество, смех, молодую красоту, надежды ее юного сердца?

Роберт (твердо). Да. Очень даже стоит. (Некоторое время молча смотрит на Ричарда.) Вот если бы ты пренебрегал ею, вел бурную жизнь, увез так далеко, только чтобы обречь на страдания. (Останавливается.)

Ричард (поднимает голову и смотрит на него). Что тогда?

Роберт (слегка смущенно). Дело в том, что тут ходили всякие слухи о твоей заграничной жизни, довольно бурной. Появлялись разные люди, кто тебя знал, или видел, или слышал о тебе в Риме. Лживые, конечно, слухи.

Ричард (холодно). Продолжай.

Роберт (с несколько грубоватым смешком). Даже я временами воспринимал ее как жертву. (Ровным голосом.) Но, конечно же, я все время знал и чувствовал, что ты человек великого таланта, даже чего-то большего, нежели таланта. И это было твоим оправданием в моих глазах, оправданием довольно веским.

Ричард. А может быть, тебе казалось, что я именно сейчас, в данный момент пренебрегаю ею? (Нервно сжимает руки и наклоняется в сторону Роберта.) Я смогу и дальше хранить молчание. И она сможет уступить тебе наконец полностью и окончательно.

Роберт (резко отшатывается). Ричард, дорогой мой друг, клянусь тебе, я не смог бы пойти на то, что доставило бы тебе столько страданий.

Ричард (продолжая). И ты, судя по всему, сможешь познать телом и душою, в сотне разных ипостасей, не останавливаясь ни на одной, то самое состояние, что один старый теолог, кажется, Дунс Скот назвал смертью духа.

Роберт (нетерпеливо). Смерть. Да нет, утверждение духа! Смерть! Высшее проявление жизни, из которого порождается вся жизнь, вечный закон самой природы.

Ричард. И еще другой закон природы, как ты его называешь: закон перемены. Что произойдет, когда ты обратишься против нее и против меня, когда ее красота, или то, что ты за нее принимаешь, наскучит тебе, а мои чувства по отношению к тебе покажутся лживыми и гнусными?

Роберт. Такого никогда не будет. Никогда.

Ричард. И ты даже самого себя возненавидишь за то, что знал меня и общался с нами обоими?

Роберт (сурово). Такого никогда не случится, Ричард. Будь уверен.

Ричард (презрительно). Меня мало беспокоит, будет так или иначе, поскольку есть нечто такое, чего я боюсь гораздо больше.

Роберт (качая головой). Боишься? Я не верю тебе, Ричард. С самого нашего раннего детства я был свидетелем твоего морального созревания. Тебе неведом душевный страх.

Ричард (кладет руку ему на плечо). Послушай. Вот она умерла. Лежит на моей постели. Я смотрю на ее тело, которое я предавал — грубо и часто. Я любил, конечно, рыдал над ним. И я знаю, что ее тело было всегда моим верным рабом. Мне, мне одному она отдавала... (Срывается и отворачивается, не в силах говорить.)

Роберт (мягко). Не страдай, Ричард. Не надо. Она верна тебе и телом и душой. Зачем ты боишься?

Ричард (поворачивается к нему, почти яростно). Да не этого я боюсь. Боюсь, как бы не упрекать себя потом за то, что все забрал себе, ибо не смог примириться с ситуацией, когда она отдает другому свое, не мое; завладел ее верностью, украв какую-то часть любви из ее жизни. Вот чего я боюсь. Что поместил себя между ней и той частью жизни, что ей только и должна была принадлежать, между ней и тобой, между ней и еще кем-нибудь, между ней и всем остальным миром. Я не хочу примиряться с этим. Не могу и не желаю. Не смею. (Откидывается в своем кресле, переводя дыхание, с горящими глазами.)

Роберт тихо встает и останавливается за спинкой его кресла.

Роберт. Послушай, Ричард. Все, что можно было сказать, уже сказано. Пусть прошлое в прошлом и останется.

Ричард (быстро и резко). Погоди. Еще не все. Ты тоже должен меня понять, таким, каков я сейчас.

Роберт. Не все? Что же еще?

Ричард. Я тебе говорил, что, увидев твои глаза сегодня утром, почувствовал глубокую печаль. Смятение и унижение, которые я в них ощутил, связали меня с тобой братским чувством. (Повернувшись к Роберту вполоборота.) Передо мной пронеслась вся наша общая прошлая жизнь, и мне захотелось обнять тебя.

Роберт (глубоко и неожиданно тронут). Ричард, как благородно с твоей стороны, что ты меня прощаешь.

Ричард (борется сам с собой). Я тебе сказал, что мне бы не хотелось сталкиваться с твоими фальшивыми и тайными поступками, направленными против меня, против нашей дружбы, против нее. Чтобы это не выглядело кражей — хитрой, тайной, подлой, совершенной во мраке ночи, и кем — тобой, Роберт, моим другом.

Роберт. Я знаю. И это очень благородно с твоей стороны.

Ричард (смотрит на него не отрываясь). Нет. Не благородно. Низко.

Роберт (с непроизвольным жестом). Как? Почему?

Ричард (снова глядя в сторону, более тихим голосом). Вот что я еще должен сказать тебе. Дело в том, что где-то в самой глубине своего ничтожного сердца я желал ее и твоей измены — во мраке ночи, тайной, подлой, хитрой. Ее и твоей, моего лучшего друга. Я желал этого страстно и постыдно, стремясь оказаться обесчещенным навеки в любви и вожделении, стать...

Роберт (наклоняясь вперед, закрывает Ричарду рот рукой). Довольно, довольно. (Убирает руку.) Впрочем, нет. Продолжай.

Ричард. Стать навеки презренным существом и потом снова восстановить свою душу из руин.

Роберт. И вот почему ты хотел, чтобы она...

Ричард (спокойно). Она всегда говорила о своей невинности, как я говорил о своей вине, уничижая меня.

Роберт. Из гордости?

Ричард. Из гордости и из постыдных желаний. Был еще более глубокий мотив.

Роберт (решительно). Я понимаю. (Возвращается на свое место и сразу начинает говорить, подтягивая к себе кресло.) Разве не кажется тебе, что сейчас наступила минута, когда оба мы, как я, так и ты, освободимся от последних оков того, что называется моралью. Моя дружба к тебе накладывала определенные оковы на меня.

Ричард. Весьма легкие, судя по всему.

Роберт. Я действовал тайно, во мраке. Больше так не будет. Есть ли в тебе мужество позволить мне действовать открыто?

Ричард. Поединок, между нами?

Роберт (с растущим возбуждением). Битва обеих наших душ, как они ни различны, против всего лживого в них и во всем мире. Битва твоей души против призрака верное-ти, моей — против призрака дружбы. Вся жизнь — это завоевание, победа человеческой страсти над заповедями малодушия. Ты вступишь в нее, Ричард? Хватит ли у тебя мужества? Даже если это развеет в прах нашу дружбу, если навеки разобьет последнюю иллюзию твоей жизни? Одна вечность существовала до нашего рождения, другая наступит после нашей смерти. Только ослепительное мгновение страсти, страсти свободной, бесстыдной, необоримой, оно одно может стать вратами, через которые мы сможем вырваться из-под ига того, что рабы называют жизнью. Разве это не речи твоей собственной юности, которые я так часто слышал от тебя в той самой комнате, где мы находимся сейчас? Или ты изменился? (Настойчиво, с нетерпением.) Ричард, ведь ты направил меня по этому пути. И она, и я — мы оба подчинялись твоей воле. Ты сам заронил эти слова в мое сознание. Твои собственные слова. Так что двинемся дальше. Свободно? Вместе?

Ричард (справляясь с собственными чувствами). Вместе — нет. Сражайся за себя сам. Я не собираюсь развязывать тебе руки. А мне предоставь сражаться за себя.

Роберт (встает, решительно). Так ты мне разрешаешь?

Ричард (тоже встает, спокойно). Освобождайся сам.

Раздается стук в дверь.

Роберт (встревоженно). Кто там?

Ричард (спокойно). Судя по всему, Берта. Разве ты не просил ее прийти?

Роберт. Да, но... (Осматривается.) Тогда я ухожу, Ричард.

Ричард. Нет. Ухожу я.

Роберт (в отчаянии). Ричард, умоляю тебя. Разреши мне уйти. Все кончено. Она твоя. Останься с ней и прости меня, вы оба.

Ричард. Ты так великодушен, что готов мне уступить?

Роберт (с жаром). Ричард, если будешь так говорить, я рассержусь.

Ричард. Рассердишься ты или нет, но я не хочу зависеть от твоего великодушия. Ты попросил ее сегодня о свидании здесь и наедине. Решайте ваши проблемы сами.

Роберт (торопливо). Открой дверь. Я подожду в саду. (Направляется к портику.) Объясни ей, Ричард, все как сможешь. Не могу сейчас ее видеть.

Ричард. Я же сказал, что ухожу. Жди там, если хочешь. (Выходит через правую дверь.)

Роберт торопливо выходит через портик, но тут же возвращается.

Роберт. Зонтик! Ох!

Снова выходит через портик. Слышно, как открывается и закрывается входная дверь. Появляется Ричард, за ним Берта, одетая в темно-коричневый костюм, с маленькой темно-красной шляпкой на голове. Она без плаща и зонтика.

Ричард (весело). Добро пожаловать в старушку Ирландию!

Берта (нервно, серьезно). Это здесь?

Ричард. Да, здесь. Как тебе нравится?

Берта. Я сказала адрес кучеру. Не люблю сама спрашивать дорогу. (С любопытством оглядывается.) Он что, не ждал? Куда-то ушел?

Ричард (указывая на сад). Он там. Ждал тебя, когда я пришел.

Берта (с вернувшимся самообладанием). Так ты все-таки здесь.

Ричард. А ты думала, не приду?

Берта. Я знала, что ты не сможешь остаться в стороне. В конце концов, ты не отличаешься от других мужчин. Ты должен был прийти. Ты так же ревнуешь, как все.

Ричард. Похоже, тебе неприятно меня здесь встретить.

Берта. Что между вами произошло?

Ричард. Я сказал ему, что все знаю и знал уже давно. Он спросил — откуда? Ответил — от тебя.

Берта. Он меня ненавидит?

Ричард. Я не умею читать в его сердце.

Берта (беспомощно садится). Да. Конечно, ненавидит. Считает, что я выставила его в дурацком виде, предала его. Я так и знала.

Ричард. Я сказал, что ты была с ним искренна.

Берта. Он этому не поверит. Да и никто бы не поверил. Надо было мне сначала сказать ему, а не тебе.

Ричард. Я считал его простым грабителем, способным даже на насилие по отношению к тебе, и был обязан защитить тебя.

Берта. Я бы и сама сумела.

Ричард. Ты уверена?

Берта. Достаточно сказать ему, что ты все знаешь. А теперь уже поздно что-либо выяснять. Он меня ненавидит. И поделом. Я очень плохо с ним обошлась, просто позорно.

Ричард (берет ее за руку). Берта, посмотри на меня.

Берта (оборачивается к нему). Что?

Ричард (смотрит ей прямо в глаза, затем отпускает ее руку). В твоем сердце я тоже ничего не могу прочесть.

Берта (не спуская с него глаз). И ты не смог остаться в стороне. Как видишь, я совершенно спокойна. Я все могла скрыть от тебя.

Ричард. Сомневаюсь.

Берта (слегка вскидывая голову). Очень даже просто, если б захотела.

Ричард (мрачно). Жалеешь, наверно, что так не сделала.

Берта. Может, и жалею.

Ричард (недобро). Вот видишь, как глупо, что ты мне сказала! Как было бы чудно все сохранить в секрете.

Берта. Как ты, да?

Ричард. Как я, да. (Поворачивается, чтобы уйти.) А пока до свидания.

Берта (встревоженная, поднимается). Ты что, уходишь?

Ричард. Разумеется. Моя роль здесь кончается.

Берта. К ней, вероятно?

Ричард (удивленно). К кому?

Берта. К ее светлости. Полагаю, все уже давно спланировано так, чтобы ты получил прекрасную возможность встретиться с ней и поговорить на интеллектуальные темы!

Ричард (в приступе грубой злости). С чертовой бабушкой встретиться!

Берта (снимает шляпку и садится). Прекрасно. Можешь идти. Теперь-то я знаю, что делать.

Ричард (возвращается, подходит к ней). Ты ведь сама не веришь ни одному своему слову.

Берта (спокойно). Можешь идти. Почему ты не уходишь?

Ричард. Значит, ты пришла сюда и так себя с ним вела только из-за меня. Так получается?

Берта. Во всей этой истории только один человек не оказался дураком. Это ты. А я оказалась. И он тоже.

Ричард (продолжая). Если все именно так, ты действительно поступила с ним плохо и нечестно.

Берта (показывая на него пальцем). Да. Но все по твоей вине. Я этому положу конец. Я ведь только инструмент для тебя. Ты меня совсем не уважаешь. И никогда не уважал из-за того, что я поступила по-своему.

Ричард. А он уважает?

Берта. Он — да. Единственный из тех, кого я встречала со времени возвращения. А ведь он знает все, о чем они только подозревают. Потому он мне и понравился с самого начала и до сих пор нравится. Она, видите ли, питает ко мне огромное уважение! Что же ты не упросил ее уехать с тобой девять лет назад?

Ричард. Ты знаешь почему, Берта. Можешь сама спросить.

Берта. Да, знаю. Ты заранее предполагал возможный ответ. Вот почему.

Ричард. Совсем не поэтому. Тебя мне даже упрашивать не пришлось.

Берта. Верно. Ты знал, что я поеду без всяких упрашиваний. Я способна совершить поступок. Но, сделав один, я могу сделать и другой. Уж лучше грешной быть, чем грешной слыть.

Ричард (с нарастающим возбуждением). Берта, я приму все, что ни случится. Я доверял тебе и буду доверять.

Берта. Чтобы потом все повернуть против меня. И с легкостью отделаться от меня. (Почти со страстью.) Что же ты не защищаешь меня от него? Почему оставляешь здесь, не сказав ни слова? Дик, Боже мой, скажи мне, как ты хочешь, чтобы я поступила?

Ричард. Не могу. (Борется сам с собой.) Твое сердце тебе подскажет. (Берет обе ее руки в свои.) Когда я гляжу на тебя, Берта, моя душа загорается неукротимым восторгом. Я вижу тебя такой, как ты есть сама по себе. То, что я оказался первым в твоей жизни, во всяком случае, раньше его, не должно тебя смущать. Может быть, ты принадлежишь ему больше, чем мне.

Берта. Совсем нет. Только к нему меня тоже тянет.

Ричард. Я тоже привязан к Роберту, Ты можешь быть его и моей. Я доверяю тебе, Берта, и ему тоже. Обязан доверять. Я не могу ненавидеть его, поскольку его руки обнимали тебя. Ты еще больше сблизила нас. Твое сердце мудрее самой мудрости. Кто я такой, чтобы называть себя господином твоего сердца, да и вообще сердца любой женщины? Люби его, Берта, принадлежи ему, отдайся ему, если хочешь или можешь.

Берта (как во сне). Я остаюсь.

Ричард. Прощай. (Отпускает ее руки и быстро уходит вправо.)

Берта продолжает сидеть. Затем встает и робко подходит к портику. Останавливается и после короткого колебания обращается в сторону сада.

Берта. Есть кто-нибудь? (Выходит на середину комнаты. Затем снова кричит в сад.) Есть там кто-нибудь?

В дверях появляется Роберт. Пиджак его застегнут, а воротник поднят. Он слегка придерживается за косяк двери и ждет, когда Берта его заметит.

(Заметив его, отшатывается, затем — быстро.) Роберт!

Роберт. Ты одна?

Берта. Да.

Роберт (глядя на правую дверь). А он где?

Берта. Ушел. (Нервно.) Ты напугал меня. Откуда ты появился?

Роберт (мотнув головой). Оттуда. Разве он не сказал тебе, что я жду там, снаружи?

Берта (быстро). Да, сказал. Но мне здесь было страшно одной. Ждать с открытой дверью. (Подходит к столу и опирается рукой об угол.) Почему ты стоишь на пороге?

Роберт. Почему? Я тоже боюсь.

Берта. Чего?

Роберт. Тебя.

Берта (склонив голову). Ты меня ненавидишь?

Роберт. Я тебя боюсь. (Сцепив руки за спиной, спокойно, но слегка вызывающе.) Я боюсь новой пытки, новой ловушки.

Берта (тем же тоном). В чем ты меня винишь?

Роберт (делает несколько шагов вперед, останавливается, затем импульсивно). Зачем ты меня обнадеживала? День за днем, все больше и больше. Почему ты меня не остановила? Ты ведь могла, одним только словом, но этого слова не было! Я забыл и о себе, и о нем. Ты это видела. Я катастрофически падал в его глазах, терял его дружбу. Ты этого хотела?

Берта (поднимая голову). Ты меня ни разу не спросил.

Роберт. О чем?

Берта. Подозревает ли он, знает ли он.

Роберт. А ты бы сказала?

Берта. Да.

Роберт (колеблясь). И ты ему все рассказывала?

Берта. Да.

Роберт. Я имею в виду детали.

Берта. Все.

Роберт (с вымученной улыбкой). Понятно. Ты ставила эксперимент. На мне. Что ж, почему бы и нет? Похоже, я был неплохим подопытным кроликом. Но ты все-таки поступила жестоко.

Берта. Постарайся понять меня, Роберт, хоть немного.

Роберт (с вежливым жестом). Что ж, постараюсь.

Берта. Почему ты стоишь в дверях? Я от этого нервничаю.

Роберт. Я все пытаюсь понять. И потом, я боюсь.

Берта (протягивает руку). Не надо тебе бояться.

Роберт быстро подходит к ней и берет за руку.

Роберт (неуверенно). И вы что же, оба смеялись надо мной? (Отводит руку.) Но сегодня я должен быть хорошим, а то вы опять будете надо мной насмехаться.

Берта (огорченная, кладет руку ему на плечо). Пожалуйста, выслушай меня, Роберт... но ты же промок до нитки! (Проводит рукой по его пиджаку.) Бедняжка! Все время стоял под дождем! Я совсем забыла.

Роберт (смеясь). Да, о нашем климате ты забыла.

Берта. Но ты действительно весь вымок. Надо переодеться.

Роберт (берет ее за руки). Скажи мне, правда жалко, что у тебя все-таки есть ко мне какие-то чувства, как он — то есть Ричард — говорит?

Берта. Пожалуйста, переоденься, Роберт, я тебя прошу. Ты можешь сильно простудиться. Ну пожалуйста.

Роберт. Какая теперь разница?

Берта (осматриваясь). Где у тебя шкаф с одеждой?

Роберт (указывает на дверь в глубине комнаты). Там. Кажется, там есть куртка. (Коварно.) У меня в спальне.

Берта. Так вот, иди туда и сними мокрое.

Роберт. А ты?

Берта. А я тебя здесь подожду.

Роберт. Ты мне приказываешь?

Берта (смеясь). Да, приказываю.

Роберт (с готовностью). Слушаюсь. (Быстро идет к двери в спальню, затем оборачивается.) Ты не уйдешь?

Берта. Нет, я подожду. Но только не задерживайся.

Роберт. Одна минута. (Идет в спальню, оставляя дверь открытой.)

Берта с любопытством осматривается, затем неуверенно поглядывает на дверь в спальню.

(Из спальни.) Ты не ушла? Берта. Нет.

Роберт. Здесь темно. Надо лампу зажечь.

Слышно, как он зажигает спичку и ставит стекло на лампу. Дверной проем озаряется розовым светом. Берта бросает взгляд на наручные часы, затем садится за стол.

Роберт (из спальни). Тебе нравится такой световой эффект?

Берта. О да.

Роберт. Хорошо видно с твоего места?

Берта. Да, очень хорошо.

Роберт. Специально для тебя.

Берта (смущенно). Я даже этого недостойна.

Роберт (раздельно, строго). Бесплодные усилия любви.

Берта (нервно встает). Роберт!

Роберт. Да?

Берта. Скорей иди сюда! Скорей, я прошу!

Роберт. Я готов.

Он появляется в дверном проеме в темно-зеленой бархатной куртке. Заметив ее возбуждение, быстро направляется к ней.

Берта, что случилось?

Берта (дрожа). Я испугалась.

Роберт. Одиночества?

Берта (хватает его за руки). Ты понимаешь, о чем я. Не могу справиться с нервами.

Роберт. Испугалась, что я...

Берта. Обещай мне, Роберт, даже не думать ни о чем таком. Никогда. Если хоть сколько-нибудь меня любишь. Я вдруг подумала...

Роберт. Что еще за мысли?

Берта. Обещай мне, если я хоть что-то для тебя значу.

Роберт. Если значишь, Берта! Обещаю. Конечно, обещаю. Да ты вся дрожишь.

Берта. Дай мне сесть куда-нибудь. Сейчас все пройдет.

Роберт. Бедненькая Берта! Садись. Ну давай.

Ведет ее к креслу у стола. Она садится. Он стоит рядом.

(После короткой паузы.) Ну как, прошло?

Берта. Да. Это было только на секунду. Я такая глупая. Испугалась, что... Я хотела видеть тебя рядом.

Роберт. Испугалась... того, о чем не велела мне даже думать?

Берта. Да.

Роберт (живо). Или чего-то еще?

Берта (беспомощно). Роберт, я просто испугалась. Сама точно не знаю чего.

Роберт. А теперь?

Берта. А теперь ты здесь. Я тебя вижу. Теперь все прошло.

Роберт (с покорностью). Прошло. Конечно. Бесплодные усилия любви.

Берта (поднимает на него глаза). Послушай, Роберт. Я хочу все тебе объяснить. Я не могу обманывать Дика. Никогда. Ни в чем. Я все ему рассказала, с самого начала. Потом все так продолжалось и продолжалось, а ты все со мной ни о чем и не говорил, ни о чем не спрашивал. А я даже хотела, я ждала.

Роберт. Это правда, Берта?

Берта. Да, ведь мне было все время неприятно, что ты меня мог считать похожей на... на других женщин, с которыми ты, наверно, так же себя вел. Мне кажется, Дик прав. Зачем все эти тайны?

Роберт (мягко). Но тайны могут быть такие упоительные, разве не так?

Берта (улыбается). Да, я знаю. Но, понимаешь, я ничего не могла скрывать от Дика. И потом, зачем? Все рано или поздно открывается. Пусть уж лучше все всё знают.

Роберт (мягко и немного робко). Берта, но как ты могла все ему рассказывать? Как это? Все, что было между нами, до мельчайших подробностей?

Берта. Да. Все, о чем он меня спрашивал.

Роберт. А он о многом спрашивал?

Берта. Ну, ты знаешь, какой он. Он обо всем спрашивает. Всего доискивается.

Роберт. Ио поцелуях тоже?

Берта. Конечно. Я ему все рассказывала.

Роберт (медленно качает головой). Удивительное ты все-таки существо! И тебе не было стыдно? Берта. Нет.

Роберт. Ни капельки?

Берта. Нет. А что здесь такого ужасного?

Роберт. А как он воспринимал твои рассказы? Скажи. Я тоже хочу все знать.

Берта (смеется). Это его волновало. Больше обычного.

Роберт. Неужели? Он еще способен загораться? Берта (лукаво). Даже очень. Если не уходит с головой в свою философию.

Роберт. Больше, чем я?

Берта. Больше, чем ты? (Раздумывает.) Ну как я могу ответить? Вы, наверно, похожи.

Роберт поворачивается и смотрит в дверной проем; несколько раз задумчиво проводит рукой по волосам.

(Мягко). Ты опять на меня рассердился?

Роберт (печально). Это ты на меня сердишься.

Берта. Нет, Роберт. Ну почему мне на тебя сердиться?

Роберт. За то, что я просил тебя сюда приехать. Я тут все приготовил к твоему приходу. (Обводит комнату рукой.) Чтобы возникало чувство покоя.

Берта (прикасается пальцами к его куртке). И от нее тоже. Твоей чудной бархатной куртки.

Роберт. Кстати. Секретов от тебя у меня не будет.

Берта. Ты словно сошел с картинки. Тебе она очень идет... Но ты ведь не сердишься, правда?

Роберт (мрачно). Да, это была ошибка. Просить тебя приехать. Я все понял, когда смотрел на тебя из сада и увидел, как ты, Берта, стоишь здесь. (Безнадежно.) Но что еще мог я сделать?

Берта (спокойно). Ты хочешь сказать, что здесь бывали другие?

Роберт. Да.

Отходит от нее на несколько шагов. Порыв ветра колеблет пламя в лампе на столе. Он слегка подкручивает фитиль.

Берта (следя за ним взглядом). Но я обо всем знала и раньше. Я на тебя не сержусь.

Роберт (пожимает плечами). А почему тебе, собственно, на меня сердиться? Ты ведь даже на него не сердишься — за то же самое, если не хуже.

Берта. Он и это тебе рассказал?

Роберт. Да, рассказал. Мы все тут исповедуемся друг другу. По очереди.

Берта. Я пытаюсь забыть про все.

Роберт. И тебя ничто не беспокоит?

Берта. Сейчас нет. Только я не люблю об этом думать.

Роберт. Ну да, ты видишь здесь нечто низкое и грубое, не стоящее внимания.

Берта. Сейчас это меня не беспокоит.

Роберт (глядя на нее через плечо). А ведь, пожалуй, найдется нечто такое, что очень даже будет тебя беспокоить и чего ты не станешь пытаться забыть.

Берта. Что же?

Роберт (поворачиваясь к ней). Если б дело касалось не только чего-то грубого с кем-то случайным, да к тому же недолгого. Если бы речь шла о чем-то тонком и духовном, и только с одним человеком, с одной женщиной. (Улыбается.) Ну и о грубом тоже. До этого рано или поздно доходит. Постаралась бы ты такое забыть и простить?

Берта (играя браслетом). Кому?

Роберт. Любому. Мне.

Берта (спокойно). Ты хочешь сказать — Дику?

Роберт. Я сказал — мне. Так что?

Берта. Считаешь, я стану мстить? А Дик разве тоже не свободен?

Роберт (направив на нее указующий перст). Эти слова идут не из сердца, Берта.

Берта (гордо). Нет, из сердца. Он тоже свободный человек. И мне предоставляет свободу.

Роберт (настойчиво). И ты знаешь почему? И понимаешь? И тебе это нравится? И ты хочешь быть свободной? И тебе это приносит счастье? Уже принесло? Всегда ли приносит счастье тот самый дар свободы, который ты получила от него девять лет назад?

Берта (глядит на него широко раскрытыми глазами). Почему ты задаешь мне сразу столько вопросов, Роберт?

Роберт (простирает к ней обе руки). Потому что хочу предложить тебе другой дар, обычный, простой — вроде меня самого. Если хочешь знать что — я тебе расскажу.

Берта (глядя на часы). Что прошло, то прошло, Роберт. И вообще, мне, пожалуй, пора. Почти девять.

Роберт (порывисто). Нет. Еще рано. Еще одна исповедь — где же право на свободу слова? (Он быстро идет к столу и садится рядом с ней.)

Берта (повернувшись к нему, кладет левую руку ему на плечо). Да, Роберт, я знаю, что ты любишь меня. Можешь об этом не говорить. (С доброй улыбкой.) На сегодня довольно исповедей.

Через садовую дверь врывается порыв ветра и доносится шелест листьев. Пламя в лампе мигает.

Берта (указывая через плечо). Смотри! Надо притушить огонь.

Не вставая, он наклоняется к столу и подкручивает фитиль. Комната погружается в полумрак. Основным источником света становится открытая дверь в спальню.

Роберт. Ветер поднимается. Я закрою дверь.

Берта (прислушиваясь). Нет, все еще дождь. Это просто случайный порыв ветра.

Роберт (прикасается к ее плечу). Скажи, если тебе станет холодно. (Приподнимаясь.) Я тогда закрою.

Берта (удерживая его). Не надо. Мне не холодно. И потом, я все равно ухожу, Роберт. Пора.

Роберт (твердо). Нет, нет. Никаких «пора». Не зря же мы здесь встретились. И ты не права, Берта. Прошлое совсем не прошло. Оно присутствует здесь и теперь. И чувства мои остались теми же, что и тогда, хотя ты тогда пренебрегла ими.

Берта. Нет, Роберт, не пренебрегла.

Роберт (продолжая). Пренебрегла. Я чувствовал это все прошедшие годы, сам того не сознавая, вплоть до сегодняшнего дня. Даже когда вел образ жизни, о котором ты знаешь и даже не хочешь вспоминать, жизнь, на которую ты меня обрекла.

Берта. Я?

Роберт. Да, когда пренебрегла обычным, нехитрым даром, который я мог предложить тебе, но вместо этого приняла его дар.

Берта (глядя на него). Но ты никогда...

Роберт. Конечно. Потому что ты выбрала его. Я ведь видел. Я это понял в самый первый вечер, когда мы встретились все трое, вместе. Почему ты его выбрала?

Берта (наклонив голову). Разве это не любовь?

Роберт (продолжая). И каждый вечер, когда оба мы, он и я, приходили на тот угол, чтобы встретиться с тобой, я это видел и ощущал. Ты помнишь тот угол, Берта?

Берта (тем же тоном). Да.

Роберт. И когда ты и он ушли вдвоем под руку, а я поплелся один по улице, я ощутил потерю. И когда он рассказывал мне о тебе и говорил, что собирается уехать, тогда — сильнее всего.

Берта. Почему тогда — сильнее всего?

Роберт. Потому что именно тогда я совершил свое первое предательство по отношению к нему.

Берта. Роберт, что ты говоришь? Твое первое предательство по отношению к Дику?

Роберт (кивает). И не последнее. Он говорил о тебе и себе. О том, какая у вас будет совместная жизнь — свободная и все такое. Свободная, конечно! Он даже не обратился к тебе с просьбой поехать с ним. (Горько.) Не попросил. А ты все равно поехала.

Берта. Я хотела быть с ним. Ты же знаешь... (Поднимая голову и глядя ему в глаза.) Ты же знаешь, какие мы тогда были, Дик и я.

Роберт (не обращая внимания). Я посоветовал ему поехать одному, не брать тебя с собой, пожить в одиночестве с целью убедиться, не являются ли его чувства к тебе чем-то преходящим, что потом может разрушить твое счастье и его карьеру.

Берта. Что же, Роберт. Это было не очень-то красиво по отношению ко мне. Но я прощаю тебя, так как ты думал о его счастье и о моем.

Роберт (наклоняясь к ней ближе). Нет, Берта. Я так не думал. В том-то и заключалось мое предательство. Я думал о себе, что, может быть, ты отойдешь от него после его отъезда, а он от тебя. Тогда бы я предложил тебе свой дар. Теперь ты знаешь какой. Простой, обычный дар, который мужчины предлагают женщинам. Не лучший, может быть. Но, лучший или худший, он был бы твой.

Берта (отворачиваясь от него). Но он не последовал твоему совету.

Роберт (тем же тоном). Нет. И в ту ночь, что вы бежали вместе, как я был счастлив!

Берта (сжимая его руки). Успокойся, Роберт. Я знаю, что всегда тебе нравилась. Почему же ты не забыл меня?

Роберт (горько усмехаясь). Как я был счастлив, когда шел по набережной и видел вдалеке корабль с зажженными огнями, плывущий вниз по черной реке и уносящий тебя от меня! (Более спокойно.) Но почему ты выбрала его? Неужели я тебе совсем не нравился?

Берта. Нет, ты мне нравился, потому что был его другом. Мы часто говорили о тебе. Часто-часто. Каждый раз, когда ты писал или посылал Дику газеты или книги. Ты и сейчас мне нравишься, Роберт. (Глядя ему в глаза.) Я тебя никогда не забывала.

Роберт. И я тебя. Я знал, что ты вернешься. Вот почему я писал и прилагал все усилия, чтобы увидеть тебя снова — здесь.

Берта. И вот я здесь. Ты был прав.

Роберт (медленно). Девять лет. И в девять раз прекраснее!

Берта (улыбаясь). О чем ты? Что ты во мне углядел?

Роберт (глядя на нее не отрываясь). Странную и прекрасную даму.

Берта (почти с отвращением). Только, пожалуйста, не называй меня так!

Роберт (серьезно). Ты гораздо больше. Юная и прекрасная королева.

Берта (с неожиданным смехом). Ох, Роберт!

Роберт (понижая голос и склоняясь к ней). А разве ты не знаешь, что ты красивейшее создание? Разве ты не знаешь, какое у тебя великолепное тело? Прекрасное и молодое?

Берта (сурово). Когда-нибудь я постарею.

Роберт (отрицательно качает головой). Не могу этого вообразить. Сегодня ты молода и прекрасна. Сегодня ты вернулась ко мне. (Со страстью.) Кто знает, что случится завтра? Я, может быть, никогда тебя больше не увижу или не увижу такой, как сегодня.

Берта. Ты будешь страдать?

Роберт (оглядывает комнату, не отвечая). Эта комната, эта минута были сотворены для твоего прихода. Когда ты уйдешь — все уйдет.

Берта (озабоченно). Но ведь ты сможешь меня видеть, Роберт... как раньше.

Роберт (глядя на нее в упор). Чтобы заставлять его — Ричарда — страдать.

Берта. Он не страдает.

Роберт (наклоняя голову). Нет, нет. Он страдает.

Берта. Он знает, что мы нравимся друг другу. Что же здесь дурного?

Роберт (поднимает голову). Да, дурного здесь нет. Почему бы нам и не нравиться друг другу? Но он еще не знает, что я чувствую. Он оставил нас здесь одних в этот вечер, в этот час, потому что ему не терпится выяснить все до конца, ему не терпится получить освобождение.

Берта. От чего?

Роберт (пододвигается к ней ближе и сжимает ей руку). От всех законов, Берта, от всех оков. Всю свою жизнь он стремился к освобождению. Все цепи, кроме одной, ему удалось разбить. Нам предоставлено разбить последнюю, Берта. Тебе и мне.

Берта (почти неслышно). Ты уверен?

Роберт (еще более воодушевляясь). Я уверен, что любой закон, созданный человеком, теряет свою святость перед напором страсти. (Почти неистово.) Разве мы созданы только для одного человека? Если да, то это преступление против нашей собственной сущности. Ни один закон не может совладать с порывом страсти. Законы созданы для рабов. Берта, произнеси мое имя! Я хочу слышать, как твой голос произносит его. Нежно!

Берта (тихо). Роберт!

Роберт (обнимает ее за плечи). Только порыв к юности и красоте не умирает. (Он указывает на дверь в сад.) Послушай!

Берта (в тревоге). Что?

Роберт. Слышишь, дождь. Летний дождь попадает на землю. Ночной дождь. Тьма, тепло и поток страсти. Сегодня земля любима, ее нежат, ею овладевают. Руки любовника обнимают ее, и она затаила дыхание. Говори же, любимая!

Берта (внезапно наклоняется вперед и внимательно прислушивается). Тихо!

Роберт (прислушивается, улыбается). Ничего. Никого. Мы одни.

Через открытую дверь доносится порыв ветра и шелест листьев. Пламя в лампе дрожит.

Берта (указывая на лампу). Смотри!

Роберт. Это лишь ветер. Нам хватит света из другой комнаты.

Он протягивает над столом руку и гасит лампу. Полоса света из спальни освещает место, где они сидят. В комнате темно.

Ты счастлива? Скажи мне.

Берта. Я ухожу, Роберт. Уже поздно. Хватит с тебя.

Роберт (лаская ее волосы). Нет, не уходи. Скажи мне, ты любишь меня, хоть немного?

Берта. Ты мне нравишься, Роберт. Мне кажется, ты хороший человек. (Слегка приподнявшись.) Ты доволен?

Роберт (пытается задержать ее, целует ее волосы). Не уходи, Берта! Еще есть время. Так ты меня любишь? Я так долго ждал. Или ты любишь нас обоих, его и меня? Любишь, Берта? Правда? Скажи мне! Скажи мне своими глазами. Говори!

Она не отвечает. В тишине слышно, как падает дождь.

Действие третье

Гостиная в дома Ричарда Роулана в Меррионе. Раздвижные двери справа закрыты, как и двустворчатые, ведущие в сад. Окно слева затянуто зеленой бархатной гардиной. В комнате полутемно. Раннее утро следующего дня. Берта сидит у окна и смотрит в просвет между занавесями. На ней просторный, шафранового оттенка пеньюар. Волосы свободно зачесаны за уши и узлом лежат на шее. Руки сложены на коленях. Лицо бледное и осунувшееся.

Через раздвижные двери справа входит Бриджит со щеткой для смахивания пыли и тряпкой. Хочет пересечь комнату, но, заметив Берту, неожиданно останавливается и инстинктивно крестится.

Бриджит. Господи милостивый, мэм. Ну и напугали вы меня. Что это вы так рано на ногах?

Берта. Который час?

Бриджит. Только-только семь пробило, мэм. Вы давно встали?

Берта. Не очень.

Бриджит (приближаясь к ней). Наверно, от плохого сна проснулись?

Берта. Я всю ночь не спала. Встала, чтобы посмотреть на восход солнца.

Бриджит (открывает двустворчатую дверь). Чудесное утро после такого дождя. (Оборачивается.) Но вы, наверно, устали до смерти, мэм. А что хозяин скажет, когда узнает? (Подходит к двери кабинета и стучит.) Хозяин Ричард!

Берта (оглядывается). Его там нет. Он час назад как ушел.

Бриджит. Туда, на берег, что ли?

Берта. Да.

Бриджит (подходит к ней и опирается на спинку кресла). Вы что, мэм, терзаетесь из-за чего-то?

Берта. Нет, Бриджит.

Бриджит. Ну и нечего. Он всегда такой был, все где-нибудь бродит в одиночестве. Занятный он человек, хозяин Ричард, всегда такой был. Я-то уж его изучила довольно. Вы небось терзаетесь, что он просидел (указывает на кабинет) полночи за своими книжками? Не бойтесь за него. Он снова к вам вернется. Вы для него словно красное солнышко, мэм, право слово.

Берта (печально). Это время прошло.

Бриджит (доверительно). А вот, кстати, я еще вспомнила, как он за вами ухаживал. (Садится рядом с Бертой, говорит, понизив голос.) Вот вы небось не знаете, что он мне все про вас рассказывал, а матери своей — ни слова. Господь да упокоит ее душу. Про ваши письма и все такое.

Берта. Про что? Про мои письма?

Бриджит (радостно). Ну да. Прямо вижу, как сидит он в кухне на столе, ногами болтает и так и чешет, так и чешет про вас с ним, про Ирландию, про всякие свои проделки. И кому, мне, старухе неграмотной. Такой уж он человек. Но вот ежели надо с какой важной шишкой встретиться, он вдвое важнее мог себя выказать. (Неожиданно смотрит на Берту.) Вы это что же, плачете? Ну полно, не надо плакать. Еще наступят хорошие времена.

Берта. Нет, Бриджит, такие времена бывают только раз в жизни. Все, что потом, годится только на то, чтобы вспомнить прошедшее.

Бриджит (какое-то время молчит, потом говорит с доброй улыбкой). А может, вы чаю выпьете, мэм? Вот вам и полегчает.

Берта. Да, конечно. Но молочник еще не приезжал.

Бриджит. Да. Наш Арчи попросил разбудить его до приезда молочника. Он хочет прокатиться в его тележке. Но у меня с вечера осталась чашка молока. А чайник я в момент вскипячу. Хотите еще яичко к чаю?

Берта. Нет, спасибо.

Бриджит. Или бутерброд?

Берта. Нет, Бриджит, спасибо. Просто чашку чаю.

Бриджит (направляясь к раздвижным дверям). Минута—и все готово. (Останавливается, поворачивается и идет к левой двери.) Сначала надо Арчи разбудить, а то обид не оберешься. (Выходит через левую дверь).

Через несколько секунд Берта встает и направляется к кабинету. Широко открывает дверь и заглядывает туда. Через проем можно разглядеть небольшую неубранную комнату с многочисленными книжными полками и большим письменным столом с бумагами и погасшей лампой. Перед столом — обитый материей стул. Берта некоторое время стоит на пороге, затем, так и не зайдя в комнату, закрывает дверь. Она возвращается к креслу у окна и садится. Арчи, одетый, как раньше, входит через правую дверь, за ним идет Бриджит.

Арчи (подходит к матери и, подставив лицо для поцелуя, говорит). Buon giorno, mamma!⁴

Берта (целуя его). Buon giorno, Арчи! (Бриджит.) А вы надели на него еще одну фуфайку снизу?

Бриджит. Он никак не хочет, мэм.

Арчи. Мне не холодно, мама.

Берта. Я же сказала, чтоб ты ее надел!

Арчи. Но ведь не холодно!

Берта (вынимает гребешок из прически и зачесывает ему волосы с обеих сторон). И глаза еще совсем сонные.

Бриджит. Он лег спать сразу, как вы ушли вчера вечером, мэм.

Арчи. Понимаешь, мама, он обещал дать мне вожжи.

Берта (воткнув гребешок снова в прическу, вдруг обнимает его). Ух, какой большой мужчина на лошади!

Бриджит. Да он просто с ума по лошадям сходит.

Арчи (высвобождаясь). Я ее быстро буду погонять. Ты сама увидишь из окошка, мама. Кнутом. (Изображает жестом, будто щелкает кнутом и кричит изо всех сил.) Avanti!⁵

Бриджит. Бить бедную лошадку?

Берта. Иди сюда, я тебе вытру рот. (Вынимает из кармана платок и вытирает вокруг его рта.) Ты просто какой-то мурзилка, грязнуля ты несчастный.

Арчи (повторяет, смеясь). Мурзилка! Что такое мурзилка?

За окном слышно звяканье молочного бидона.

Бриджит (отодвигает занавеску и выглядывает). А вот и он!

Арчи (быстро). Сейчас. Я готов. Пока, мама! (Быстро целует ее и поворачивается, чтобы идти.) А папа уже встал?

Бриджит (берет его за руку). Ну пошли, пошли.

Берта. Только осторожно, Арчи, и не задерживайся, а то я больше тебя никуда не отпущу.

Арчи. Ладно. Погляди в окошко — увидишь меня. Пока.

Бриджит и Арчи выходят через левую дверь. Берта встает и, раздвигая занавеси еще шире, стоит в просвете окна, выглядывая из него. Слышно, как открывается наружная дверь, звенят голоса и звякают молочные бидоны. Потом дверь закрывается. Спустя некоторое время Берта машет рукой и весело салютует. Входит Бриджит и стоит рядом с ней, глядя через ее плечо.

Бриджит. Только поглядите на его посадку! И как важен!

Берта (внезапно отходя от окна). Отойдите от окна. Я не хочу, чтобы нас видели.

Бриджит. Что такое, мэм, почему?

Берта (направляясь к раздвижным дверям). Скажите, что я еще не встала, что плохо себя чувствую. Я никого не могу видеть.

Бриджит (идет за ней). А кто там, мэм?

Берта (задерживаясь). Подождите секунду. (Прислушивается.)

Слышен стук во входную дверь.

(Некоторое время стоит в нерешительности, затем...) Нет, скажите, что я дома.

Бриджит (с сомнением). Здесь?

Берта (поспешно). Да. Скажите, я только что встала.

Бриджит выходит в левую дверь. Берта подходит к двустворчатой двери и нервно проводит рукой по портьере, словно поправляя ее. Слышно, как открывается входная дверь. Затем входит Беатриса Джастис и, поскольку Берта оборачивается не сразу, стоит в нерешительности у левой двери. Она одета так же, как вчера, в руках у нее газета.

Беатриса (быстро делает несколько шагов вперед). Миссис Роуан, простите за столь ранний визит.

Берта (оборачивается). Доброе утро, мисс Джастис. (Направляется к ней.) Что-нибудь случилось?

Беатриса (нервно). Не знаю. Я вас хотела об этом спросить.

Берта (смотрит на нее с любопытством). Вы запыхались. Присядьте, пожалуйста.

Беатриса (садится). Спасибо.

Берта (садится напротив нее, указывая на газету). В газете что-нибудь?

Беатриса (нервно смеется, открывает газету). Да.

Берта. Про Дика?

Беатриса. Да. Вот. Длинная статья, передовица, написанная моим кузеном. Целое жизнеописание. Хотите посмотреть?

Берта (берет газету, открывает). Где это?

Беатриса. В середине. Называется «Выдающийся ирландец».

Берта. Она... за Дика или против?

Беатриса (горячо). Конечно, за! Почитайте, что он пишет о мистере Роуане. И я знаю, что Роберт допоздна задержался в городе, чтобы написать ее.

Берта (нервно). Да. Вы уверены?

Беатриса. Да. Очень поздно. Я слышала, как он вернулся домой. Было уже далеко за два часа.

Берта (пристально смотрит на нее). Это вас напугало? Ну, что он разбудил вас в такое позднее время.

Беатриса. Нет, сон у меня очень чуткий. Но я поняла, что он вернулся из редакции, и тогда... я подумала, что он, наверно, написал статью про мистера Роуана и потому пришел так поздно.

Берта. Как быстро вы обо всем догадались!

Беатриса. После того, что здесь вчера произошло, ну, когда Роберт сказал о вакансии для мистера Роуана, было бы вполне естественно так подумать.

Берта. Да, конечно. Естественно.

Беатриса (поспешно). Но совсем не это меня встревожило. Дело в том, что сразу после прихода кузена я услышала в его комнате какой-то шум.

Берта (мнет в руках газету, задыхаясь). Боже мой! Что случилось? Говорите.

Беатриса (с удивлением глядя на нее). Почему это вас так пугает?

Берта (откидываясь в кресле с принужденным смехом). Да, конечно, какая глупость. Нервы в ужасном состоянии. Да еще спала плохо. Почему так рано и встала. Но скажите, в чем же дело?

Беатриса. Просто я услышала, как по полу перетаскивают кофр. Потом Роберт ходил по комнате, тихо насвистывая. А потом я слышала, как он запирал и завязывал кофр.

Берта. Он уезжает!

Беатриса. Потому-то я и забеспокоилась. Я подумала, вдруг он поссорился с мистером Роуаном и написал против него статью.

Берта. Да, но с чего бы им ссориться? Вы что-нибудь заметили между ними?

Беатриса. Мне кажется, да. Некоторую холодность.

Берта. Совсем недавно?

Беатриса. Уже некоторое время.

Берта (расправляя газету). А вы знаете, в чем причина?

Беатриса (колеблясь). Нет.

Берта (после паузы). Да, но если эта статья за него, как вы говорите, значит, они не поссорились. (Подумав.) И к тому же вчера написана.

Беатриса. Да. Я сразу же купила газету, чтобы посмотреть. Но почему же тогда он так неожиданно уезжает? Я чувствую, здесь что-то неладно. Мне кажется, что-то между ними произошло.

Берта. Вас бы это огорчило?

Беатриса. Очень огорчило. Понимаете, миссис Роуан, Роберт — мой двоюродный брат, и мне было бы очень неприятно, если бы он плохо поступил по отношению к мистеру Роуану, особенно теперь, после его возвращения. Или если бы между ними произошла ссора, тем более...

Берта (играя газетой). Тем более?

Беатриса. Тем более что именно мой кузен постоянно убеждал мистера Роуана вернуться. Это бы легло тяжестью на мою совесть.

Берта. Скорее на совесть мистера Хэнда, вам не кажется?

Беатриса (неуверенно). На мою тоже. Я со своим кузеном часто разговаривала о мистере Роуане во время его отсутствия, так что до некоторой степени я тоже.

Берта (медленно кивает). Понятно. И это отягощало вашу совесть. Только это?

Беатриса. Думаю, да.

Берта (почти радостно). Выглядит так, мисс Джастис, будто именно вы вернули моего мужа в Ирландию.

Беатриса. Я, миссис Роуан?

Берта. Да, вы. Благодаря вашим письмам к нему, а также благодаря разговорам с вашим кузеном, как вы только что сказали. Разве вам не кажется, что именно вы — тот человек, кто вернул его?

Беатриса (внезапно краснея). Нет. Я такого и думать не могла.

Берта (некоторое время ее разглядывает, затем отворачиваясь). Вы знаете, мой муж очень много пишет с тех пор, как вернулся.

Беатриса. Правда?

Берта. А вы не знали? (Указывает в сторону кабинета.) Большую часть ночи он проводит там за столом. И так постоянно.

Беатриса. У себя в кабинете?

Берта. Кабинете или спальне. Можете называть как угодно. Он и спит там, на диване. И эту ночь провел там. Могу показать, если вы не верите. (Поднимается, чтобы идти в кабинет.)

Беатриса, быстро приподнимаясь, жестом отказывается.

Беатриса. Конечно, я верю вам, миссис Роуан, раз вы так говорите.

Берта (снова садясь). Да. Он там пишет. И наверняка о чем-то новом, что вошло в его жизнь с тех пор, как мы вернулись в Ирландию. Произошла какая-то перемена. Вы не знаете, какая перемена могла произойти в его жизни? (Испытующе смотрит на нее.) Может, вы знаете или чувствуете?

Беатриса (твердо отвечает на ее взгляд). Миссис Роуан, ваш вопрос не по адресу. Если в его жизни и произошли какие-либо перемены после возвращения, вам о них лучше знать.

Берта. Вы тоже вполне могли бы знать. Вы близкий друг нашего семейства.

Беатрис а. Я не единственный человек, кто близок к этому дому.

Они холодно смотрят друг на друга в полном молчании на протяжении нескольких секунд. Берта откладывает в сторону газету и садится в кресло ближе к Беатрисе.

Берта (кладя руку Беатрисе на колено). Так вы тоже ненавидите меня, мисс Джастис?

Беатриса (с усилием). Ненавижу? Я?

Берта (тихо, но настойчиво). Да. Вы ведь знаете, что это такое — ненавидеть человека?

Беатриса. Почему бы мне вас ненавидеть? У меня ни к кому никогда не было ненависти.

Берта. А любовь была к кому-нибудь? (Кладет руку Беатрисе на запястье.) Скажите. Была?

Беатриса (тоже тихо). Да. В прошлом.

Берта. А сейчас — нет?

Беатриса. Нет.

Берта. А вы можете мне сказать — но правду? Посмотрите на меня.

Беатриса (смотрит на нее). Да, могу.

Короткая пауза. Берта убирает руку и слегка отворачивается в некотором смущении.

Берта. Вы только что сказали, что еще один человек близок к этому дому. Вы имели в виду вашего двоюродного брата?.. Его?..

Беатриса. Да.

Берта. Вы не забыли его?

Беатриса (спокойно). Пыталась.

Берта (сжимая руки). Вы ненавидите меня. Вы думаете, что я счастлива. Если бы вы только знали, как вы ошибаетесь!

Беатриса (отрицательно качает головой). Это неправда.

Берта. Счастлива! Когда я не понимаю ничего, что он пишет, когда я не могу ему никак помочь, когда я не понимаю иногда даже половины из того, что он мне говорит. А вот вы бы могли, да и можете. (Взволнованно.) Но я боюсь за него, боюсь за них обоих. (Неожиданно встает и направляется к дивану.) Нельзя ему так уезжать. (Наклоняется к бюро и торопливо пишет.) Это невозможно! С ума он сошел, что на такое решился? (Оборачиваясь к Беатрисе.) Он еще дома?

Беатриса (удивленно наблюдает за ней). Да. Вы ему написали, чтобы он пришел сюда?

Берта (поднимается). Да. Я пошлю Бриджит с запиской. Бриджит! (Поспешно выходит через левую дверь.)

Беатриса (инстинктивно провожая ее взглядом). Так, значит, это правда! (Бросает взгляд на дверь кабинета Ричарда и обхватывает голову руками. Затем, придя в себя, берет газету с маленького столика, разворачивает ее, вынимает футляр для очков из сумочки и, надев очки, склоняется, читая.)

Из сада входит Ричард Роуан. Он одет как раньше, однако на нем мягкая шляпа, а в руке — тросточка.

Ричард (стоит в дверях, некоторое время наблюдая). Там демоны (указывает в сторону берега) разгулялись. Я слышал их нестройный хор с самого рассвета.

Беатриса (вскакивает от неожиданности). Мистер Роуан!

Ричард. Успокойтесь. Остров полон звуков. Там и ваш голос. «Иначе мне вас не увидеть», — сказал он. Ее голос тоже. Но, уверяю вас, это все демоны. Я сотворил крестное знамение снизу вверх, и это их успокоило.

Беатриса (заикаясь). Я пришла так рано, мистер Роуан, потому что... чтобы вам показать... Ее Роберт написал... про вас... вчера вечером.

Ричард (снимает шляпу). Дорогая мисс Джастис, мне кажется, еще вчера вы мне сказали, почему вы пришли сюда, а я ничего не забываю. (Направляется к ней, протягивая руку.) Доброе утро.

Беатриса (внезапно снимает очки и вкладывает газету ему в руки). Вот почему я пришла. Тут статья про вас. Ее написал Роберт вчера вечером. Вы ее прочтете?

Ричард (наклоняется). Сейчас? Непременно.

Беатриса (смотрит на него в отчаянии). О, мистер Роуан, как я страдаю, глядя на вас.

Ричард (открывает газету и читает). «Смерть преосвященного каноника Мулхола». Это?

В левой двери появляется Берта и останавливается, слушая.

(Переворачивая страницу.) А, вот она! «Выдающийся ирландец». (Начинает читать довольно громким, твердым голосом.) «Одной из животрепещущих проблем, стоящих перед нашей отчизной, является проблема отношения к тем из ее детей,

кто, оставив ее в трудное для нее время, был призван к ней теперь, накануне долгожданной победы, к ней, кого в одиночестве и изгнании они научились любить. В изгнании, говорим мы, однако здесь надо провести различие. Есть изгнание экономическое, а есть — духовное. Есть люди, оставившие родину в поисках хлеба насущного, а есть и другие, возлюбленные ее дети, оставившие ее, чтобы искать в дальних странах той духовной пищи, коей поддерживается жизнь целого народа среди прочих людей. Те, кто может вспомнить интеллектуальную жизнь Дублина десятилетием раньше, обязательно хранят в памяти личность мистера Роуана. Было нечто от того яростного негодования, что заставляло кровоточить сердце...» (Он поднимает глаза от газеты и видит Берту, стоящую в дверях. Откладывает в сторону газету и смотрит на Берту.)

Долгая пауза.

Беатриса (с усилием). Вот видите, мистер Роуан. Пришло наконец ваше время. Даже здесь. И, как видите, вы нашли в Роберте горячего друга, друга, который понимает вас.

Ричард. А вы заметили маленькую фразу в самом начале: «оставив ее в трудное для нее время»? (Испытующе смотрит на Берту, поворачивается и уходит в кабинет, закрыв за собой дверь.)

Берта (как бы говоря сама с собой). Я всем пожертвовала ради него: религией, семьей, душевным покоем. (Тяжело опускается в кресло.)

Беатриса подходит к ней.

Беатриса (слабым голосом). Но разве вы не чувствуете, что идеи мистера Роуана...

Берта (горько). Идеи, идеи! Но люди в нашем мире имеют совсем другие идеи или хотя бы притворяются, что имеют. Им приходится примиряться с ним, несмотря на его идеи, потому что он способен сделать что-то. А я — нет. Я вообще — ничто.

Беатриса. Вы стоите рядом с ним.

Берта (с нарастающей горечью). Какая чепуха, мисс Джастис! Я всего лишь препятствие, в котором он запутался, а мой сын — сами знаете, как таких детей называют. Вы думаете, я бревно? Вы думаете, я не вижу все в их глазах, в их поведении, когда им приходится со мной встречаться?

Беатриса. Не позволяйте им унижать вас, миссис Роуан.

Берта (заносчиво). Унижать меня! Я очень горда, если желаете знать. Что, собственно, они для него сделали? Я сотворила из него мужчину. Что они все значат в его жизни? Да ничего. Все они не более чем грязь под его башмаками! (Встает и возбужденно ходит взад и вперед.) Теперь он и меня может презирать, как и всех остальных. И вы можете меня презирать. Но вам никогда не удастся меня унизить, никому из вас.

Беатриса. Почему вы меня обвиняете?

Берта (импульсивно направляясь к ней). Я так страдаю. Извините, если была грубой. Я хочу, чтобы мы стали друзьями. (Протягивает руки.) А вы?

Беатриса (берет ее руки в свои). С радостью.

Берта (глядя на нее). Какие у вас красивые длинные ресницы! А глаза такие грустные!

Беатриса (улыбаясь). Они не много видят. Я очень близорука.

Берта (с теплотой). Зато они красивые.

Она не торопясь обнимает ее и целует. Затем с некоторой робостью отнимает руки. Слева в комнату входит Бриджит.

Бриджит. Я отдала записку, мэм.

Берта. А ответ?

Бриджит. Он как раз выходил из дома, мэм. Сказал, что придет сразу за мной.

Берта. Спасибо.

Бриджит (уходя). Так как насчет чая и бутерброда, мэм?

Берта. Только не сейчас, Бриджит. Может быть, позже. Когда придет мистер Хэнд, сразу впустите его.

Бриджит. Хорошо, мэм. (Уходит влево.)

Беатриса. Так я пойду, миссис Роуан, пока он не пришел.

Берта (немного робко). Так мы друзья?

Беатриса (тем же тоном). Постараемся. (Поворачивается.) Можно я выйду через сад? Не хочу встречаться сейчас со своим кузеном.

Берта. Конечно. (Берет ее за руку.) Так странно, что у нас состоялся такой разговор. Но мне этого хотелось. А вам?

Беатриса. Думаю, мне тоже.

Берта (улыбаясь). Еще в Риме. Когда я гуляла с Арчи, то часто думала о вас, воображала, какая вы, потому что знала про вас от Дика. Смотрела на разных дам, выходящих из церкви или едущих в экипажах, и думала, что, наверно, они похожи на вас. Потому что Дик говорил мне, что у вас темные волосы.

Беатриса (снова нервно). Правда?

Берта (пожимая ей руку). Так что до свидания.

Беатриса (высвобождая руку). Всего доброго.

Берта. Я провожу вас до калитки.

Она сопровождает Беатрису до двустворчатой двери. Затем они выходят в сад. Из кабинета появляется Ричард Роуан. Останавливается у двери, выглядывая в сад. Затем поворачивается, подходит к маленькому столику, берет газету и читает. Через некоторое время появляется Берта и стоит в дверях, ожидая, пока он не кончит читать. Он откладывает газету и поворачивается, чтобы вернуться в кабинет.

Берта. Дик.

Ричард (останавливаясь). Да?

Берта. Ты мне ни слова не сказал.

Ричард. Мне нечего сказать. А тебе?

Берта. Тебе разве не хочется узнать, что вчера произошло?

Ричард. Этого мне знать не дано.

Берта. Я тебе расскажу, если попросишь.

Ричард. Ты мне расскажешь, но я все равно ничего не узнаю. Никогда.

Берта (подходит к нему). Я тебе расскажу всю правду, Дик, как всегда говорила. Я никогда тебе не лгала.

Ричард (потрясая в воздухе кулаками, страстно). Да, да. Правду! Но я все равно ничего не буду знать, уверяю тебя.

Берта. Зачем же ты оставил меня вчера вечером?

Ричард. В трудное для тебя время.

Берта (с угрозой). Ты сам меня принудил к этому. Не потому, что ты меня любишь. Если б ты меня любил, если б знал, что такое настоящая любовь, ты бы не оставил меня. Ради себя самого ты принудил меня.

Ричард. Не я себя сотворил. Я таков, каков есть.

Берта. Чтобы меня потом упрекать. Чтобы я всегда была унижена перед тобой. А самому быть свободным. (Указывает в сторону сада.) С ней! Вот она, твоя любовь! Каждое твое слово — ложь.

Ричард (сдерживаясь). Тебя невозможно упросить выслушать меня.

Берта. Выслушать! Пускай она тебя выслушивает! Зачем со мной время тратить? Поговори с ней.

Ричард (кивает головой). Ясно. Ты отлучила ее от меня, как и всех остальных, кто хоть как-то был со мной связан, каждого друга, который у меня оставался, любое существо, которое бы попыталось приблизиться ко мне. Ты ненавидишь ее.

Берта (горячо). Ничего подобного! Я считаю, ты и ее сделал несчастной, как меня, как сделал несчастной свою покойную мать и тем убил ее. Убийца женщин! Вот ты кто!

Ричард (поворачивается, чтобы уйти). Arrividerci!⁶

Берта (возбужденно). Она замечательная и благородная женщина. Мне она нравится. У нее есть все, чего мне не хватает — и от рождения, и от недостатка образования. Ты пытался ее погубить, но не смог. Потому что она вполне тебе ровня, не то что я. И ты это знаешь.

Ричард (почти кричит). Что ты там несешь про нее?

Берта (сжимая руки). О, как я сожалею, что встретилась с тобой. Как проклинаю этот день!

Ричард (горько). Я, выходит, тебе мешаю? Ты бы хотела стать свободной. Что ж, тебе достаточно сказать одно слово.

Берта (гордо). Когда бы ты ни пожелал — я готова.

Ричард. Чтобы ты теперь могла свободно встречаться со своим любовником?

Берта. Да.

Ричард. Каждую ночь?

Берта (глядя перед собой невидящим взглядом, говорит необыкновенно страстно). Встречаться с моим любовником! (Простирает перед собой руки.) Моим любовником! Да! Моим любовником! (Неожиданно разражается рыданиями и опускается в кресло, закрыв глаза руками.)

Ричард медленно подходит к ней и прикасается к ее плечу.

Ричард. Берта! (Она не отвечает.) Берта, ты свободна.

Берта (отталкивает его руку и резко поднимается на ноги). Не прикасайся ко мне! Ты мне чужой человек. Ты ничего во мне не понимаешь, ничегошеньки, ни в сердце, ни в душе. Чужой! Я живу с чужим человеком!

Слышен стук во входную дверь. Берта быстро вытирает глаза платком и поправляет свой пеньюар. Ричард прислушивается, бросает на нее пронзительный взгляд и, повернувшись, уходит в кабинет. Слева входит Роберт Хэнд. Он одет во все темно-коричневое, в руках коричневая альпийская шляпа.

Роберт (тихо прикрывая за собой дверь). Ты вызвала меня.

Берта (поднимается). Да. Ты с ума сошел, что так уезжаешь, даже не зайдя сюда, не попрощавшись?

Роберт (подойдя к столу с газетой, бросает на нее взгляд). Все, что я имел сказать, я сказал здесь.

Берта. Когда ты это написал? Вчера, после моего ухода?

Роберт (витиевато). Если быть досконально точным, частично это было написано — в моей голове — еще до твоего ухода. Остальное — худшую половину — я написал после него. Гораздо позже.

Берта. Ты еще мог писать этой ночью!

Роберт (пожимает плечами). Я хорошо выдрессированное животное. (Подходит к ней ближе.) Я потом провел в скитаниях долгую ночь... в редакции, в доме проректора, в ночном клубе, на улицах, в своей комнате. Твой образ был все время перед моими глазами, твоя рука — в моей руке. Берта, я никогда не забуду этой ночи. (Кладет шляпу на стол и берет ее руку.) Почему ты не смотришь на меня? Я не могу прикоснуться к тебе?

Берта (указывает на дверь кабинета). Дик здесь.

Роберт (отпускает ее руку). В таком случае, дети, ведите себя прилично.

Берта. Куда ты едешь?

Роберт. За границу. Конкретно — к моему кузену Джеку Джастису, в просторечии Долги Джастису, в Серрей. Там у него прелестное сельское уединение и чистый воздух.

Берта. Почему ты едешь?

Роберт (молча глядит на нее). Ты не можешь догадаться почему?

Берта. Из-за меня?

Роберт. Да. Мне было бы не очень-то приятно оставаться здесь в данный момент.

Берта (беспомощно садится). Но ведь это жестоко по отношению к себе, Роберт. Жестоко по отношению ко мне и к нему тоже.

Роберт. Он спросил... что произошло?

Берта (сжимает в отчаянии руки). Нет. Он отказывается спрашивать о чем бы то ни было. Говорит, что все равно никогда ничего не узнает.

Роберт (сурово кивает). Здесь Ричард прав. Он всегда прав.

Берта. Роберт, ты должен поговорить с ним.

Роберт. Что я ему могу сказать?

Берта. Правду! Все!

Роберт (раздумывает). Нет, Берта. Я, мужчина, буду разговаривать с мужчиной. Я не могу ему все рассказать.

Берта. Тогда он подумает, что ты уезжаешь из-за боязни встречаться с ним после этой ночи.

Роберт (после паузы). Ладно, в конце концов, я не более трус, чем он. Я поговорю с ним.

Берта (приподнимается). Я его позову. Роберт (ловя ее руки). Берта! Что случилось этой ночью? Какую правду мне ему рассказать? (Строго смотрит ей в глаза.) Была ли ты моей в эту священную ночь любви? Или мне все приснилось?

Берта (еле заметно улыбается). Вспомни свой сон обо мне. Тебе приснилось, что я была твоей этой ночью.

Роберт. Так, значит, правда в том, что это сон? Это я должен рассказать? Берта. Да.

Роберт (целует ее руки). Берта! (Тише.) Во всей моей жизни только этот сон — реальность. Остальное я не помню. (Снова целует ее руки.) А сейчас я готов сказать ему правду. Позови его.

Берта идет к двери кабинета Ричарда и стучит. Нет ответа. Она стучит снова.

Берта. Дик!

Молчание.

Мистер Хэнд пришел. Он хочет поговорить с тобой, проститься. Он уезжает.

Молчание. Она громко стучит рукой по двери и зовет встревоженным голосом.

Дик! Отвечай!

Из кабинета выходит Ричард Роуан. Он сразу же направляется к Роберту, но не протягивает ему руки.

Ричард (спокойно). Спасибо тебе за доброжелательную статью обо мне. Это правда, что ты пришел попрощаться?

Роберт. Тебе не за что меня благодарить, Ричард. Я всегда был и остаюсь твоим другом. Сейчас больше, чем когда бы то ни было. Ты мне веришь, Ричард?

Ричард садится в кресло и опускает голову на руки. Берта и Роберт молча смотрят друг на друга. Затем она поворачивается и тихо уходит вправо. Роберт подходит к Ричарду и останавливается рядом с ним, положив руки на спинку его кресла и глядя на него сверху. Долгая пауза. Слышно, как кричит торговка рыбой, проходящая по улице: «Свежие дублинские селедки! Дублинские селедки!»

Роберт (тихо). Я скажу тебе всю правду, Ричард. Ты слушаешь?

Ричард (поднимает голову и откидывается в кресле, чтобы слушать). Да.

Роберт садится в кресло рядом с ним. Крик рыбной торговки продолжает раздаваться, постепенно затихая: «Свежие селедки! Дублинские селедки!»

Роберт. Я проиграл, Ричард. Вот и вся правда. Ты веришь мне?

Ричард. Я слушаю.

Роберт. Я проиграл. Она твоя, как и была девять лет назад, когда ты впервые с ней встретился.

Ричард. Когда мы впервые с ней встретились, ты хочешь сказать.

Роберт (смотрит некоторое время, потупясь). Так мне продолжать?

Ричард. Да.

Роберт. Она ушла. Я остался один — во второй раз. Пошел в дом к проректору и пообедал. Там сказал, что ты нездоров и придешь в другой раз. Я сыпал шутками, старыми и новыми, и ту самую, про статуи, тоже выдал. Выпил бутылку красного. Пошел в редакцию и написал статью. Потом...

Ричард. Что потом?

Роберт. Потом пошел в один ночной клуб. Там были мужчины, а также женщины. По крайней мере они выглядели как женщины. С одной из них я танцевал. Она попросила проводить ее домой. Продолжать?

Ричард. Да.

Роберт. Я проводил ее домой в кэбе. Они живут в районе Деннибрука. В кэбе произошло то, что тончайший Дуне Скот называет смертью духа. Продолжать?

Ричард. Да.

Роберт. Она заплакала. Рассказала, что она разведенная жена адвоката. Я предложил ей соверен, поскольку она пожаловалась на нехватку денег. Брать его не хотела и пролила много слез. Потом выпила немного мятной воды из бутылочки, оказавшейся у нее в ридикюле. Я проводил ее до дома. Потом отправился домой пешком. В комнате обнаружил, что весь залит сладкой мятной водой. Вчера мне даже с пиджаками не везло, это был уже второй. Тут мне пришло в голову переодеться и отплыть утренним рейсом. Я собрал чемодан и лег спать. Теперь собираюсь отправиться ближайшим поездом к моему кузену Джеку Джастису в Серрей... Недели на две. Может, дольше. Тебе противно это слушать?

Ричард. Почему ты не отплыл на пароходе?

Роберт. Проспал.

Ричард. Ты собирался уехать не попрощавшись, не заглянув сюда?

Роберт. Да.

Ричард. Почему?

Роберт. А что особенно приятного в моей истории?

Ричард. Но ты все-таки пришел.

Роберт. Берта прислала мне записку, чтобы я пришел.

Ричард. И если бы не она...

Роберт. Если бы не она, я бы не пришел.

Ричард. А тебе не приходило в голову, что, если б ты уехал, так и не зайдя сюда, я бы это истолковал по-своему?

Роберт. Приходило.

Ричард. Так чему же ты хочешь, чтоб я верил?

Роберт. Я хочу, чтоб ты поверил, что я проиграл. Что Берта принадлежит тебе так же, как и девять лет назад, когда ты... когда мы впервые с ней встретились.

Ричард. Хочешь ли ты знать, что я делал?

Роберт. Нет.

Ричард. Я сразу пошел домой.

Роберт. Ты слышал, как Берта вернулась?

Ричард. Нет. Я писал всю ночь. И думал. (Показывая в сторону кабинета.) Там. Перед рассветом я вышел и ходил по пляжу из конца в конец.

Роберт (качая головой). Страдал. Мучил себя.

Ричард. Слушая голоса, которые говорили обо мне. Голоса тех, кто говорил, что любит меня.

Роберт (указывая на правую дверь). Один. А мой?

Ричард. И еще один.

Роберт (улыбается и касается лба указательным пальцем правой руки). Верно. Моя интересная, но несколько малахольная кузина. И что они тебе говорили?

Ричард. Они призывали меня отчаяться.

Роберт. Странный способ выражения любви, должен признаться! Ну и как, собираешься ли ты отчаяться?

Ричард (вставая). Нет.

За окном слышен шум. Появляется лицо Арчи, прижатое к стеклу. Слышно, как он кричит.

Арчи. Открой окно, пожалуйста, открой!

Роберт (смотрит на Ричарда). А его голос ты тоже слышал, Ричард, среди других, там, на пляже? Голос твоего сына. (Улыбаясь.) Прислушайся. Сколько в нем отчаяния!

Арчи. Да откройте же окно, наконец!

Роберт. Возможно, здесь, Ричард, и заключена свобода, которую мы ищем, ты — одним способом, я — другим. В нем, а не в нас. Возможно...

Ричард. Возможно?

Роберт. Я сказал «возможно». Я бы сказал гораздо увереннее, если бы...

Ричард. Если что?

Роберт (со слабой улыбкой). Если бы он был мой.

Подходит к окну и открывает его. Арчи перелезает в комнату.

Что, как вчера?

Арчи. Доброе утро, мистер Хэнд. (Подбегает к Ричарду и целует его.) Buon giorno, babbo!⁷

Ричард. Buon giorno, Арчи.

Роберт. И где же это вы были, юный джентльмен?

Арчи. С молочником. Я погонял лошадь. Мы ездили в Бутерстаун. (Снимает шапку и бросает на кресло.) Ужасно хочется есть.

Роберт (берет со стола свою шляпу). Прощай, Ричард. (Протягивает ему руку.) До следующей встречи!

Ричард (поднимается, слегка касается его руки). Прощай.

В правой двери появляется Берта.

Роберт (замечает ее, обращается к Арчи). Бери шапку. Пошли со мной. Я куплю тебе пирожное и расскажу кое-что...

Арчи (обращаясь к Берте). Можно, мама?

Берта. Да.

Арчи (берет шапку). Я готов.

Роберт (обращаясь к Ричарду и Берте). Прощайте, папа и мама. Но не надолго.

Арчи. А вы мне сказку расскажете, мистер Хэнд?

Роберт. Сказку? Почему бы и нет? Я твой волшебник-крестный.

Они выходят через двустворчатую дверь в сад. После их ухода Берта подходит к Ричарду и обеими руками обнимает его за талию.

Берта. Дик, дорогой, веришь теперь, что я была тебе верна? И вчера и всегда?

Ричард (грустно). Не спрашивай меня, Берта.

Берта (крепче прижимая его к себе). Это так, дорогой. Конечно, ты мне веришь. Я себя отдала тебе — целиком. Все ради тебя бросила. А ты меня взял — и потом оставил.

Ричард. Когда я тебя оставил?

Берта. Ты меня оставил, а потом я все ждала, чтобы ты ко мне вернулся. Дик, дорогой, иди сюда, ко мне. Садись. Как ты, должно быть, устал!

Она тянет его на диван. Он садится, почти полулежа, опираясь на руку. Она опускается на коврик перед диваном, держа его за руку.

Берта. Да, дорогой. Я ждала тебя. Боже, как я перестрадала, когда мы жили в Риме! Ты помнишь террасу нашего дома?

Ричард. Да.

Берта. Я обычно сидела там и ждала. И наш бедный мальчик там находился со своими игрушками, и я ждала, пока он совсем уже не засыпал. Мне были видны все городские крыши и река. Как она называется?

Ричард. Тибр.

Берта (ласкает свою щеку его рукой). Как было чудесно, Дик, только я очень грустила. Совсем одна, Дик, забытая тобой и всеми. Мне казалось, жизнь моя кончена.

Ричард. Она еще не начиналась.

Берта. И я смотрела на небо, такое красивое, без единой тучки, и на город, очень древний, как ты говорил, и потом я начинала думать про Ирландию, про нас с тобой.

Ричард. Про нас с тобой?

Берта. Да. Про нас с тобой. Ни дня не проходит, чтобы я не представляла себе нас обоих, тебя и меня, такими, как мы впервые встретились. Каждый день я это вижу. Разве я не была тебе верна все это время?

Ричард (глубоко вздыхает). Да, Берта. Ты была моей невестой в изгнании.

Берта. Куда бы ты ни поехал, я последую за тобой. Если ты хочешь уехать, я уеду тоже.

Ричард. Я останусь. Рано еще отчаиваться.

Берта (снова лаская его руку). Неправда, что я хочу всех отлучить от тебя. Я хотела вас поближе свести, тебя и его. Поговори со мной. Выскажи мне, что у тебя на сердце. Что ты чувствуешь, от чего страдаешь?

Ричард. Я ранен, Берта.

Берта. Как ранен, миленький? Объясни мне, что ты имеешь в виду? Я постараюсь понять все, что ты скажешь. В каком смысле ты ранен?

Ричард (освобождает руку и, сжав ее голову обеими руками, отклоняет назад, пристально и долго глядя ей в глаза). У меня в душе глубокая, глубокая рана сомнения.

Берта (не двигаясь). Во мне?

Ричард. Да.

Берта. Я твоя. (Шепотом.) Пусть я умру сию минуту, я твоя.

Ричард (продолжает глядеть на нее, говоря, словно обращаясь к кому-то отсутствующему). Я нанес рану своей душе ради тебя. Это глубокая рана сомнения, которую никогда не исцелить. Никогда, никогда в этом мире мне не дано узнать правды, и я не хочу ни знать, ни верить. Мне все равно. Не во тьме веры живет мое вожделение к тебе. Но в беспокойном, живом и ранящем сомнении. Удерживать тебя без помощи всяких оков, даже любви, соединиться с тобой телом и душой в крайней обнаженности — вот чего я жаждал. А теперь я вдруг устал, Берта. Моя рана изнуряет меня.

Он устало вытягивается на диване. Берта продолжает держать его за руку, говорит нежно.

Берта. Забудь меня, Дик. Забудь меня и люби заново, как в первый раз. Я жду своего любимого. Встретить его, пойти за ним, отдаться ему. Тебе, Дик. О, мой странный, безумный возлюбленный, вернись ко мне снова!

Закрывает глаза.

Примечания

1. Giu — вверх, su — вниз (ит.).

2. До свидания (ит.).

3. В целом (лат.).

4. Доброе утро, мама! (ит.).

5. Вперед! (ит.).

6. До свидания! (ит.).

7. Доброе утро, папа! (ит.).

Комментарии

Я сотворил крестное знамение снизу вверх, и это их успокоило. — Разорванная цитата из Шекспира («Буря», акт III, сцена 2).