Вариант циклической модели: замкнутое пространство и бег по "бытовому кругу

В "Дублинцах" герои новелл представляют разные социальные и культурные слои населения Дублина (от бедной прачки в новелле "Земля" до преуспевающего журналиста в "облачке" и богатых молодых прожигателей жизни в новелле "После гонок"). Но у Джойса нет типизации как таковой, он скорее стремится обрисовать характер. Персонажи напоминают чеховских героев, среди которых особое место занимают "маленькие люди": клерки и музыканты, неудачники и нувориши; не сумевшие реализовать себя интеллигенты и жаждущие, но не находящие любви женщины. Жизнь их подчинена провинциальному быту, и нарушить привычный рутинный ход вещей невозможно. Дублинские художники не могут реализовать себя ("Облачко", "Несчастный случай", "Мертвые"; женщины обречены на одиночество — "Эвелин", "Земля", "Несчастный случай"). Эта невозможность изменить что-либо делается физически ощутимой в новелле "Эвелин", когда главная героиня остается в Дублине вместо того, чтобы уехать с любимым человеком: "Нет! Нет! Нет! Это немыслимо. Ее руки судорожно ухватились за перила. И в пучину, поглощавшую ее, она кинула вопль отчаяния... Ее глаза смотрели на него не любя, не прощаясь, не узнавая" ("Эвелин" — 1, 36) Герои Джойса патологически кружат по улицам Дублина, но все неизменно возвращается на круги своя, ни один конфликт не разрешается. Кружение становится зацикленностью, замкнутостью на себя. Такое движение — своего рода подводное течение сборника, несущее героя по мифологическим лабиринтам. На поверхности текста ничего не происходит.

В художественном мире Чехова "вместо постоянного обновления быт создает повторяющееся однообразие замкнутого круга", поэтому герою все кажется "заранее известным, сотни раз виденным и слышанным" (Д. Кочетов, "Чехов и Гофман" — 76, 38). Эту идею Чехов иногда подчеркивает цитированием книги Екклесиаста ("возвращение на круги своя", "нет ничего нового под луной", "все проходит" и т.д.) и использованием проекций мифов и легенд на повседневную жизнь. Но у Чехова такие параллели почти всегда скрыты ("Студент", "Пари", "Убийство", "На страстной неделе", "Бабье царство", "Черный монах" и т.д.) В "Дублинцах" Джойса они тоже неточны и неявны, но несут большую смысловую нагрузку и присутствуют как в отдельных новеллах сборника (в новелле "Несчастный случай", например, это проекция средневековой легенды о Тристане и Изольде на отношения мистера Даффи и миссис Синико; в "Земле" — мотив гадания; в "Мертвых" — миф о смерти и воскрешении), так и во всем сборнике в целом (задаются циклической моделью).

Циклическая модель времени соотносится с замкнутым пространством. В ранних рассказах Чехова это бытовое пространство (комната, купе и т.д.), в более поздних рассказах — символическая замкнутость ("Человек в футляре", "Дама с собачкой"). Э.Б. Акимов заметил, что у Джойса особое значение приобретает образ-символ "камеры", начиная с "Камерной музыки". Кроме того, в "Дублинцах" нет Дома как такового (дома-убежища, дома-пристанища) — его заменяют пабы. Персонажи либо бессмысленно кружат по улицам, либо помещены в рамки тесной комнаты, как правило, детально описанной (новеллы "Облачко", "Пансион", "Несчастный случай", "В день плюща", "Милость Божия"). Например, "тесная квартирка" в новелле "Облачко" оказывается связанной с нереализованной мечтой Крошки Чендлера начать другую жизнь, реализовать себя: "Он... испуганно оглядел комнату. Красивая мебель, которую он купил в рассрочку, когда обставлял свою квартиру, тоже показалась довольно пошлой. Энни сама ее выбирала, и она напомнила ему жену. Мебель тоже была красивая и чопорная. Тупая обида на свою жизнь проснулась в нем. Неужели он не сможет вырваться из этой квартирки? Неужели поздно начать новую жизнь (...)? Неужели он не сможет уехать в Лондон?" ("Облачко" — 1, 75).

Замыкая повествование в рамках одного дня, и Чехов, и Джойс показывают бессмысленный бег по бытовому кругу.