Введение

Джеймс Джойс, без сомнения, является одной из ярчайших фигур в литературе XX века. И — при этом — может быть, самой спорной. Достаточно сказать, что его произведения не были отмечены ни одной значительной литературной премией, хотя и оказали колоссальное влияние на развитие мировой литературы и одарили неразрешимыми загадками многочисленную армию "джойсоведов". Да и заглавия научных статей о нем звучат как-то подозрительно: так, "Улисс"-граммофон" Жака Дерриды слишком похоже на "Джойс — графоман", что подчеркивается игривым подзаголовком "Дескать (про) Джойса" (Ж. Деррида — 59).

Библиография по Джойсу насчитывает не одну сотню и даже тысячу работ. Есть уже своя классика в жанре исследований и биографий: воспоминания и беседы Джойса с Фрэнком Бадженом ("Mr. Joyce" — 159), Артуром Пауэром ("Conversations with James Joyce" -198), знаменитая биография и критические работы Ричарда Эллманна ("James Joyce" — 170; "The Backgrounds of "The Dead" — 171), монографии и статьи Бернарда Бенстока ("James Joyce: The undiscover'd country" — 153) и Зака Боуэна ("Musical Allusions in the Work of James Joyce. Early Poetry through "Ulysses" — 156; "After the Race" — 157), Хью Кеннера ("Dublin's Joyce" — 185; "Notes toward an anatomy of "modernism" — 186) и Уильяма Иорка Тиндалла ("James Joyce: His way of Interpreting the Modern World" — 204), из более современных — монографии Мери Т. Рейнолдс ("Joyce and Dante. The Shaping Imagination" — 201) и Питера Костелло ("James Joyce. The Years of Growth" — 162) — список можно продолжать и продолжать. Многие из этих исследователей предлагают свой, оригинальный, подход к творчеству Джойса: Ричард Эллманн -мастер биографического жанра, его статьи и монографии отличаются предельным вниманием к жизненным обстоятельствам Джойса и используют редкие архивные документы (Эллманн также является редактором второго и третьего изданий писем Джойса и его критических работ); Зак Боуэн рассматривает все творчество Джойса через музыкальные аллюзии; Хью Кеннер предлагает "гномический" метод прочтения, т.е. анализ "затемненных" мест в прозе Джойса (этот метод, в числе прочих, признан плодотворным современными джойсоведами и также взят нами как один из способов исследования); Мери Т. Рейнольде (вслед за рядом ученых, только обозначивших эту проблему) подробно рассматривает все творчество писателя как следование литературному "образцу" — "Божественной комедии" Данте; Питер

Костелло использует фрейдистский подход, объясняя многие особенности творческого метода ирландского писателя через впечатления его детства.

Кроме того, за рубежом выходят периодические издания, специализирующиеся на творчестве Джойса ("James Joyce Broadsheet", "James Joyce Literary Supplement", "James Joyce Quarterly", "Joyce Studies Annual"). Эти журналы собирают тематические номера, подтверждающие, что об этом писателе можно говорить в связи с неограниченным количеством тем (недавно вышли специальные выпуски "James Joyce Quarterly": "Joyce and Opera" (182), "Dublin and Dubliners" (181); ранее — номер, посвященный теме "Джойс и политика" и ряд других). Формально обратный, но по сути очень близкий к этому подход продемонстрован в сборнике статей "James Joyce. The Dead (Complete, Authoritative Text with Biografical and Histrical Contexts, Critical History, and Essays from Five Contemporary Critical Perspectives)" (180): одно произведение Джойса, новелла "Мертвые", рассматривается представителями различных современных направлений литературной критики. Довольно часто работы, посвященные одному или нескольким произведениям Джойса, объединяются в сборники по хронологическому (от "Камерной музыки" до "Поминок по Финнегану") или сходному с ним принципу. Так, "Дублинцы" являются сложным единством, состоят из 15 новелл, поэтому и композиция сборников критических работ бывает довольно необычной. Например, используется миметический принцип, повторяющий построение книги: каждая статья анализирует по одной новелле, все статьи располагаются в том же порядке, что и новеллы в "Дублинцах" (James Joyce's Dubliners. Critical Essays. Ed. by Clive Hart.-183)

Среди русскоязычных монографий выбор не так велик, основные работы по творчесиву Джойса — диссертация Е.Ю. Гениевой "Художественная проза Джеймса Джойса" (47) и "Улисс в русском зеркале" С.С. Хоружего (135). Эти две работы, как сразу оговаривают их авторы, ориентированы в основном на роман "Улисс", но в диссертации Е.Ю. Гениевой намечены некоторые пути дальнейшего анализа "Дублинцев": значимость образа Города; теория триединства красоты; роль Ибсена в формировании эстетики раннего Джойса; возможность анализа новелл Джойса как чеховской линии в развитии малой прозы; лейтмотивность. В последнее время заметен рост научного интереса к раннему творчеству Джойса. И.В. Киселева в диссертации "Проблематика и поэтика раннего Джойса" во многом опирается на работу Е.Ю. Гениевой. Она оценивает "Дублинцы" в целом как реалистическое произведение, рассматривает книгу как построенную на лейтмотиве в качестве "одного из основных, если не основных композиционно-стилистических приемов" (И. Киселева — 72, 150) и сравнивает творчество Джойса с творчеством Томаса Манна. Говоря о типологии жанра, И.В. Киселева классифицирует малую прозу "Дублинцев" как психологический рассказ и сравнивает, хотя и "без конкретного анализа" (72, 176), с рассказами Чехова. Две другие работы о раннем творчестве Джойса (Э.Б. Акимов "Поэтика раннего Джойса", H.H. Белозерова "Эстетика поэтических произведений Джеймса Джойса") сфокусированы, напротив, на поэтическом наследии писателя. H.H. Белозерова анализирует теорию триединства красоты, созданную Джойсом, опираясь на работы Фомы Аквинского, Августина и Аристотеля; сравнивает постулаты эстетики Джойса с философскими идеями Джордано Бруно и эстетическими идеями Шелли (Н. Белозерова — 31). Использование тех же источников (Аристотель, Августин, Аквинский) и их роль в формировании эстетики Джойса анализирует Ш. Бривик ("Joyce the Creator" — 158). На теории триединства красоты построена диссертация Л.B. Татару, с лингвистической точки зрения рассматривающей ритм художественного текста (Л. Татару — 120). Э.Б. Акимов исследует поэтический сборник "Камерная музыка" как задавший один из основных лейтмотивов Камеры для двух последующих произведений Джойса — "Дублинцев" и "Портрета художника в юности", предлагая над-жанровое прочтение ранней лирики, новеллистического сборника и романа воспитания (Э. Акимов — 24). Такой подход ведет к широкому использованию теории архетипов К.Г. Юнга, анализу мифологем и описанию замкнутого набора джойсовских слов-терминов (в них Акимов вычленяет архетипическое содержание), объединяющих эти три произведения.

В данной работе мы предлагаем другой подход. Для нас представляется достаточно важной жанровая структура "Дублинцев", во многом определившая новаторский характер малой прозы Джойса и повлиявшая на дальнейшее развитие жанра в мировой литературе (это особенно заметно на материале американской литературы, где развивалась особая разновидность малой прозы — "цикл новелл"). Считая структурирующей в "Дублинцах" эпифанию, а не лейтмотив, мы рассматриваем "Дублинцы" не как психологические рассказы, но как принципиально новый тип новеллы, где новеллистический поворот заменяет эпифания-озарение (т.е. "новелла с эпифанией"). К этому же типу новеллы, на наш взгляд, относятся некоторые произведения Чехова (сравнение намечено в работах Е.Ю. Гениевой, И.В. Киселевой), Д'Аннунцио и Пиранделло (подробно не останавливаясь на сравнении с Д'Аннунцио, т.к. эта параллель исследована западными учеными — например, в монографии об "итальянском" Джойсе Коринны Дель Греко Лобнер (165), мы рассматриваем новеллы Пиранделло, т.к. эта параллель еще совершенно не изучена и может послужить материалом для дальнейших исследований) (Глава II). Также выдвигается и доказывается тезис, что эпифания у Джойса в "Дублинцах" и "Улиссе" является элементом диалогической структуры {Глава ПГ).

На наш взгляд, многочисленные работы о Джойсе имеют одно общее свойство: говоря о его творчестве, невозможно обойти вопрос, что такое литература вообще, какова ее природа. Вопрос о границах (литературы и реальности, сна и яви, языка и героя, автора и текста) возникает уже на подступах к ранним произведениям: "Камерная музыка" — дань традиции или изощренная пародия на таковую? "Дублинцы" — натуралистическое, реалистическое или символистское произведение? Автор вышеназванных текстов "умер", или Джойс предельно субъективен, всю жизнь пишет только о себе и "жизнь, можно сказать, положил на то, чтобы стать литературным героем" (Ф. О'Брайен, "Поддача в туннеле" — 98, 183). К счастью или несчастью читателей и критиков, которых можно назвать "читателями в квадрате", количество вопросов столь же неисчерпаемо, как и количество возможных ответов.

Предметом рассмотрения в данной диссертации избраны "Дублинцы" — книга, которую называют первым зрелым произведением писателя. В "Дублинцах" внимательный читатель без труда разглядит Джойса — автора "Улисса" и "Поминок". Но, может быть, это просто обычный обман ретроспективного зрения? Однако такой взгляд позволяет увидеть многие особенности книги, повлиявшей на дальнейшее развитие жанра новеллы, хотя порою "трудно отделить влияние непосредственно "Дублинцев" от общей славы и влияния Джойса" (Т. Бичкрофт — 151, 178). Анализ жанровых особенностей выявляет оригинальность и своеобразие "Дублинцев", а возвращение к темам и образам книги в более поздних произведениях — ее значимость в творческом багаже писателя. Ведь "Улисс" вырос из замысла новеллы "День мистера Хантера", которая должна была также войти в сборник "Дублинцы", да и сам "Улисс" — совсем не обычный роман. Особая "новеллистичность" в восприятии мира присуща всему творчеству Джойса и, по справедливому замечанию Т.О. Бичкрофта, "как Киплинг и Чехов никогда не рассматривали события или сюжеты в широком романном ключе, так и Джойс никогда не делал этого. "Улисс", фактически, похож на самого невероятного карлика в мире. Это самый длинный короткий рассказ, который был когда-либо написан" (Т. Бичкрофт -151, 182).

В основу исследования положена концепция вымыслообразующих актов В. Изера, когда фиктивное (текст) рассматривается как результат сложного взаимодействия реального и имагинарного. Метод исследования можно охарактеризовать как "систему зеркал" — значимые для Джойса конфликты и проблемы рассматриваются в их взаимосвязи, образуя "сквозные ряды" и позволяют увидеть книгу как художественное единство, а не случайный набор текстов. Последующие главы зеркально отражают друг друга, показывая новые возможности решения проблемы, заявленной в предыдущей. Те же функции выполняет сравнительный анализ: творчество Джойса сопоставляется с творчеством его предшественников или современников для выявления характерных особенностей "Дублинцев" Джойса, поэтому не носит исчерпывающий характер. В связи с каждым автором рассматривается только какая-то определенная проблема. Набор таких проблем не является случайным, их значимость для творчества Джойса подтверждается тем, что они актуализируются на всех выбранных уровнях исследования (контекст, текст, интертекстуальность) и выстраиваются в сквозные ряды — их развитие можно проследить как внутри "Дублинцев", так и при сопоставлении новелл с более поздними произведениями или при проекции эстетических теорий Джойса на текст. В результате текст "Дублинцев" предстает как сложная символическая система. В качестве вспомогательного метода используется "гномический" метод прочтения, предложенный X. Кеннером ("Dublin's Joyce" — 185), т.е. анализ "затемненных" мест в прозе Джойса.

Метод "системы зеркал" также основан на имманентной противоречивости эстетики и поэтики Джойса, т. к. предполагает рассмотрение творчества через систему параллелей-оппозиций. Например, на уровне контекста это оппозиции "Англия — Ирландия" и "ирландская (локальная) литература — мировая литература"; на уровне текста — "текст — подтекст" и "натурализм — предельная символизация"', на интертекстуальном уровне — "свое — чужое", "Я — Ты".

Внимание к интертексту и, одновременно, гибкое его понимание, заложенное в работе В. Изера, позволяет совместить его методологию с современной теориями интертекстуальности и концепцией диалога как основой этих теорий. Оппозиция "Я-Ты", "Я-Другой" исследуется с опорой на литературоведческие концепции М.М. Бахтина и философские работы М. Бубера, привлекаются работы собственно по теории интертекстуальности (И.В. Арнольд, "Семантика. Стилистика. Интертекстуальность" — 22; Р. Барт, "Избранные работы: Семиотика. Поэтика." — 25; А.К. Жолковский, "Блуждающие сны" — 63; В. Изер "Вымыслообразующие акты" — 70; Ю. Кристева, "Бахтин, слово, диалог, роман" — 77; М. Риффатер "Истина в диэгесисе" — 108; И.П. Смирнов, "Порождение интертекста" — 113; В.Х. Тороп, "Проблема интекста" — 124; H.A. Фатеева "Интертекстуальность и ее функции...", "Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи" — 128, 129).

Трехчастная структура нашей работы отражает триаду В. Изера "реальное, вымышленное, имагинарное", предложенную в монографии "Вымышленное и воображаемое: Набросок литературной антропологии" вместо дихотомии "вымысел — реальность", где акт вымыслообразования — акт тройного "пересечения границ" при взаимодействии реального и имагинарного (В. Изер — 70; 176). Т.е. вымысел (фиктивное) оказывается точкой пересечения реального и воображаемого (имагинарного), их сдвоенным отражением. Изер, как и Риффатер в "Истине вымысла" (М. Риффатер — 108), усматривает референтную функцию текста в его связи с интертекстом, но в концепции Изера, по замечанию Андреаса Шенле, "интертекст одновременно и шире, и более гибок [...], и важнее функционально, так как выявляет отличительные черты текста, а не те, которые объединяют его с другими" (А. Шенле — 143, 45). Это важно и по той причине, что мы, вслед за Изером, рассматриваем контекст, текст и интертекст как некое троичное единство. Таким образом, в соответствии с триадой Изера, "Контекст" можно условно соотнести с актом "селекции" (отбор внетекстовых систем и выбор из них); "Текст" — с "саморазоблачением" (куда относятся и вопросы конвенции между автором и читателем, т.е. определение жанровой специфики); "Интертекстуальность" — с "комбинацией" ("организацией специфических семантических включений внутри текста" — В. Изер, 70, 29). "Комбинация" также приложима к исследованию авторского "Я" Джойса (включая автобиографических героев) как "точке пересечения разных схем, взятых [...] из разнообразных внетекстовых дискурсов" (там же). В "Дублинцах" авторское "я" Джойса близко по природе к стихотворному лирическому "я", а сборник новелл напоминает по своей организации поэтический цикл. Впервые это было отмечено Висенте Бласко Ибаньесом, эта же точка зрения получила развитие в работах российских ученых (Э.Б. Акимов — 24; Л.А. Спицына — исследование о влиянии Джойса на творчество Висенте Бласко Ибаньеса, 118). Нам представляется, однако, что диалогические отношения автор — читатель у Джойса осуществляются независимо от персонажа, которому недоступна эпифания-озарение. В этой связи особую роль играют маркеры "чужого", "экзотического", "остраненного" при исследовании оппозиции "Я-Ты", "Я- Другой".

Таким образом, при помощи триады Изера "Дублинцы" рассматриваются как процессуальное единство — акт вымыслообразования.

Выделяются три базовых проблемы, рассмотренные последовательно в трех главах работы.

I. Проблема взаимоотношений художник (автор) — окружающий мир (реальное).

В Главе "Контекст" (I) проблема поставлена и рассмотрена через оппозиции:

1.1. "ирландское — английское" (социо-культурный контекст);

1.2. "Джойс — его соотечественники: предшественники и современники" (литературный контекст: самоопределение художника через феномен "притяжения — отторжения"*). Проблема рассматривается через следующие параллели-оппозиции:

Джойс — Мэнган: формирование концепции "романтического" и "классического" темперамента, независимости художника от "трех идолов";

Джойс — Уайльд: формирование образа "преданного художника", возникновение "негативной идеи" Ирландии;

Джойс — Свифт: сатира как воплощение "негативной идеи" Ирландии;

Джойс — Иейтс: варианты модели "циклической истории" и выбор пути "европейского художника";

Джойс — Дж. Мур: "сознательное мастерство" и искусство, основанное на воображении.

1.3. Джойс — русская литература (историко-литературный контекст): а) Ирландия — Англия — Россия: английская мода на "Записки охотника". Уроки Тургенева: идея "локальности" литературы, пути к мировой славе через "национальную, местную вещь"; б) Ирландия — Россия: эпоха становления национальных литератур. В сравнении с Пушкиным целый ряд оппозиций: оппозиции "художник — толпа", "массовая / вторичная литература — подлинное искусство", "личность — история").

И. Проблема взаимоотношений художник (автор) — текст (фиктивное).

В Главе "Текст" (II) эта проблема рассмотрена как "зеркальная" по отношению к первой проблеме; самостоятельная как проблема, но зачастую идущая параллельно в своих решениях. Материал для анализа — текст "Дублинцев" как продукт творческой активности автора. Выделены следующие узловые моменты:

2.1. Композиция — связь с идейным замыслом (композиция как результат четко продуманного замысла — изобразить паралич во всех сферах жизни Дублина, т.е:. а) композиция как продукт модернистского конструирования и творческого следования литературным "образцам" (связь с Гл.1: идеи "классического" и "романтического" темперамента, а также сознательного мастерства и искусства, основанного на воображении — параллели Джойс- Иейтс-Мур; б) эпифанальный принцип, введенный в противовес "голому конструированию", как основа построения материала книги и реализация идеи цикличности в циклической модели, повторяющейся в композиции как жизненный цикл "детсво — юность — зрелость — общественная жизнь" и колесо рождения-смерти (связь с Гл.1, где проанализированы истоки и специфика идеи цикличности у Джойса);

2.2. Композиция и жанр "Дублинцев" как взаимозависимые категории (жанр "Дублинцев" определяется как цикл новелл (связь с Гл.1: отсутствие почвы для социального романа в Ирландии рубежа веков; развитая в Ирландии устная литературная традиция, которая способствовала популярности жанра рассказа, сделала его национальным; влияние на жанр английской и, через нее, других европейских литератур — например, "Записок охотника" Тургенева (тоже являющихся циклом новелл), популярных в Англии в тот период); определение цикл связано как с замыслом (рассмотренной выше циклической композицией), так и с идеей "локальности" и национального характера материала, заявленной в Главе I: соблюдается единство места и времени, сценой действия выбирается современный Дублин, а предметом изображения — "духовная история Ирландии";

2.3. Стиль как способ выражения авторского замысла при "объективированном" повествовании (стиль "Дублинцев" является результатом "негативной идеи" Ирландии как среды, губительной для художника (связь с Гл. I: параллели Джойс-Мэнган-Уайльд-Шоу-Дж.Мур) и идеи "добровольного изгнанничества" (связь с Гл. I), выраженных на формальном уровне в устранении авторского голоса из текста, где слово предоставляется indifferent public. В результате появляются две основных особенности стиля:

а) появление стиля "scrupulous meanness", как характеризует Джойс стиль "Дублинцев", или, иначе говоря, стиля "mean" (как он же характеризует стиль "второстепенных" писателей Ирландского возрождения) — он составляет пародийный модус повествования;

б) преобладание имплицитного над эксплицитным — сочетание внешней натуралистичности повествования с его метафоризацией; создание сложной символической системы (важную роль играют детали-символы: параллель Чехов-Джойс), которая формирует на уровне подтекста единство цикла новелл).

III. Проблема взаимоотношений художник (автор) — герой — читатель (имагинарное).

3.1. Формирование теории интертекстуальности на основе диалогических идей М.М. Бахтина (обзор теоретических источников), выделение типов интертекстуальности;

3.2. Попытка рассмотреть "Дублинцы" как диалогическую структуру (по схеме, предложенной Ю. Кристевой — 77) через отношение автор — герой — читатель (связь с Гл. I, II: циклическая модель, круговая композиция (жизнь- смерть-рождение) и амбивалентность как один из признаков диалогической структуры, выделенный Ю. Кристевой.;

3.3. Выделяется автотекстуальность (интертекстуальность с точки зрения автора) как вид интертекстуальности (теоретический источник — работа H.A. Фатеевой "Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе", 128): для чего рассматриваются взаимоотношения автор — герой — читатель в развитии, на группе произведений ("Дублинцы" — "Портрет художника в юности" — "Улисс"). Выделение еврейских образов из общего ряда экзотики в Гл. III делается на том основании, что они не только "экзотика", но и квинтэссенция "чужого" для Ирландии, и только в кардинально ином возможно обретение "другого" в себе (необходимое условие диалога). На это утверждение работает эволюция данных образов: впервые появившись в "Дублинцах" как маркеры "чужого", они в "Улиссе" обретают иное качество (автобиографический герой "Улисса" — Леопольд Блум — еврей, по определению "чужой" в католическом Дублине, он же — alter ego Джойса).

Таким образом, посредством решения этих проблем, образуются сквозные пересекающиеся ряды (см. Заключение), позволяющие выявить в

сложной символической системе "Дублинцев" скрытые смыслы, проявленные в тексте через композицию и стиль и образующие единый подтекст всего цикла новелл.