Ю. Блисковская. «Бум Блума»

«Еврейское слово», №21 (391), 2008 г.

Молли Блум (Barbara Jefford) и Леопольд Блум (Milo O'Shea). Кадр из фильма Джозефа Стрика «Улисс», США, 1967

«Улисс», — писал Владимир Набоков, — это описание одного дублинского дня, 16 июня 1904 года, четверга, — дня в отдельных и связанных жизнях персонажей, которые прогуливаются, едут, сидят, разговаривают, мечтают, пьют и решают второстепенные и важные физиологические и философские проблемы — и занимаются этим в течение всего этого дня и ранним утром следующего».

Почему именно 16 июня 1904 года? Полагают, что таким образом Джеймс Джойс увековечил день первого свидания с будущей женой Норой Барнакл. В историю литературы этот день вошел как день Блума — Bloomsday.

Первые публикации романа в 1918-1920 гг. тотчас же сделали его мировой литературной сенсацией, и почти сразу же «Улисс» был подвергнут гонениям. Его признали аморальным, чрезмерно физиологичным, то есть совершенно нецензурным. В Англии и США роман долгое время был запрещен, завозимые партии книг конфисковывались и уничтожались. Лишь в 1933 году роман был разрешен к публикации в США, в Англии первое издание появилось в 1936 году, а на родине автора, в Ирландии, — в 1960-м.

В России перевод нескольких отрывков романа появился в 1925 году. Серьезные попытки полного перевода в 30-е годы были прерваны репрессиями против занимавшихся им литераторов. И только в 1989 году наконец был опубликован полноценный перевод огромного романа, выполненный В. Хинкисом и С. Хоружим. Действие в романе Джойса развивается вокруг трех персонажей — и все они в какой-то степени соотнесены с героями гомеровской «Одиссеи». Рекламному агенту Леопольду Блуму отведена роль Одиссея (Улисса). Его жене Молли (подозрение в ее измене гонит Блума из дома, как война — Одиссея) — роль верной Пенелопы, а Стивену Дедалу — Телемака. Правда, Набоков, говоря о романе, предостерегал от того, чтобы искать в каждом персонаже «Улисса» и в каждой его сцене прямые параллели с Гомером: «Нет ничего скучнее затяжных аллегорий, основанных на затасканном мифе».

Возможно, многие читатели «Улисса» задавались вопросом: почему новый Одиссей — Блум — еврей? Джойс, казалось бы, писал роман о Дублине и дублинцах, где евреи — крохотное экзотическое меньшинство. Один из немногочисленных российских джойсоведов, переводчик романа С. Хоружий, сделавший подробнейшие к нему комментарии, пишет, что этот вопрос Джойсу задавали много раз, и он каждый раз отвечал по-разному, часто довольно уклончиво: «Потому что он (Блум) был им». (Джойс оправдывал национальность своего Улисса, отыскав труды французского ученого Виктора Берара, считавшего, что герой Гомера был финикиец, семит.) Но в одном из ответов дан более убедительный, как полагает С. Хоружий, аргумент: «Мне подходил только иностранец. В то время евреи в Дублине были иностранцами. К ним не было вражды, а только презрение, которое люди всегда проявляют к незнакомому».

Блум находится в гуще дублинской жизни, но все же в некоторой степени от нее дистанцирован, он — наблюдатель. Этому способствует и то, что он человек без религии, не участвующий в жизни ни одной из религиозных общин.

Владимир Набоков в своей лекции о романе Джойса так ответил на этот вопрос: «При создании образа Блума в намерения Джойса входило поместить среди коренных ирландцев его родного Дублина кого-то, кто, будучи ирландцем, как сам Джойс, был бы также белой вороной, изгоем, как тот же Джойс. Поэтому он сознательно выбрал для своего героя тип постороннего, тип Вечного Жида, тип изгоя».

Новый Одиссей — 38-летний дублинский еврей, он занимается рекламой, не слишком, однако, в этом преуспевая. Молли Блум — испанская еврейка по матери и ирландка по отцу. Концертная певица.

С. Хоружий отмечает, что оба образа имеют ряд прототипов. Самым основательным считают вклад триестского друга Джойса, романиста Этторе Шмица. Включают в этот круг и другого его триестского знакомого — журналиста Теодоро Майера (Майер и Шмиц — евреи, отец Майера, как и отец Блума, был родом из Венгрии). Исследователь творчества Джойса полагает, что в образе Блума немало и от самого автора. «Нестандартность взглядов и мнений, цепкая наблюдательность и неутомимая работа мысли, живой интерес ко всякому человеку — все это личные черты Джойса, равно как и особенности его героя в женском и половом вопросе».

Главный и несомненный прототип Молли — Нора, жена автора. Но многие черты художник усилил, подчеркнув в образе женское начало, каким он его чувствовал и понимал. Южная внешность и тип женского обаяния Молли — из нескольких источников, главный из которых — Амалия Поппер, дочь бизнесмена-еврея Леопольда Поппера, бравшая уроки у Джойса.

Ранним утром Лео Блум выходит из дома и отправляется в «плавание» по улицам Дублина. Он заходит в кафе, редакцию, попадает на похороны, оказывается на берегу залива, знакомится со школьным учителем и начинающим писателем Стивеном Дедалом, и, наконец, в компании нового приятеля поздно ночью возвращается домой. День этот оказывается очень долгим и заканчивается вместе с романом, у которого, подобно океану, не видно берегов, а глубина не позволяет достичь дна.

Впервые день Блума отпраздновали в Ирландии в 1954 году, когда пятеро ирландцев, среди которых были писатели и некто, назвавшийся двоюродным братом Джойса, отправились в путь от башни Мартелло до паба Дэви Берна. Но лишь в 1982 году (год столетия со дня рождения Джеймса Джойса) в Дублине официально отмечали день Блума, после чего масштаб празднований стал возрастать с каждым годом.

В этот день писатели, поэты, артисты, одетые под стать героям романа, читают отрывки из книги и вместе с туристами путешествуют по Дублину. Благо, все происходящее в романе имеет подробнейшие указания места действия — это улицы, дома с их хозяевами, лавки и их владельцы, пабы и кладбище. Сочиняя «Улисса», Джойс так тщательно обозначил городские объекты, что, по его словам, если бы Дублин вдруг исчез с лица земли, город можно было бы восстановить по его книге. Теперь по всему Дублину развешаны таблички с надписью: «Блум был здесь».

Леопольд Блум прославил автора и Ирландию. 16 июня поклонники «Улисса» путешествуют по улицам города вместе с Одиссеем, не эпическим, а тем, который следует по волнам собственного сознания. В этот день в Ирландии настоящий бум Блума. И, полагаю, никто не вспоминает предостережение мистера Дизи.

— Помяните мои слова. — сказал он. — Англия в когтях у евреев. Финансы, пресса: на всех самых высоких постах. А это признак упадка нации. Всюду, где они скапливаются, они высасывают из нации соки. Я это наблюдаю не первый год. Ясно, как божий день, еврейские торгаши уже ведут свою разрушительную работу. Старая Англия умирает... Умирает, — повторил он, — если уже не умерла.

— Но торгаш, — сказал Стивен, — это тот, кто дешево покупает и дорого продает, будь он еврей или не еврей, разве нет?

— Они согрешили против света, — внушительно произнес мистер Дизи. — У них в глазах — тьма. Вот потому им и суждено быть вечными скитальцами по сей день.