«Потворство толпе» (The Day of the Rabblement)

Человек, говорит Нолан, не может по-настоящему любить красоту и истину, если он не питает отвращения к толпе; то же и художник: хотя он и не может не взывать к толпе, он должен уметь отрешиться от нее. Тем более необходимо следовать этому первостепенному принципу художественной осмотрительности в пору кризиса; а потому сегодня, когда высшие формы искусства сохраняются ценой невосполнимых потерь, особенно странно видеть, как художник потворствует вкусам толпы. Ирландский литературный театр возник как движение протеста против стерильности и ханжества современной сцены. Полстолетия назад из Норвегии впервые донесся до нас голос протеста, и с той поры во многих странах ведется тяжкий, неравный бой с театральными предрассудками, искажениями и нелепостями. Теми немногими победами, которые уже одержаны, мы обязаны неподатливой убежденности; всякое движение, которое героически отстаивает свои принципы, добивается результатов, пусть и незначительных. С самого начала существования Ирландский литературный театр отстаивал свою приверженность прогрессу, объявив войну меркантильности и вульгарности. Отчасти он сдержал слово, изгоняя из театра этого застарелого дьявола, однако после первой же вылазки пошел навстречу вкусам толпы. В действительности дьявол популярный куда более опасен, чем дьявол вульгарный. Его туша и легкие чего-нибудь да стоят, а свою речь он умеет расцветить в самом лучшем виде. Он в очередной раз одержал победу, и Ирландский литературный театр является теперь полноправной собственностью толпы, наиболее отсталой и косной в Европе.

Что же произошло? Официальный орган движения заявил, что Ирландский литературный театр будет ставить европейские шедевры, однако тем дело и кончилось, хотя это было бы в высшей степени необходимо. Цензура бессильна, в Дублине, и режиссеры могли бы, если б захотели, ставить «Привидения» или «Власть тьмы». Для этого следовало лишь противопоставить себя тем силам, которые определяют общественное мнение. Но разве могут руководители театра позволить себе ставить Ибсена, Толстого, Гауптмана, если общественное мнение заклеймило позором даже «Графиню Кэтлин»? Обращение к вершинам европейской драматургии необходимо и по чисто техническим соображениям. Нация, которая так и не пошла дальше мираклей в своем театральном развитии, не в состоянии предоставить художнику модель для подражания — в поисках этой модели он вынужден обращаться за границу. Серьезные — пусть и второстепенные — драматурги: Судерман, Бьёрнсон и Джиакоса — пишут более сильные пьесы, чем те, которые поставил на сегодняшний день Ирландский литературный театр. Но, разумеется, его руководители не желают показывать столь «сомнительных» писателей необразованной (а уж тем более образованной) ирландской толпе. Именно поэтому толпа, эта la bestia trionfante¹, с сознанием исполненного высоконравственного долга безмятежно восседает в ложах, толпится на галерке и благодушно взирает на послушных ей лицедеев; именно поэтому все те, кто считает, что Эчегарай «никуда не годится», и смущенно хихикает, когда Мелисанда распускает волосы, про себя совершенно уверены, что именно им-то и принадлежит первостепенное право выносить приговор поэтическому творению.

<...> При таком положении дел совершенно необходимо определить свою позицию. Если художник ищет благосклонности толпы, он не может не заразиться от нее присущим ей фетишизмом и самообманом; если он потворствует расхожим вкусам, он делает это на свой риск. Стало быть, своим уходом в царство троллей Ирландский литературный театр порывает с прогрессом и уводит искусство вспять. До тех пор пока художник не освободится от дурного внешнего воздействия (бездумного энтузиазма, кривотолков и мелкой лести, потворствующей тщеславию и недалекому честолюбию), он не станет настоящим художником. Суть его порабощения проявляется в том, что он перенимает у толпы волю, сломленную сомнениями, и душу, готовую подавить в себе ненависть ради сиюминутной ласки; самые якобы независимые из таких художников лишь потрясают своими оковами. Но Истина зависит исключительно от нас самих. За пределами Ирландии найдутся люди, достойные поддержать традицию старого мастера, который умирает в Христиании. Он уже обрел своего последователя в лице автора «Михаэля Крамера», да и юный иезуит не подведет, когда пробьет его час. Как знать, может, этот час уже недалек.

(1901)

Примечания

1. Торжествующий зверь (ит.).

Комментарии

Поскольку университетский журнал «Сейнт Стивенc» отказался печатать этот материал, Джойс опубликовал его за свой счет в количестве восьмидесяти пяти экземпляров в небольшом дублинском изда¬тельстве «Джерард бразерс» 21 октября 1901 г.

Нолан — так, на ирландский манер, называет Джойс итальянского философа Джордано Бруно (см. примеч. к с. 473), родившегося в местечке Нола близ Неаполя.

Цензура бессильна в Дублине. — Британская цензура на Дублин не распространялась.

«Графиня Кэтлин» — поэтическая драма Йейтса (см. примеч кс. 140).

...Судерман, Бьёрнсон и Джиакоса... — Герман Судерман (1857-1928) — немецкий прозаик и драматург. Бьёрнстьерне Бьёрнсон (1832-1910) — норвежский прозаик, поэт, драматург. Джузеппе Джиакоса (1847—1906) — итальянский драматург.

...la bestia trionfante — торжествующий зверь (ит.). Джойс цитирует название одного из диалогов Джордано Бруно «Изгнание торжествующего зверя» (1584).

Эчегарай. — Хосе Эчегарай-и-Эйсагирре (1832-1916) — испанский драматург.

Мелисанда — пьеса Мориса Метерлинка (1862-1949) «Пелеас и Мелисанда» (1892).

...мастера, который умирает в Христиании. — Речь идет о Генрике Ибсене, который в последние годы жизни был тяжело болен.

...автора «Михаэля Крамера»... — Имеется в виду Герхарт Гауптман (см. примеч. к с. 113).

...юный иезуит... — Джойс получил образование в иезуитском колледже.