Станиславу Джойсу

Май—июнь 1905 года, Триест, Австрия

<...> Было бы ошибкой с твоей стороны представлять мои политические убеждения убеждениями художника, влюбленного в человечество; мои взгляды — это попросту взгляды художника-социалиста. Я не могу передать тебе, каким странным подчас кажется мне самому мое стремление вести более устроенную, цивилизованную жизнь, чем у моих современников. Зачем, спрашивается, было вести Нору к священнику или адвокату и заставлять ее во всеуслышание клясться мне в верности на всю жизнь? Зачем, спрашивается, было отягощать моего ребенка тем тяжким бременем веры, которым в свое время отягощали меня мои родители? Некоторые скажут на это, что, провозглашая себя социалистом, я вместе с тем стремлюсь к наживе, — это не совсем верно, во всяком случае, в том смысле, в каком они это понимают. Если бы я нажил состояние, это вовсе еще не значило бы, что я постараюсь его сохранить и приумножить. Единственное, чего я хочу, — это обеспечить себе надежный достаток, ибо не верю, чтобы хотя бы одно государство заинтересовалось тем делом, которое в настоящее время всецело занимает меня.

Если ты вспомнишь мои отношения с друзьями и родными, то поймешь, что в первую очередь я руководствовался юношески преувеличенным ощущением неустроенности жизни, когда замыкался в себе, не прощая им той фальши, с которой они относились ко мне. <...>