Норе Барнакль

Дублин (?), 9 декабря 1909 г.

Я был бы счастлив чувствовать, как моя плоть трепещет под твоей рукой. Ты понимаешь, о чем я, Нора, дорогая? Я хотел бы, чтобы ты отшлепала меня, или даже выпорола. Не играя, дорогая, а по-настоящему, по голой плоти. Я хотел бы, чтобы ты была строгой, строгой, дорогая, и чтобы у тебя была большая, полная грудь и большие, толстые ляжки. Я так хотел бы быть высеченным тобой, Нора, любовь моя! Я так хотел бы сделать что-нибудь, что тебя рассердит, и даже что-то очень обыденное, это могла бы быть одна из моих довольно грязных привычек, над которыми ты смеешься — и тогда услышать, как ты зовешь меня в свою комнату и обнаружить тебя там, сидящей в кресле, с широко разверстыми толстыми ляжками, с раскрасневшимся от гнева лицом и с розгой в руках. Видеть, как ты указываешь на то, что я сделал, и тогда в порыве ярости рывком притягиваешь меня к себе и перебрасываешь меня через колено вниз лицом. И потом чувствовать, как ты своими руками срываешь с меня брюки и исподнее белье, подворачиваешь мою рубашку, биться зажатым в твоих сильных руках и притиснутым к колену, чувствовать, как ты склоняешься (как рассерженная няня, что хочет выпороть ребенка), пока твои большие, полные груди едва не будут касаться меня, и чувствовать, как ты жестоко бьешь, бьешь, бьешь по моей трепещущей плоти!!!