II. Улисс

...говорят, что Демиург, желая подражать беспредельности, вечности, безграничности и безвременности высшей Восъмерицы, но не сумев воспроизвести ее постоянство и непреходящестъ (ибо и сам он был плодом некоего изъяна), ради этого, вопреки ее вечности, учредил времена, сроки и числовые ряды из многого множества лет, полагая, что посредством этой громады времен он подражает ее безграничности.
Ипполит. Философумены (Опровержение всех ересей), VI.54.1¹

Джойс хотел, чтобы "Дублинцы" были "нравственной историей" его страны; та же самая этическая и реалистическая задача вновь обнаруживается и в "Улиссе". Но здесь Ирландия остается лишь в качестве начального такта мелодии: "паралич" ирландской жизни, который в юношеских новеллах представал главным объектом изображения, в "Улиссе" остается лишь одним из отправных данных. Вкусы, типы и характеры дублинской жизни, ухваченные с живостью и мастерской проницательностью, в развертывании целой повествовательной и живописной гаммы, от комического до патетического, от драматического до гротескного, слияние разнузданного раблезианского комизма с психологической проницательностью и словесной точностью Флобера — все это представляет собою лишь буквальную сторону более широкой аллегорической и анагогической конструкции.

Джойс прямо думал о своем романе как о сумме всего универсума: "В замысле и в технике я пытался изобразить землю, которая существовала до человека и, предположительно, будет существовать после него"². "Это эпопея двух народов (израильского и ирландского) и в то же время цикл всего человеческого тела, равно как и „историйка" какого угодно дня... Это также нечто вроде энциклопедии. Мое намерение — переложить миф sub specie temporis nostri³. Всякое событие (а тем самым — каждый час, каждый орган и каждый вид искусства, будучи вплетен и внедрен в структурную схему целого) должно не только обусловливать, но и создавать свою собственную технику"⁴.

Итак, Джойс помышляет о некоем тотальном произведении, о произведении-космосе, чьим предметом будет не субъективность поэта, уединившегося в башне из слоновой кости, а человеческое общество, и в то же время — реальность истории и культуры. Эта книга — дневник не художника, изгнанного из города, но everyman'a⁵, изгнанника в городе. Но в то же время это энциклопедия и литературная "Сумма" ("Задача, которую я ставлю перед собой технически, — написать книгу с восемнадцати точек зрения и в стольких же стилях, которые, по видимости, все известны моим друзьям-коммерсантам, но никогда не были ими открыты...")⁶ — предприятие, которое должно было бы положить конец культуре во всей ее целости посредством ее полного переваривания, критического разрушения, коренного переустройства:

"Каждый эпизод, встречаясь с одной из различных областей художественной культуры (риторика, музыка или диалектика), оставляет за собой tabula rasa⁷. С тех пор как я написал "Сирен", я не могу больше слушать никакую музыку" ⁸.

Это весьма ясные программные заявления, крайне амбициозные; благодаря этим фразам "Улисс" предстает как бурлящий котел, в котором совершается нечто невиданное: разрушение объективных связей, освященных тысячелетней традицией. Но заметим: речь идет уже не о разрушении связей, соединяющих отдельно взятое событие с его исконным контекстом, с целью переместить это событие в новый контекст посредством лирически-субъективного вйдения юного художника. Здесь предмет разрушения куда шире: это вселенная культуры, а через нее — и вселенная tout court⁹. Но операция эта производится не над вещами: она осуществляется в языке, с помощью языка и над языком (над вещами, рассматриваемыми через посредство языка). Это очень ясно отметил Карл Густав Юнг, занимавшийся этой книгой после ее выхода в свет; и он подчеркивал, что в силу "понижения умственного уровня"¹⁰, при упразднении "fonction du reel"¹¹, в ней смешивается двойственность субъективного и объективного, и на свет является "ленточный червь, существо то ли физическое, то ли трансцендентальное" ¹². С недопониманием, подобающим профессионалу, Юнг отмечал, что с первого взгляда дискурс "Улисса" выглядит как монолог шизофреника¹³; однако, сумев уловить намерение, скрывающееся за расторжением письма, Юнг отдал себе отчет в том, что шизофрения здесь — не более чем аналогия, и рассматривал ее как род "кубистической" операции, в ходе которой Джойс, как и все современное искусство, "растворяет образ реальности в бесконечно сложной картине, основной тон которой — меланхолия абстрактной предметности"¹⁴.

Но в ходе этой операции, как отмечает Юнг, писатель не разрушает собственную личность, как это делает шизофреник: он вновь обретает реальность своей личности и основывает ее на разрушении чего-то другого. И это "нечто другое" — классический образ мира. "Ведь главное для нас — это не какой-нибудь отдельный толчок, хотя бы его действие и с успехом проявилось где-то, а те почти повсеместные сдвиги в жизни современного человека, которые, по-видимому, означают его отрешение от всего старого мира"¹⁵. Таким образом, книга разрушает Ирландию и ее Средневековье в той мере, в которой они общезначимы. Это грандиозная операция, за которую действительно нужно поплатиться изгнанием и "disparition elocutoire"¹⁶ поэта; но в этой безличности, как напоминает Юнг, есть еще что-то, кроме душевной сухости, — возможно, как напомнил бы Стивен, хитроумие: "Цинизм Улисса прикрывает великое сострадание, претерпевание бытия мира, который и нехорош, и некрасив, в котором, хуже того, еще и никакой надежды, поскольку состоит он из раз и навсегда заведенной повседневности, шутовской пляской увлекающей людей на часы, месяцы и годы"¹⁷.

Юнг, взявший произведение Джойса в качестве клинического материала, подлежащего изучению под микроскопом, придает своему очерку не самый благожелательный аспект; возможно, поэтому Джойс никогда не простил Юнгу этой рецензии¹⁸. Тем не менее именно потому, что оценки Юнга чужды всяким попыткам литературного исследования или полемики, они входят, возможно, в число самых блистательных высказываний о теоретическом значении "Улисса". Тема разрыва с миром и его разрушения, столь драматически заявленная швейцарским психологом, находит ряд новых подтверждений в самом тексте Джойса и косвенным путем становится одной из столь многочисленных глав о поэтике этой книги.

Примечания:

1 О Валентине и его школе.

2 Письмо к Харриет Шоу Уивер от 8 февраля 1922 г. (Это и следующие письма см. в Letters of J.Joyce ["Письма Дж. Джойса"], изд. Стюарт Гилберт, London, Faber & Faber, 1957).

3 С точки зрения нашего времени (лат.).

4 Письмо Карло Линати от 21 сентября 1920 г.

5 Всякого человека (англ.).

6 Письмо к Харриет Шоу Уивер. от 24 июня 1921 г. В письме к мадемуазель Гийерме от 5 августа 1918 г. Джойс критикует роман своей корреспондентки за то, что он написан в эпистолярной форме: это метод "соблазнительный", но изъян его в том, что он показывает все под одним-единственным углом зрения.

7 Чистую доску (лат.).

8 Письмо к Харриет Шоу Уивер от 20 июля 1919 г.

9 Попросту говоря, одним словом (фр.).

10 "Abaissement du niveau mental" (фр.): термин психологии Жане (см.: Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. B. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. C. 158, прим. 8).

11 "Функции реального" (фр.).

12 Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. В. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 158-159. Эта неожиданная метафора рождается из такого наблюдения Юнга: "...книгу Джойса можно читать и задом наперед, поскольку у нее, собственно говоря, нет ни переда, ни зада, ни верха, ни низа. (...) Вся книга напоминает червяка, у которого, если его разрезать на части, из головы вырастает хвост, а из хвоста — голова. Эта особенность джойсовского стиля... делает его работу сродни холоднокровным, к примеру червям..." (там же. С. 157).

13 Очерк о романе Джойса писался Юнгом долго и трудно, и в окончательном тексте ясно вычленяются различные фазы его создания. Сначала Юнг действительно отмечает: "Не нужно быть психиатром, чтобы увидеть сходство между психикой шизофреника и душевным состоянием автора Улисса;" (Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. В. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 165). Но страницей ниже он решительно заявляет: "Мне самому никогда не пришло бы в голову относиться к автору "Улисса" как к шизофренику" (там же. С. 166).

14 Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. В. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 166.

15 Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. В. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 170.

16 "Речевым исчезновением" (фр.у. выражение С. Малларме (S. MallarmG. Oeuvres Completes ["Полное собрание сочинений"]. Paris, Gallimard, 1945. P. 366); ср. выше, гл. I, прим. 21.

17 Carl Gustav Jung. Ulysses, in: "Europaische Revue", 1932 (итал. пер.: Ulisse. Un monologo, in: La realia dell'anima. Roma, Astrolabio, 1949).

Юнг К.-Г. "Улисс". Монолог. Пер. В. Терина; цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 184.

18 См., однако же, надпись на титульном листе экземпляра "Улисса", с которым работал Юнг: "Д-ру К.-Г. Юнгу с признательностью за его помощь и советы. Джеймс Джойс, Рождество 1934 г., Цюрих" (цит. по: Юнг К.-Г. Собр. соч. М., 1992. Т. 15. С. 193).