Поэтика каламбура

Теперь нам понятно "культурное" основание "Помина": сведя реальность к миру мифов, традиций, осколков древности, тех слов, которыми человек обозначал свои переживания и придавал им смысл, Джойс пытается сплавить их в амальгаме сна, чтобы в этой исконной свободе, в этой зоне плодотворной двусмысленности обнаружить новый порядок универсума, освобожденный от тирании древних традиций. Начальное падение создает благоприятное условие для варварства, для культурнейшего варварства, изнанку которого составляет весь предшествующий опыт человечества. Все течет в некоем беспорядочном первобытном потоке, всякая вещь является собственной противоположностью, всякая вещь может быть связана со всеми другими; нет ни одного нового события, нечто подобное уже происходило в прошлом, и всегда возможен повтор, возможна связь¹; все беспорядочно перетасовано, а потому все может измениться. Если история — непрерывный цикл чередований и возвращений, то она не обладает тем свойством необратимости, которое сейчас мы обычно приписываем Истории; всякое событие происходит одновременно с другими; прошлое, настоящее и будущее совпадают друг с другом². Но раз каждая вещь существует постольку, поскольку она названа, то все это движение, эта игра постоянных метаморфоз сможет осуществиться только в словах, и pun, каламбур, станет пружиной этого процесса. Джойс вступает в великий поток языка, чтобы овладеть им, а в нем — и всем миром.

Как говорилось выше, такая поэтика уже не нуждается в том, чтобы создатель формулировал ее; в завершенном произведении каждое слово этого произведения является его определением, поскольку в каждом слове осуществляется то, что Джойс хотел осуществить в масштабе более широком; и все произведение в целом — это дискурс о "Помине". Рассмотрим его начало (которое могло бы стать и концом), структурно не отличающееся (поскольку и не должно отличаться) от центра: "...riverrun, past Eve and Adam's, from swerve of shore to bend of bay, brings us by a commodius vicus of recirculation back to Howth Castle and Environs...".

Первый смысл этой фразы, который мог бы получиться, если передать ее на basic English³, а с него — на несколько отделанном итальянском, слегка напоминающем Мандзони, был бы примерно таким: "...quel corso del fiume, passata la chiesa di Adamo ed Eva, che dal piegar della spiaggia alla curva della baia ci conduce per una piu agevole via di circolazione, di nuovo al castello di Howth e ai suoi paraggi..." ("...то течение реки, миновав церковь Адама и Евы, от береговой излуки до изгиба залива несет нас самым легким путем кругообращения назад, к замку Хоут и его окрестностям...")⁴.

Но это было бы всего лишь географическим указанием, локализацией событий на берегах реки Лиффи при ее впадении в море. Между тем даже самые невинные подробности здесь двусмысленны⁵: имена "Ева" и "Адам" относятся и к церкви, стоящей на берегу Лиффи, и к библейским прародителям, упомянутым здесь как вступление в цикл превратностей человеческой судьбы, введением в которую должна послужить эта страница; их падение и обещание искупления связывается с реальным падением Тима Финнегана и также является прообразом падения Иэрвикера, на имя которого намекают начальные буквы слов "Howth Castle and Environs" ("Замок Хоут и Окрестности"): Н.С. Е. (Н. С. Earwicker). Но это Н.С. Е., означая также "Неге Comes Everybody" ("Сюда Приходит Всякий"), напоминает о том, что книга — человеческая и космическая комедия, история всего человечества. Наконец, имена Адама и Евы внушают также мысль о полярности, преобладающей во всей книге благодаря диалектике различных пар персонажей. Шем и Шон, Матт и Джут, Батт и Тафф, Веллингтон и Наполеон — и так далее, последовательные перевоплощения оппозиции "любовь—ненависть", "война—мир", "разлад—гармония", "интроверсия—экстраверсия". Уже каждая из этих аллюзий дает ключ к истолкованию всего контекста, и выбор одного критерия определяет собою дальнейшие акты выбора, как в бинарном развитии диэретики⁶ платоновского "Софиста". И все же один выбор никогда не исключает других: он дает возможность такого чтения, в котором постоянно слышатся отзвуки "гармоний" различных соприсутствующих символов. Однако в трех ключевых словах (более, чем где бы то ни было) скрывается узел, сплетенный тремя возможными направлениями истолкования. "Riverrun" ("рекобег") вводит в текучесть универсума "Помина": текучесть временных и пространственных ситуаций, взаимное наложение исторических времен, двусмысленность символов, взаимообмен функциями между персонажами, многоразличное понимание характеров и ситуаций и, наконец, полная текучесть лингвистического аппарата, в котором каждое слово, сконструированное как каламбур, является не одним, а несколькими словами, а каждая вещь — своей противоположностью. Эта ситуация неопределенности составляет самую суть Джойсова универсума, указывая и на кризис, и на победу над кризисом; она выражает собою двусмысленность и утрату традиционных центров, но в то же время — законность нового видения, которое Джойс притязает дать посредством метафизики истории Вико. Далее, слова "vicus" и "recirculation" непосредственно вводят в циклическое измерение и преобразуют магматическую текучесть этого универсума посредством метафизики вечных повторений, санкционируя постоянное взаимное наложение противоположностей и перетекание одной вещи в другую⁷. Но "vicus", несущий читателя, к тому же "commodius: он удобнее, поскольку лучше знаком, но лучше знаком он потому, что пролегает внутри, а не вне кризиса; и кризис этот — распад общества и культуры. Здесь и намек на императора Коммода, на империю эпохи упадка, и это та самая l'empire a la fin de decadence⁸, в которой довелось жить Верлену, восклицавшему в сонете "Langueur" ("Томление"): "Tout est bu, tout est mange, plus rien a dire"⁹. И "Помин" управляется именно тем, что он не говорит ничего нового, но развивается как непрерывная "протеоформная" цитата всей прошлой культуры, как непомерный каламбур. Чтобы понять этот каламбур, нужно ухватить все намеки — коварные или ученые — на это указанное выше наследство. Так что важно уже не то, что говорится, но сам факт того, что это говорится и что в процессе этого "говорения" создается образ возможных связей между событиями универсума. Так в первой фразе произведения содержатся вкратце, наряду с другими ключами, два противоположных направления толкования книги: космическо-метафизическое и учено-александрийское, образ возрождения и образ распада — или, точнее, возрождения посредством полного и безоговорочного приятия распада, изображенного в своих элементарных частицах, воспроизведенных в лингвистическом ключе¹⁰.

Так лингвистический аппарат превращается в свидетельство некоего состояния культуры и в то же время в образ возможных связей между событиями универсума, безграничной эпистемологической метафорой, словесным замещением тех связей, которыми наука оперативно пользуется, чтобы объяснить события. Воспоминание о схоластическом Ordo¹¹ улетучилось.

Примечания:

1 "...если кто-нибудь сообщал Джойсу о каком-либо новом акте жестокости, он тут же парировал упоминанием другого акта жестокости, бывшего в прошлом и столь же ужасного: например, того или иного деяния Инквизиции в Голландии": Ellmann. Op. cit. P. 563. См. там же различные свидетельства глубокой убежденности Джойса в том, что реальность — это постоянное варьирование некоего вечного правила.

2 Поэтому в метафизике ФП много общего с метафизикой "Четырех квартетов" Элиота: "Time present and time past — Are both perhaps present in time future — And time future contained time past..." ("И настоящее, и прошлое — Возможно, присутствуют в будущем — А будущее содержало в себе прошлое..." (англ.)).

3 Стандартном английском (англ.).

4 Воспроизводим здесь также перевод Р. Уилкокл (R. Wilcock), по приложению к изданию "Улисса" в книге: "Ореге di James Joyce" ["Сочинения Джеймса Джойса"]. Milano, Mondadori, 1961: "...corso del flume, oltre Adamo ed Eva, dallo scarto della riva alla piega della baia, ci riporta lungo un comodo vico di ricircolazione al castello di Howth e dintorni..." ("...бег реки, после Адама и Евы, от излучины берега до изгиба бухты, вновь доставляет нас вдоль по удобному переулку кругообращения к замку Хоут и его округе...").

5 Обо всем этом см. подробнее в кн.: J. Campbell N. М. Robinson. A Skeleton Key to "Finnegans Wake" London, Faber and Faber, 1947.

6 Диэретика (от греч. диайрео: "разделять", "отличать") — искусство отличения истины от лжи и, по мысли Платона, бытия от небытия. Именно такова тема диалога "Софист".

7 Намекам на Вико, включаемым в любое слово, в любую фразу, чтобы постоянно напоминать о присутствии циклической схемы, несть числа. В четвертой строке на первой странице, где говорится, что Сэр Тристрам "had passencore rearrived" ("снова еще не прибыл"), Джойс подразумевает "pas encore and ricorsi storici of Vico* ("еще не" и исторические повторы Вико), как он пишет в письме Харриет Шоу Уивер от 15 ноября 1926 г. Прочтем еще, к примеру, следующее: "Teems of times and happy returns. The seim anew. Ordovico or viricordo" ["Враны времен и удачных наворотов. Снова то же сеймое. Вжоряд или яркодив": ФП, 215. 22-23. — А. К. (эпизод "Анна-Ливия")] или: "an admirable verbivicovisual presentment" ["чудное слововiковидное предсутствие": ФП, 341. 18-19. — А. К.], и так далее.

[Вранъ (церк.-слав.): десять миллионов. — А.К.]

8 Империя к концу упадка (фр.).

9 "Все выпито, все съедено! Ни слова" (пер. Б. Пастернака).

10 Учитывая сказанное выше, можно предложить такой вариант русского перевода первой фразы ФП: "...рекобег, за Евой-с-Адамом, от излучины брега до изгиба губы, кесарейшим шляхом вiколовращенья несет нас обратно, к Хоут-Касл и Околесице...".

11 Порядке (лат.).