Символические соответствия

Мы же, напротив, будем уважать схему и примем ее in toto¹: внутри нее (как будто благодаря фокусу) становится возможной поэтика намека, техника шифра, родственная не средневековой, а той символической литературной культуре, у которой Джойс перенял столько потребностей и столько тем, начиная с юных лет.

В современном мире, зеркалом и образом которого становится "Улисс", отсутствуют условия того единства различных символических дискурсов, которое, как мы видели, было основным условием средневекового символизма. Но намек, шифр, аллюзия становятся понятны (даже если они вводятся поэтом по его субъективному решению) благодаря перенятой общей рамке средневекового Порядка. Когда Джойс заявляет Фрэнку Баджену, что он хочет, "чтобы читатель понимал всегда через намек, а не посредством прямых утверждений"², он скорее напрямую обращается к принципам поэтики Малларме; и те намеки, которые он использует, основываются на ряде стилистических ухищрений, имеющих много общего с приемами символизма: это звуковые аналогии, ономатопеи, нарушения синтаксиса, быстрые ассоциации идей и, наконец, настоящие и подлинные символы. И все же ни один из этих приемов не управляется чистой заклинательной магией слова, звука или белого пространства вокруг фразы, как это было для Малларме: прием "работает", если намекающий факт обладает неким "направлением" — иными словами, если намек, пущенный однажды в дело, находит себе опору в общей схеме соответствий. "Направление" — не значит единообразие: схема соответствий не лишает намек подвижности, не превращает его в точный знак соответствия. Отсылка остается двусмысленной, ее значение все еще многообразно; и все же схема соответствий обеспечивает его неким полем намекающего действия, помещает его в некий данный ряд возможных направлений.

Используем два примера, приведенных самим Джойсом в его доверительных беседах с Фрэнком Бадженом³: направляясь к ресторану, проголодавшийся Блум думает о ногах своей жены и отмечает в уме: "Molly looks out of plumb"⁴. Так вот, замечает Джойс: было много способов сформулировать эту мысль, но Блуму приходит на ум слово "plumb"⁵, похожее на "plum" ("слива"). На деле Джойсу не было нужды обращать наше внимание на эту звуковую перекличку: вся глава, в которой Блум формулирует эту мысль, строится на игре целым рядом ономатопей, намекающих на процесс кормления, пережевывания и поглощения пищи. Все мысли вертятся вокруг еды; "monday"⁶ несксшьг кими абзацами ниже явится как "munchday"⁷; слово "plum", предвосхищенное в "plumb", откликается в рекламе мясного паштета Plumtree⁸. Однако эти переклички внутри главы, поддерживаемые, в свою очередь, самим сюжетом повествования, сосредоточенного вокруг ожидания и поглощения пищи, поддерживаются общей структурой книги в силу того факта, что глава, о которой идет речь (восьмая), строится как параллель к гомеровскому эпизоду о лестригонах и знаменует наступление часа пополудни (тогда как другие параллели, предложенные Стюартом Гилбертом, напоминают также, что орган, символизирующий данный эпизод, — это пищевод, и техника его определяется как перистальтика). Несколькими строчками ниже той, что была процитирована (и опять же этот пример приводится самим Джойсом), Блум разглядывает в витрине шелковое женское белье; им тут же овладевают "восточные" ассоциации (они соединяются с воспоминанием о негах Востока, обязанным своим появлением рекламному листку товарищества плантаторов Агендат Нетаим) и чувственные желания, но желание и воспоминание, сливаясь друг с другом при участии всех чувств, поддающихся очарованию момента, принимают форму физического аппетита и преображаются во что-то вроде желания еды: "А warm human plumpness settled down of his brain. His brain yielded. Perfume of embrace all him assailed. With hungered flesh obscurely, he mutely craved to adore"⁹.

И здесь игра внутренних перекличек в главе и система отсылок к гомеровской схеме поддерживают намеки: спутники Улисса становятся жертвой Антифата, царя людоедов-лестригонов, поскольку их привлекает (а Джойс внушает: соблазняет) достойная внешность его дочери; и в тексте Джойса женский мотив выступает как элемент соблазна и разрешается в мотив поедания.

Внутри этой схемы Джойс пускает в дело все элементы воинственной современной поэтики, в полном объеме используя нарушения синтаксиса фразы, что дает читателю возможность почувствовать, как сеть семантических намеков обволакивает его, оставляя, однако, в известной неопределенности. И опять же сам Джойс, отсылая к цитированной фразе ("Perfume of embrace all..."), замечает: можете сами увидеть, сколькими различными способами можно было выстроить этот ряд слов. Итак, свободное расположение всей гаммы намеков по способам некоей техники, лишенной каких-либо предрассудков и, несомненно, многим обязанной символистскому синтаксису; и в то же время строгое соответствие между намекающими фонемами и семантемами и координатами отсылок¹⁰. На основе этого напряжения между порядком и синтаксической свободой стимулы двух процитированных отрывков обогащаются и другими импликациями: например, все они сходятся воедино, чтобы заново подтвердить чувственность Блума, мелкого буржуа, в энный раз заново обрисовывая его фигуру, вместе со всем тем, что эти настоятельные повторы дают для окончательного понимания персонажа и его образцовой роли.

Двух этих примеров достаточно, чтобы наметить ситуацию; но из подобных стилем соткана вся книга. Таковы и ономатопеи Сирен, и формальная параллель между физио-психологическими процессами, описанными в эпизоде с Навсикаей, и ритмом описывающего их дискурса, причем она осложняется аналогией (символически элементарной, но поэтически в высшей степени удачной) с ракетами, разрывающимися в небе¹¹; различные сплетения идей, распутывающихся в каждом внутреннем монологе; судьба неких символов почти классической выделки: например, символ жезла (скипетр, свернутая в трубку газета¹², палочка слепого настройщика¹³, ashplant¹⁴ Стивена) или ключа — который появляется с частотой почти навязчивой как мужской символ, как отсылка к дому, как знак возможной родины, как намек на истолковательные возможности различных шифров, как образ безопасности, власти и т. д.¹⁵

Во всех этих случаях, равно как и в проанализированных более подробно, система намеков не отсылает за пределы книги, не устремляется к некоему возможному Абсолюту, к некоему Verbe¹⁶, как это происходило у Малларме: намекающие стилемы постоянно отсылают ко внутренним отношениям. У них много "выходов", они могут в одно и то же время отсылать к тринитарной модели, к гомеровской параллели, к технической структуре глав, к меньшим ключевым символам, поддерживающим костяк книги в стратегически важных пунктах, причем никогда не высказывается какое-то определенное правило, говорящее нам о том, как их истолковать. Но истолкование всегда удерживает нас внутри книги, становящейся, таким образом, неким лабиринтом, где можно двигаться в разных направлениях, открывая бесконечный ряд возможностей выбора внутри произведения, замкнутого и определенного, как некий космос, за пределами которого нет ничего. Схоластический Порядок (Ordo), заключая книгу в сеть "верных знамений", тем не менее утверждает ее как открытое произведение.

Еще раз Джойс победил и примирил друг с другом две поэтики, по видимости чуждые друг другу: парадоксальным образом, посредством наложения классического порядка на мир беспорядка, принятый и признанный как место обитания современного художника, обретает форму образ некоего универсума, обнаруживающего поразительное сходство с универсумом современной культуры. Эдмунд Уилсон, который, пожалуй, впервые постиг подлинную природу "Улисса", говорил: "Поэтому Джойс — воистину великий поэт некоей новой фазы человеческого сознания. Как мир Пруста, Уайтхеда или Эйнштейна, мир Джойса постоянно меняется, если он воспринимается различными наблюдателями в различные моменты. Это организм, складывающийся из событий, каждое из которых может быть бесконечно большим или бесконечно малым, но вместе с тем заключает в себе все остальные, оставаясь при этом одним-единственным. Подобный мир нельзя изобразить, пользуясь теми искусственными абстракциями, которые принимались в прошлом: твердыми установлениями, группами, индивидуумами, играющими роль различных существ, а еще менее того — пользуясь такими основательными психологическими факторами, как дуализм добра и зла, души и материи, духа и плоти, инстинкта и разума, совести и корысти. Нельзя сказать, что эти понятия отсутствуют в мире Джойса: они присутствуют в душах главных героев. Но всякая вещь сведена к терминам такого события, которое, как в современной физике и философии, вписывается в некий континуум, но при этом может быть схвачено и как бесконечно малое"¹⁷.

Примечания:

1 Целиком (лат.).

2 F. Budgen. Op. cit. P. 20-21.

3 Ibid.

4 "У Молли не выглядят безупречно прямыми" (англ.; Ulysses92. Р. 213).

5 "Отвес" (англ.).

6 "Понедельник" (англ.).

7 "День жеванья" (англ.; Ulyssesg2. Р. 216). В переводе В.А. Хинкиса и С.С. Хоружего: "чавкверг" (Джойс. Т.И. С. 184).

8 Букв. "Сливовое дерево". Блум вычитал эту рекламу в газете, направляясь на похороны Падди Дигнама, а затем припомнил за трапезой. Оригинальный текст: "What is home without / Plumtree's potted meat? / Incomplete" (Ulyssesg2. P. 90, 218). Перевод В.А. Хинкиса и С.С. Хоружего: "Как живется в доме / без паштетов Сливи? / Тоскливо" (Джойс. Т. II. С. 8о, 186).

9 "Теплая человечья пышнотелость заполонила ему мозг. Мозг его сдался. Аромат объятий все ему захлестнул. Изголодавшейся плотью смутно, он немо алкал обожать" (англ., Ulysses92. Р. 213; пер. В.А. Хинкиса и С.С. Хоружего с некоторыми изменениями: ср. Джойс. Т. II. С. 183).

10 Об этой потребности в порядке внутри некой известной свободы синтагм свидетельствует пример, приводимый Бадженом. Как-то раз он спросил Джойса, движется ли его труд, и Джойс ответил, что проработал весь день. И что же он сделал? Две фразы. Баджен подумал о мучительных поисках mot juste [точного слова (фр.)], но Джойс отвечал, что mot juste у него всегда наготове: "Точные слова у меня есть всегда. Но то, чего я ищу, — это совершенный порядок слов во фразе. В каждом случае существует некий точный порядок. Думаю, что я им владею" (F. Budgen. James Joyce ["Джеймс Джойс"], in: Two Decades of Criiticism ["Два десятка лет критики"]. New York, 1948).

11 Ulysses 92. Р. 476-478; Джойс. Т. II. С. 407-408.

12 Ulysses 92. Р. 87; Джойс. Т. II. С. 77.

13 Ulysses 92. Р. 230-232, 322; Джойс. Т. II. С. 196-198, 276.

14 Ясеневая трость (англ.) — неизменный атрибут Стивена Дедала, начиная уже с "Портрета художника в юности" (см. ПХ, гл. V: Джойс. Т. I. С. 414) и далее в "Улиссе" (passim).

15 Анализ намекающих стилем в "Улиссе" см. во второй части, гл. з, книги Эмана (Hayman. Joyce et Mallarme ["Джойс и Малларме"]. Т. I).

16 "Слову" (с заглавной буквы).

17 Edmund Wilson. Axel's Castle. London, Ch. Scribner's Sons, 1931; London, Collins, 1961. P. 177-178.