Ранний Джойс

Steeled in the school of the old Aquinas.
J. Joyce. The Holy Office¹

Многие художники оставили заметки о поэтике, описания своего творческого труда, целые эссе по вопросам эстетики. Но никто, кроме Джойса, не заставлял своих персонажей столько рассуждать о поэтике и эстетике. Легионы комментаторов обсуждали мысли о философии искусства, высказанные Стивеном Дедалом по поводу томистских утверждений о красоте, а многие другие извлекли из этих мыслей свои личные систематизации и общие взгляды на художественный факт. Далее, даже за пределами утверждений, высказываемых персонажами, в произведениях Джойса (особенно в таком романе, как "Улисс") проблемы структуры столь явственно просвечивают сквозь контекст, что представляет собою модель подразумеваемой поэтики, утверждаемой в самих прожилках произведения. Наконец, "Финнеганов помин" ("Finnegans Wake") — это прежде всего целый трактат по поэтике, непрерывное описание универсума и произведения как Ersatz² этого универсума. Таким образом, читатель и комментатор постоянно подвергаются искушению вычленить поэтику, высказанную или подразумеваемую Джойсом, чтобы разъяснить его творчество и определить в понятиях самого Джойса те художественные решения, к которым он прибегает в своих произведениях.

Чтобы уберечься от подобных приемов, достаточно будет очевиднейшего факта: мы можем изложить поэтику Валери, Элиота, Стравинского, Рильке или Паунда, не обращаясь к творчеству этих авторов, и еще менее — к их биографии. Однако в случае Джойса, чтобы понять развитие его поэтики, нужно постоянно оглядываться на его духовное развитие или, скорее, на развитие того персонажа, который постоянно возвращается в ходе создания грандиозной биографической фрески, образуемой разными его произведениями, как бы этот персонаж ни назывался — Стивеном Дедалом, Блумом или X. К. Иэрвикером (Н. С. Earwicker). Таким образом, мы видим, что поэтика Джойса как некая отправная точка зрения, помогающая понять произведение, не имеет силы отсылки за его пределами, — напротив, она составляет неотъемлемую часть этого произведения, она проясняется и растолковывается самим произведением на различных фазах его развития.

Поэтому нужно задаться вопррсом: нельзя ли усмотреть во всем opus³ Джойса развитие некой поэтики — или даже, более того, диалектическую историю различных поэтик, противостоящих друг другу и взаимно друг друга дополняющих? И не разворачивается ли здесь история современных поэтик в игре их постоянных оппозиций и импликаций? В таком смысле разыскания в области поэтики Джойса привели бы нас к тому, чтобы заново пересмотреть судьбы современной культуры, дабы выработать для себя оперативную концепцию искусства, а в ней — эпистемологическую методологию в целях определения мира.

Проследим основные фазы интеллектуальной биографии Джойса. С детства (сначала — в колледже в Клонгоуз-Вуд, затем — в Бельведерском колледже) он воспитывался у отцов иезуитов по аскетическим методам святого Игнатия Лойолы, в духе культуры Контрреформации. В юности он, отчасти под влиянием своих наставников, а отчасти — удовлетворяя собственное любопытство, приближается (через фильтр схоластики, восходящей к эпохе после Тридентского собора) к мысли святого Фомы Аквинского, которую парадоксальным образом превращает в знамя восстания. В то же самое время, примерно в шестнадцать лет, открытие Ибсена развернуло перед ним новые горизонты и новую художественную и нравственную проблематику. Через некоторое время в Университетском колледже в Дублине на его ортодоксию (уже давно подорванную в плане чувственности) обрушивается новый удар, нанесенный открытием Джордано Бруно. Одновременно с этим

философским открытием происходит и другое, литературное: Д'Аннунцио (особенно его "Огонь"⁴). Между тем уже в течение нескольких лет различные ферменты, производимые новым расцветом ирландской литературы и драматургии, хотя и не внушая ему доверия, все же подавали немало подсказок. В возрасте от восемнадцати до двадцати лет Джойс читает "Les Poetes Maudits" ("Проклятые поэты") Верлена, а затем — Гюисманса, Флобера и особенно "The Symbolist Movement in Literature" ("Символистское движение в литературе") Артура Саймонса⁵, который именно в те годы стал открывать для англосаксонской культуры поэтики fin de siecle⁶. В 1903 году в Париже, в возрасте двадцати лет, схоластическая forma mentis⁷ Джойса укрепляется благодаря чтению Аристотеля ("О душе", "Метафизика", "Поэтика"). Но в то же самое время различные парижские встречи с современной культурой стимулируют его любопытство, а чтение "Les lauriers sont coupes" ("Лавры сорваны") Эдуара Дюжардена⁸ знакомит его с новыми повествовательными техниками.

Иными были интеллектуальные встречи юного Джойса (Фогаццаро⁹, Гауптман, теософия...). Однако в эти годы намечаются три главные линии влияния, которые мы обнаружим во всем творчестве Джойса и в его концепциях искусства. С одной стороны — философское влияние святого Фомы Аквинского, пережившее тяжкое испытание вследствие чтения Джордано Бруно, но отнюдь не сведенное на нет; с другой стороны, благодаря Ибсену — призыв к более тесной связи между искусством и нравственным долгом; наконец, фрагментарное, но глубоко проникающее (усвоенное скорее из культурной среды, нежели из книг) влияние символистских поэтик, все искушения декадентства, эстетический идеал жизни, посвященной искусству, и искусства как заменителя жизни — все это побуждает его разрешать великие проблемы духа в лаборатории языка¹⁰.

Эти три влияния будут неизменно сказываться на всем дальнейшем развитии Джойса. Хотя горы прочитанных книг, разнообразные интересы, внимание Джойса к великим проблемам современной культуры (от глубинной психологии до физической теории относительности) позволят ему открыть новые аспекты вселенной (и в этом смысле очевидным образом повлияют на определение его поэтики), но отразятся они скорее на его памяти, нежели на его forma mentis. Приобретенный багаж познаний, совокупность новых данных — все это будет расплавлено и растворено в свете культурного и морального наследия, накопленного в юности.

Можно задаться вопросом: действительно ли даже открытие Вико, пусть и сыгравшее основополагающую роль в складывании его последнего произведения, коренным образом изменило умственную позицию Джойса, выработанную в юношеские годы? Джойс встречается с Вико уже будучи зрелым человеком, достоверно известно, что "Новую науку" он прочел, когда ему было уже за сорок¹¹. Истолкование истории, принадлежащее Вико, стало костяком "Помина", но наделе историзм не изменил культурной позиции Джойса. Его вйдение исторических циклов будет включено скорее в рамку тревожных каббалистических умонастроений, более родственных влияниям, оказанным Возрождением, нежели современному историзму. Вико стал для Джойса полезным культурным опытом, но не эпизодом его внутренней жизни, как вынужден был признать и сам Джойс. "Вы верите в „Новую науку"?" — спросили его в одном из интервью, и он ответил: "Ни в какую науку я не верю, но сила моего воображения возрастает, когда я читаю Вико, тогда как при чтении Фрейда или Юнга этого не происходит"¹². Таким образом, историзм был для Джойса не обращением в некую веру, а всего лишь культурным приобретением, одним среди многих, которое столкнулось и примирилось с другими приобретениями. Следуя линиям, намеченным наиболее важными влияниями, в его творчестве разворачивается сражение целой культуры, стремящейся слить воедино самые разрозненные свои элементы, разрешая в этом пространстве веками существовавшие противоречия.

Таким образом, все творчество Джойса предстает перед нами как пространство встречи и вызревания целого ряда взглядов на искусство, находящих в этом пространстве свое самое образцовое и провоцирующее выражение.

Настоящее исследование, намеченное в таком смысле, нуждается в некоей путеводной нити, в некоем эвристическом намерении, исключающем возможность отвлечения и предлагающем известную линию разыскания, избранную в качестве рабочей гипотезы. Эту линию мы хотели бы увидеть в оппозиции между классической концепцией формы и потребностью в более гибкой и "открытой" формулировке творчества и мира, в диалектике порядка и случая, в контрасте между миром средневековых "Сумм" и современной науки и философии.

Использовать этот диалектический ключ позволяет нам сама ментальная структура Джойса: в некотором смысле его отход от хорошо знакомой ему ясности схоластической forma mentis и его выбор в пользу более современной и беспокойной проблематики основывается именно на открытии бруновского диалектического пространства контрастов и на принятии coincideotia oppositorum¹³ Николая Кузанского. Искусство и жизнь, символизм и реализм, мир классический и мир современный, жизнь эстетическая и жизнь повседневная, Стивен Дедал и Леопольд Блум, Шем и Шон, порядок и возможность — вот постоянные термины напряжения, коренящегося в этом теоретическом открытии. В творчестве Джойса полностью завершается позднесредневековый кризис схоластики и обретает форму космос, родившийся заново.

Но эта диалектика не выговорена достаточно отчетливо, она лишена совершенства тех идеальных триадических танцев, о которых философии, настроенные более оптимистически, рассказывают свои байки. Похоже на то, что, покуда ум Джойса доводит до конца свою элегантную кривую оппозиций и медиаций, в его подсознании будто бы возбуждается память о наследственной травме: Джойс отправляется от "Суммы", чтобы прийти к "Помину", от упорядоченного космоса схоластики — к формированию в языке образа расширяющейся Вселенной; но средневековое наследие, откуда он берет свое начало, не покидает его на всем его пути. Где-то в глубине, под той игрой оппозиций и их разрешений, в которую претворяется напор различных испытанных Джойсом культурных влияний, осуществляется иная оппозиция, более широкая и радикальная: между человеком средневековым, переживающим ностальгию по строго определенному миру, где он мог обитать, находя ясные указатели направления, и человеком современным, который чувствует потребность создать новую среду обитания, но еще не находит для этого устойчивых правил; правила эти двусмысленны и трудны, и его постоянно снедает ностальгия по утраченному детству. Как мы хотели бы показать, у Джойса окончательный выбор так и не совершается, и его диалектика, будучи более чем медиацией, предстает перед нами как развитие постоянной полярности и напряжения, так и не нашедшего себе удовлетворения. Такой вывод можно сделать исходя из многих аспектов его творчества; мы же сделаем этот вывод исходя из его modus operandi¹⁴. Анализ поэтики (или, скорее, поэтик) Джеймса Джойса станет, таким образом, попыткой анализа переходного момента современной культуры.

Примечания:

1 "У старца Аквината в школе / Мой дух закалку получил". Дж. Джойс, "Святейший Синод" (англ.; пер. С.С. Хоружего; цит. по: Джойс. Т. III. С. 461).

2 Эрзаца (нем.).

3 Здесь: творчестве (лат.).

4 Роман Габриэле Д'Аннунцио (1863-1938) "Огонь" (Il Fuoco) был написан в 1900 г. Русский перевод вышел в двенадцатитомном "Собрании сочинений" (СПб., [б. г.]) под названием "Пламя".

5 Саймоне (Symons) А. (1865-1945), наряду с У. Патером (см. прим. 50), был одним из главных теоретиков английского декаданса.

6 Конца века (фр.).

7 Форма мышления (лат.).

8 Дюжарден (Dujardin) Э. (1861-1949): французский поэт-символист (ученик Малларме), писатель и драматург, литературный и музыкальный критик, историк религии. Автор лирических драм "Антония" (1891-1893), "Марта и Мария" (1913), "Мистерия об умершем и воскресшем Боге" (1923), "Вечное возвращение" (1932). В романе "Лавры сорваны" (1887) применил технику "потока сознания". Дюжарден был также автором исследования "Внутренний монолог, его появление, его происхождение, его место в творчестве Джеймса Джойса и в современном романе" (1931), цитируемого У. Эко во второй главе настоящей книги.

9 Антонио Фогаццаро (Fogazzaro, 1842-1911): итальянский писатель и поэт, на рубеже XIX-XX вв. пользовавшийся широкой известностью. Автор поэмы "Миранда" (1874), цикла стихов "Вальсольда" (1876), романов "Призрак" (1881), "Даниэле Кортис (1885), "Тайна поэта" (1888), трилогии о семействе Майрони ("Отживший мирок", 1895; "Современный мирок", 1900; "Святой", 1905) и романа "Лейла". Спиритуалистические тенденции творчества Фогаццаро и его идеи церковной реформы в духе христианского социализма привели к тому, что в 1906 г. его роман "Святой" был включен Католической церковью в "Индекс запрещенных книг". Русские переводы: Полное собрание сочинений. М., 1911-1912; новеллы: "Итальянские новеллы 1860-1914". М.-Л., 1960.

10 Сведения о воспитании и образовании Джойса см.: Richard Ellmann. James Joyce [Ричард Эллманн. "Джеймс Джойс"]. Oxford Un. Press, 1959; итал. пер.: Milano, Feltrinelli, 1964; в дальнейшем всегда будут указываться страницы английского издания. О влиянии Ибсена, символизма и натурализма, а также о кельтском возрождении см.: Harry Levin. James Joyce [Гарри Левин. "Джеймс Джойс"]. Norfolk, Connecticut, New Direction Books, 1941. Что касается символистского умонастроения и видения мира, то в этом вопросе особенно остроумен и проницателен Эдмунд Уилсон (Edmund Wilson. Axel's Castle ["Замок Акселя"]. London, Charles Scribner's Sons, 1931). О французском и ирландском окружении, с особым вниманием к аналогиям из области поэтики, см.: David Hayman. Joyce et Mallarme [Давид Эман. "Джойс и Малларме"]. Lettres Modernes, 1956. О списке книг, которые Джойс наверняка читал в годы своего воспитания и образования, см. Ellmann. Любопытно перечитать сочинение, написанное Джойсом в Университетском колледже в 1898-1899 гг. (тогда ему было шестнадцать лет) и опубликованное ныне в Critical Writings ("Критических сочинениях". London, Faber & Faber, 1959) под названием The Study ojLanguages ("Изучение языков"). Здесь мы находим в зародыше некоторые идеи, впоследствии ставшие определяющими в развитии поэтики Джойса: 1) дискурс должен сохранять равновесие и формальную строгость, даже если он выражает эмоции (теория безличности, поэтика юношеских сочинений); 2) величайший выразитель истины — язык (экспрессивно-познавательное использование формальных структур, техника как подлинное содержание произведения, поэтика "Улисса"); 3) история слов позволяет нам узнать историю людей (поэтика ФП, лингвистический эквивалент вечной идеальной истории Джамбаттиста Вико).

11 См. Ellmann. Op. cit. P. 575. Однако к "Новой науке" Джойс подошел через Мишле (Principes de philosophic d'histoire traduits de la Scienza Nuova deJ. B. Vico ["Основания философии истории, переведенные из „Новой науки" Дж. Б. Вико"], как заключает из чтения "Помина" Джеймс С. Эйтертон (James S. Atherton. The Books at the Wake ["Книги на помине"]. New York, The Viking Press, i960; у нас не раз будет повод обратиться к этому дотошному перечню книг, цитируемых или обыгрываемых в "Помине").

12 Ellmann. Op. cit. P. 814.

13 Совпадения противоположностей (лат.).

14 Способа творчества (лат.).