Метатекстуальность "Улисса" и проблема перевода шекспировских цитат и аллюзий

Название "Улисс" — единственный элемент романа, в котором Джойс прямо указал на аналогию между Блумом и Одиссеем, ведь в книжном варианте романа он снял заголовки глав, соответствующие эпизодам гомеровской поэмы. Название "Улисс" — отсылка не только к самой "Одиссее", но и к прозаическому пересказу поэмы Ч. Лэмом (Charles Lamb, The Adventures of Ulysses, 1808), с которым Джойс познакомился еще в юности и который оказал большое влияние на восприятие писателем образа древнегреческого литературного героя. То, что название романа является аллюзиеи на канонический текст сквозь слои его последующих интерпретаций, есть пример сложности интертекстуальных переплетений в "Улиссе". Также при анализе шекспировского слова в "Улиссе" необходимо помнить, что значительная часть этих отсылок ведет к творчеству Шекспира через века шекспировской критики — века бытования шекспировских образов и образа самого Шекспира в культурной памяти человечества.

Присутствие аллюзии в названии романа намекает читателю на то, что за событиями в романе стоит идея о повторении в человеческой жизни извечных ситуаций, однажды уже получивших отражение в литературе и продолжающих появляться в творчестве позднейших писателей как "вариации на тему". Так, вариацией на тему "Гамлета" — тему разлада человека с самим собой и окружающим миром — является часть "Улисса", посвященная Стивену Дедалу. Особенность шекспировского пласта в "Улиссе" заключается в том, что здесь содержатся не только вариации на темы шекспировских произведений, но и вариация на тему шекспировской биографии. Речь идет, в первую очередь, об истории шекспировской жизни в изложении Стивена в 9-ом эпизоде, где Шекспир изображен человеком, которому изменила жена и биография которого образует круг — от ухода из дома до возвращения к жене на закате дней.

Заставляя Стивена описывать жизнь Шекспира данным образом, Джойс добивается пересечения шекспировской биографии в изложении Стивена с канвой странствий Одиссея. Ирония Джойса проявляется здесь в том, что так жизнь Блума оказывается своеобразной вариацией на тему жизни Шекспира.

Джойс превращает жизнь Шекспира в "прецедентный текст", к которому читателя в "Улиссе" отсылают сразу несколько элементов.

Автор (Шекспир) становится в романе Джойса персонажем, в силу чего "Улисс" входит в традицию художественных текстов, героями которых выступают реальные писатели и поэты прошлого. Редакторы сборника "Автор как персонаж: Образы реальных писателей в западной литературе" доказывают правомерность выделения таких текстов в особый жанр. Как отмечают редакторы сборника, традиция использования в качестве персонажей фигур писателей прошлого уходит корнями к "Одиссее", где в восьмой песне появляется слепой певец Демодок. К этой же традиции относится образ Виргилия в "Божественной комедии" Данте и образ Гете в романе Т. Манна "Лотта в Веймаре" (1939). В XIX в. в Лондоне вышло в свет множество романизированных биографий (или vie готапсёё) Шекспира, например "Шекспир и его друзья" Р. Вильямса (Robert F. Williams, Shakespeare and His Friends, 1838), "Энн Хэтуэй, или Влюбленный Шекспир" Э. Северн (Emma Severn, Anne Hathaway, or Shakespeare in Love, 1845), "Шекспир — поэт и любовник. Романтическая новелла" Г. Керлинга (Henry Curling, Shakespeare, The Poet, The Lover: A Romance, 1848). Поджанром vie готапсёе является vie imaginaire, где писателю и читателю даруется свобода "вообразить на основе фактов и обрывков документальных сведений то, что вполне могло быть правдой, даже если не было зафиксировано историками". Под определение vie imaginaire подходит версия шекспировской биографии, которую Джойс вложил в уста Стивену. Джойс предвосхищает расцвет данного жанра в XX в., когда появились такие vie imaginaire, как "Чаттертон" П. Экройда, "Байрон: роман" С. Комбюхен и "Дар Теннисона" Л. Трасс. Использование авторов как персонажей выражает, по мнению редакторов сборника, постмодернистскую идею о невозможности исторического знания и об отсутствии какой-либо "объективной правды" о жизни автора. В "Улиссе" появление Шекспира как персонажа выполняет еще и функцию раскрытия образа Стивена как художника и соотнесения данного образа с его предшественником — Стивеном из "Портрета художника в юности". Один из авторов сборника, Л. Фойер, доказывает, что хотя Шекспир в "Улиссе" появляется как персонаж лишь в гротесковом виде в "Цирцее", он играет важную роль в романе, позволяя Джойсу затронуть проблему отношений между автором и произведением, а также между жизнью и искусством.

Прежде чем начать непосредственный комментарий к тексту романа, скажем несколько слов о принципах, на которых он построен. Шекспировские цитаты и аллюзии "Улисса" выделены в комментарии заглавными буквами; в комментарии также указано, кому принадлежит та или иная реплика или мысль: это немаловажно для понимания роли шекспировских цитат и аллюзий в "Улиссе", поскольку они выполняют в романе характерообразующую функцию. Сноски к оригинальному тексту "Улисса" даны непосредственно в комментарии по первой печатной версии романа 1922 г., воспроизведенной в издании Оксфордского университета. В целом, шекспировские цитаты и аллюзии комментируются в настоящей работе в том порядке, в каком они появляются в романе; однако цитаты и аллюзии, составляющие одну смысловую линию, объединены в группы.

Жанр комментария позволяет показать на конкретных примерах, каким образом шекспировский материал функционирует в "Улиссе". Преимущество жанра комментария заключается в том, что он следует логике самого "Улисса": это уменьшает риск "вдумывания" в текст романа не присутствующих в нем идей и навязывания ему логики, удобной для комментатора, но чуждой самому произведению.

Теоретические аспекты проблемы перевода цитат — на примере "Доктора Фаустуса" Т. Манна в переводе С. Апта и Наталии Манн — освещены в статье В. Микушевича. Как отмечает В. Микушевич, один из лейтмотивов романа Манна образуют выражения из Народной книги о Фаусте. Для того чтобы читатель заметил данный лейтмотив, цитаты из Народной книги должны были быть переведены последовательно; в частности, при повторе одной из них в переводе должны были употребляться идентичные выражения. Также В. Микушевич замечает:

Неопознанные цитаты мстят за себя. Легенда о Фаусте образует единый цитатный фон романа. Пропустив хотя бы одну цитату, мы теряем этот фон из виду даже тогда, когда верно воспринимаем отдельные его компоненты.

С.С. Хоружий мастерски справляется с задачей передачи шекспировских отсылок в "Улиссе" именно как цитатного лейтмотива. Он учитывает то обстоятельство, что некоторые цитаты из Шекспира в "Улиссе" повторяются в разных главах, и сохраняет единообразие при их переводе. Проблема перевода отсылок к Шекспиру для читателя русского варианта "Улисса" ключевая, ведь от того, как цитата/аллюзия переведена, зависит, заметит ли читатель в тексте присутствие "чужого" голоса. Если нет, то диалог между текстом и его адресатом не состоится, и цитата/аллюзия как художественный прием не достигнет своей цели. Один из путей, по которому может пойти переводчик, -это использование "классических" переводов Шекспира. По этому пути отчасти пошел С.С. Хоружий, но в основном, как он сам отмечает, ему пришлось переводить цитаты заново. Среди наиболее часто цитируемых С.С. Хоружим переводов — переводы "Гамлета" М. Лозинского и Б. Пастернака. Иногда те выражения из пьес Шекспира, которые цитируются в "Улиссе", в русских переводах Шекспира отсутствуют. Так, в переводе "Бури" М. Донского опущено выражение "full fathom five" ("саженей пять") из начала песни Ариэля об отце Фердинанда. Поэтому когда в "Телемаке" цитируется данное выражение, С.С. Хоружий вынужден передавать его с помощью собственного перевода строки, хотя продолжение песни, вспомненное Стивеном в "Протее", он цитирует в переводе М. Донского.

Восприятие шекспировского материала в "Улиссе" русским читателем неизбежно отличается от его восприятия англоязычной аудиторией. Если для англичанина Шекспир, по выражению персонажа Д. Остен, "неотъемлемая часть души", то для русского читателя круг узнаваемых шекспировских цитат существенно ограничен. Кроме того, перевод осовременивает язык Шекспира, поэтому цитаты из текстов елизаветинской эпохи в русском переводе "Улисса" менее заметны, чем в оригинале романа. Однако в целом С.С. Хоружий смог построить свой перевод таким образом, что даже в отдельно стоящих репликах и мыслях героев Джойса мы улавливаем "чужой" голос. Оригинал "Улисса" сам подсказывает переводчику лексические и синтаксические средства для адекватного перевода шекспировских цитат. Одним из таких средств является использование слов и синтаксических конструкций, принадлежащих к высокому стилю, например инверсий ("почтенья долгом"), поэтизмов ("иль", "несметной", "торю"). В некоторых случаях читателя предупреждают о присутствии "чужого" голоса упомянутые в цитатах реалии, характерные для пьес Шекспира ("полцарства", "поруганная царица", "шут").