Метафора-гротеск и стиль scrupulous meanness (пародийный модус повествования)

Но в "Дублинцах" есть также метафоры, построенные по другому принципу, не "маскирующиеся" под предметные (вещные) детали. Это цветистые метафоры-гротески, метафоры-эвфемизмы. Они не зашифрованы, а выставлены напоказ. Примеры таких метафор можно найти в большей части новелл сборника, особенно их много в сатирических новеллах о "зрелости" и "общественной жизни". Так, в новелле "Мать" встречается замечательная метафора "moral umbrella" (при переводе на русский язык она потерялась, трансформировавшись в простой "зонтик", исчез и повтор слова "balanced" (1, 130), хотя общий смысл абзаца сохранился): "Не was a suave, elderly man who balanced his imposing body, when at rest, upon a large silk umbrella. His magniloquent western name was the moral umbrella upon which he balanced the fine problem off his finances. He was widely respected" (10, 158). Зонтик появляется и в новелле "Личины", где он иронически обозначает скрытые эротические импульсы. Кажется, что слова, повторяясь, пересмеивают сами себя. Этот стилистический прием появился еще у Флобера. "Моральное" разоблачается как собственная противоположность. Вновь появляется слово "moral" (уже без связи с "зонтиком") в новелле "Пансион", и опять оно входит в состав подобного рода метафоры: "She dealt with moral problems as a cleaver deals with meat..." (10, 74) / "Она расправлялась с жизненными затруднениями с такой же легкостью, с какой секач расправляется с куском мяса..." (1, 57). Комический эффект поддерживается "объективным" нарративным голосом: "Не was widely respected"/ "Он пользовался всеобщим уважением"; "She was... a determined women"/ "...она была женщина решительная" (1, 55; 10, 71). С одной стороны, этот голос не может принадлежать Джойсу; с другой, это вообще не чей-то частный голос, поскольку он слишком неопределенный, подозрительно часто апеллирующий к "общему" мнению "других", "всех". Такие характеристики персонажей (с отсылкой к чужому мнению) встречаются и в других новелл сборника: "No one knew how he achieved the stern task of living" ("Two Gallants") (10, 60) "Everyone had respect for poor Martin Cunningham... He was well informed", "His friends bowed to his opinions and considered that his face was like Shakespeare's" ("Grace") (10, 171).

В стилистическом плане это язык банальности, общих мест. Слово "moral" опять отсылает нас к намерениям Джойса написать духовную историю ("moral history") и к его замечанию о том, что большая часть рассказов написана в стиле "scrupulous meanness". Адресатом называется "indifferent public". Что же представляет собой стиль, охарактеризованный как "mean" ("посредственный")? По всей видимости, для Джойса "indifferent public" и "common reader" — синонимы, обозначающие потребителя современной ирландской литературы. Даже в "Мертвых", где сатирическая направленность ослаблена, Габриел озвучивает проблему общедоступности стиля, связывая его с ирландской культурой (замечание об "Ирландских мелодиях" Томаса Мура). Показательно, что один из виднейших литераторов Ирландского возрождения У.Б. Иейтс и один из постоянных оппонентов этого движения Джойс сходятся в оценке общего стиля ирландских писателей. Вот несколько отрывков из "Автобиографических книг" Йейтса: "Ирландия не может отринуть привычки, корни которых — в ее древней военной цивилизации и в церкви, где молятся на латыни. Эти популярные поэты не затронули ее сердца; ее подлинная поэзия, когда она возникнет, будет выражением возвышенного и одинокого духа (...) Я видел, что ирландские католики, из которых вышло столько политических мучеников, не обладают вкусом, хорошими манерами и порядочностью той протестантской Ирландии, которую я знал; однако протестантская Ирландия, казалось, думала только о преуспеянии" (69, 390). И еще о стиле, вернее, о его отсутствии: "Кто-то из "Молодой Ирландии" дал мне газету, чтобы я прочел там статью или письмо в редакцию. Я начал лениво читать стихи, в которых описывался берег Ирландии (...) Мои глаза наполнились слезами, и все же я знал, что стихи написаны плохо — неточные, абстрактные, газетные слова" (69, 390-391).

Поразительно похожа на отзыв Иейтса (только со смещенной оценкой) рецензия Джойса на стихи Уильяма Руни24. Несмотря на симпатию к движению "Sinn Fein", Джойс жестко критикует поэтический стиль Руни, характеризуя его как "studiously mean" / "старательно (ученически- посредственный" (18, 85). Там же мы встречаем расшифровку джойсовского "mean": "Мистер Руни, действительно, почти мастер того "стиля", который ни плох, ни хорош" (18, 86). Во-первых, стиль "mean" — это отсутствие стиля (слово "стиль" у Джойса взято в кавычки), т.е. смешение стилей; во-вторых, это некий усредненный стиль, рассчитанный на дублинскую "indifferent public" / "равнодушную публику" и "common reader" / широкого читателя — стиль, который "neither good nor bad" / "ни плох, ни хорош". Возвращаясь к Габриелу Конрою, нужно заметить, что его рецензия, подписанная только инициалами, напечатана в проанглийской газете "Дейли экспресс" — там же, где была опубликована неподписанная рецензия Джойса на поэзию Уильяма Руни.

Стиль "mean", ориентированный на общедоступность и являющийся "смешением стилей", характерен для прессы. В "Дублинцах" мы можем встретить журналистов и ссылки на дублинские газеты и журналы ("Облачко", "Несчастный случай", "В день плюща", "Мать", "Милость Божия", "Мертвые"). Это ряд новелл с наиболее четкой сатирической направленностью или наиболее объективированным повествовательным голосом. Так, в новелле "Несчастный случай" мистер Даффи узнает о смерти миссис Синико из газетного репортажа; в новелле "Мать" человек, обладающий "моральным зонтиком", должен написать заметку для "Фримен", также появляется репортер от "Фримен" мистер Хендрик; мистер Хендрик опять появляется в новелле "Милость Божия" на проповеди отца Публдома, в той же новелле о мистере Мак-Кое говорится, что он был сборщиком объявлений для "Айриш тайме" и "Фримен" (две газеты противоположных политических направлений — консервативная и либерально-умеренная); репортерами являются мистер Хайнс в новелле "В день плюща" и "великий Галлахер" — столичный журналист в "Облачке". Практически все эти персонажи перекочевали в "Улисс" (даже миссис Синико, прямого отношения к прессе не имеющая, — о ней, как и о неком гражданине О. Бендере, просто была помещена заметка в газету). Эффект присутствия и влияния прессы в "Дублинцах" подчеркивается тем, что по отношению к мистеру Хендрику (одному из немногих "сквозных" персонажей "Дублинцев") постоянно "приклеено" определение "репортер", его узнают и заискивают перед ним. Но влияние прессы и журналов можно узнать не только по прямым указаниям или включению газетных репортажей в саму ткань новеллы, как это было в "Несчастном случае". Это не только копирование стиля, но и копирование "идеала" читателя газет и журналов. Примером может служить новелла "После гонок" ("After the Race"), напоминающая стилистическую пародию на мужской журнал рубежа веков и дающая идеал "среднего класса". Как заметил Зак Боуэн, слово "деньги" появляется девять раз на первых четырех страницах новеллы, также часто встречаются похожие по смыслу слова — такие как "богатство" / "rich", "благосостояние" / "wealth", "сумма" / "sum" и т.д. (3. Боуэн, "After the Race" — 156). Чтение определенной газеты тоже является способом характеристики персонажа, как в новелле "Пансион": "Он до сих пор еще покупает каждую неделю газету "Рейнолдз", но регулярно посещает церковь и девять десятых года ведет скромный образ жизни. На то, чтобы зажить своим домом, денег у него хватит..."/ "Не had money enough..." (1, 59; 10, 76). "Усредненность" языка приводит к тому, что техника потока сознания размывается, с трудом можно определить, где "внутренний" и где "внешний" голос. Размывание происходит также с помощью повторов, когда слова, произнесенные в диалоге или во внутреннем монологе одного персонажа, повторяются другим. В новелле "Мать" миссис Карни размышляет о своем поступке: "But she knew that it would not be ladylike to do that: so she was silent" (10, 154), а в конце новеллы мистер Хулоен выносит вердикт, после которого ее поведение осуждено бесповоротно: "I thought you were a lady" (10, 162). Даже сама внутренняя суть миссис Карни овнешнена — так, замуж она выходит, чтобы подруги не чесали язычки на ее счет: "However, when she drew near the limit and her friends began to loosen their tongues about her, she silenced them by marring..." (10, 149).

Смешение стилей подчеркивается одновременным употреблением латинизмов и кельтских выражений. Подобное смешение было характерно для другого пародируемого Джойсом образца — литературы Ирландского возрождения, для таких ирландских писателей, как О'Грейди25. Латинизмы дают иллюзию "высокого", "ученого" стиля — стиля, который массовая публика принимает за художественный; с другой стороны, это язык церковной службы, а значит, он несет идеологическую окраску. Гипнотическое воздействие священника на мальчика, патологическое кружение мысли незнакомца — сам стиль гипнотизирует, усыпляет. В "Двух рыцарях" безличный нарративный голос пародирует "mean style", характерный для писателей Ирландского возрождения. Фрэнк О'Коннор говорит про такой тип повествования, что "точнее было бы его описать как "механическую прозу", так как определенные ключевые слова размеренно и механически повторяются, вызывая у читателя ощущение гипноза" (197, 117).

Итак, в "Дублинцах" встречаются два типа метафоры: метафора-символ, реализующаяся на уровне подтекста (и в этом смысле весь сборник можно назвать развернутой метафорой), и метафора-гротеск, или метафора- эвфемизм, маркирующая пародийный модус повествования. Если рассматривать стиль "scrupulous meanness" с точки зрения его пародийных возможностей, то "Дублинцы" в стилистическом отношении гораздо ближе к "Улиссу", ставшему образцом модернистского романа, чем к традиционной реалистической прозе рубежа веков.