Черты героического эпоса в "Дублинцах"

Странным образом соединяя лирическое и эпическое, "Дублинцы" вбирают в себя также некоторые черты народного эпоса. Поскольку речь идет о литературе 20 века, надо оговорить, что мы понимаем под "эпосом". Понятие эпоса как рода поэзии часто психологизируется и переносится в плоскость стилевую. Мы же имеем в виду эпос в узком смысле, именно "героический эпос, устный и книжный" (Е. Мелетинский, "Эпос" — 88, 928). В классическом эпосе враги-иноплеменники (и особенно враги-иноверцы) сохраняют лишь отдельные атрибуты "чудовищ", герои оказываются вождями и воинами, представляющими историческую народность, прошлое народа передается языком исторического предания. "Эпическое время" здесь — славное историческое прошлое народа на заре его национальной истории. "Историзм" эпоса не следует, однако, понимать столь буквально. Исторические реалии, даже если они достоверны, обычно не образуют самостоятельного сюжета, а включаются в традиционные сюжетные схемы" (там же). "Дублинцы", конечно, не являются эпосом в классическом смысле слова, но метатекст книги обладает большинством вышеперечисленных черт. Исторические личности и легендарные герои "славного прошлого" населяют Дублин, превратившись в статуи и воспоминания. "Враги- иноплеменники", "враги-иноверцы" — именно в таком качестве в ирландском сознании предстают англичане-протестанты, завоевавшие Ирландию. Католики — а католиками были "коренные ирландцы" — всячески ущемлялись в правах, и потому неудивительно, что духовенство активно участвовало в восстаниях против англичан. Религия приобретает политическое значение, поэтому в тексте так часто встречаются споры о католических доктринах. К клану врагов относятся и ирландцы, сторонники английской власти, которые воспринимаются как предатели. Вот неполный список таких "врагов" в "Дублинцах": Эдуард VII, королева Виктория, оранжисты, герцог Веллингтон, Ричард III, Генри Чарльз Сер и другие. Интересно, что враги и герои "живут" не только в мире эпического вымысла Джойса, но и присутствуют в реальной жизни ирландцев — современников Джойса. Давно умершие люди — те, кого принято бесстрастно именовать историческими лицами, — оказываются "врагами" или "друзьями", сосуществуя в космосе Дублина. Так, уже упоминавшаяся в первой главе статуя "короля Билли" (Вильяма III) из новеллы "Мертвые" была установлена в центре Дублина в начале 18 века. К моменту написания "Дублинцев" имела два века злоключений — в 1710 году у нее были отломаны меч и жезл, и с тех пор она так и не обрела покоя, все время оказываясь то выпачканной краской, то обезображенной в ходе уличных митингов и потасовок, из-за чего требовались постоянные реконструкции. Но не спасала даже круглосуточная охрана — пока, наконец, статуя не была взорвана в 1929 году. Джойс остро ощущает, что Ирландия сохранила эпическое сознание, но утратила "высокий дух" Средневековья. "Герои-вожди и воины", "исторические лица" — реальные исторические личности, борцы за национальное самоопределение Ирландии, присутствуют в "Дублинцах", это легендарные герои, они живут в народной памяти и в балладах. Прежде всего, конечно, под такое определение подходит вождь партии гомруля Чарльз Стюарт Парнелл — идеальный герой для Джойса, а также фении, гомрулеры, О'Донован Росса Джеримая, Томас Николас Бэрк, Джон Грей. Современники явно "не дотягивают" до эпических героев прошлого, и белые пятна снега (у Джойса снег — символ умирания) лежат саваном на статуе Даниеля О'Коннелла, возвещая смерть былой славы и старой Ирландии (новелла "Мертвые").

Исторические события недавнего героического прошлого можно восстановить по множеству недомолвок, намеков, споров, разбросанных по всей книге. Например, в новелле "В день плюща" встречаются такие реплики: "С какой стати мы будем приветствовать короля Англии. Ведь сам Парнелл..." (1,118), или "Рабочий не станет втаптывать в грязь славное имя Дублина в угоду королю немцу" (1, 108). Здесь намек не только на предстоящие события (приезд в Ирландию короля Эдуарда VII), но и на прошлое, связанное с именем Парнелла, который еще в 1885 году призывал бойкотировать визит принца Уэльского. Конечно, такие прямые исторические намеки сконцентрированы в основном в политических / сатирических новеллах (таких, как "В день плюща" и "Милость Божия"), в других новеллах они носят более "аллюзорный" характер и вынесены в подтекст. Но это не просто аллюзии — у метагероев есть свое пространство, где они обитают (им принадлежит весь Дублин, тогда как обычные герои плутают потерянно в его лабиринтах или несутся по улицам, зажмурив глаза от страха, как Крошка Чендлер — для современных дублинцев Город становится ловушкой); у метагероев есть национальность, они настоящие ирландцы — "свои", а не "чужие" в своей стране. Они более конкретны и живы, чем современные ирландцы, у которых нет ничего, даже своего языка.

Тем не менее, исторические реалии в "Дублинцах" не образуют самостоятельного сюжета, а вплетаются в общую канву повествования, составляя значительную часть подтекста.