К постановке проблемы "Дублинцы" как художественное единство

Как формально объединяются новеллы "Дублинцев" в одну книгу и чем эта книга является в жанровом отношении?

Современное литературоведение предлагает два основных термина для классификации подобных "синтетических" жанровых образований: новеллистический цикл (А. Иваник, "Проблема взаимодействия новеллистической и романной форм" — 65; И. Развинова, "Жанровое своеобразие книги Ш. Андерсона" — 106; Г. Соболевская, "Проблема цикла в русской прозе" и "Особенности циклизации в прозе А.П. Чехова — 114; 115; А. Янушкевич, "Проблема прозаического цикла" — 150) и роман в новеллах / рассказах (М. Ландор, "Большая проза — из малой" — 79; И. Чернышев, "О сюжете романов и повестей в новеллах" — 199; А. Марченко, "Для восполнения объема" — 83).

Новеллистический цикл — известное литературное явление, описанное в целом ряде теоретических работ (Г. Соболевская — 114, 115; А. Янушкевич — 150; Н. Лейдерман, "Движение времени и законы жанра" — 80), некоторые исследователи выделяют цикл как самостоятельный жанр (Н. Лейдерман -80). Надо сказать, что теоретические изыскания проводились на материале русской / советской и американской литератур; популярным материалом для исследований этого жанра стали сборник Ш. Андерсона "Уайнсбург, Огайо", творчество Фолкнера и Хемингуэя. В последнее время наметилась тенденция отказа от термина "роман в новеллах" в пользу термина "новеллистический цикл". Это связано не только с ростом интереса к прозаической циклизации, но и с изменением взгляда на цикл как форму, лишь предшествующую "формам большого романа" (такой подход был представлен в работах В.Б. Шкловского "О теории прозы" — 144, М.М. Бахтина "Вопросы литературы и эстетики" — 28, В.В. Кожинова "Происхождение романа" — 73).

Из современных зарубежных работ о циклизации новелл можно назвать монографию Ф.Л. Ингрема "Представительные циклы рассказов в прозе XX века. К изучению литературного жанра" (175). В этой работе, посвященной типологии жанра, "цикл рассказов" рассматривается как вечно живой жанр мировой литературы, представленный книгами Гомера, Овидия, Боккаччо, Чосера, Пушкина, Доде, Тургенева, Джойса, Хемингуэя, Фолкнера и Камю. Причина возникновения и долгой жизни этого жанра, по Ингрему, кроется в общечеловеческой склонности к "циклическому", "мифологическому" сознанию. Среди второстепенных причин расцвета жанра в 20 веке Ингрем называет интерес. к "Запискам охотника" Тургенева; основная причина — склонность человечества к "циклическому", "мифологическому сознанию", которая в определенные эпохи проявляется с больше силой (175, 24-25), что в нашей работе и продемонстрировано на примерах Джойса и Йейтса (Глава I). М. Ландор, рассматривая проблему с точки зрения истории жанра, связывает традиции советских и американских "сборников-романов", называя "Записки охотника" уже в качестве общего источника (79,77).

По отношению к Джойсу взгляд на цикл как результат склонности к "циклическому", мифологическому сознанию (Ф.Л. Ингрэм) достаточно актуален (см. Гл. I; см. выше Гл. II); есть и некоторые формальные причины, чтобы классифицировать "Дублинцев" как цикл новелл.

Намерение "написать главу из духовной истории моей страны"... "to write a chapter of the moral history of my country" (16, 134; 8, 197) ставит перед Джойсом эпические задачи, дает возможность говорить о "Дублинцах" как о цикле новелл. Общая идея циклизации, популярная на рубеже веков, влияет и на жанр "Дублинцев". Цикл как жанр представляет собой своеобразное расчлененное единство. Новеллы являются завершенными и самостоятельными внутри цикла произведениями, что проявляется в относительной свободе их перестановки (зачастую они публикуются порознь еще до завершения работы над всем циклом, как это было с "Дублинцами"). Объединены новеллы совокупностью внешних (общность места и времени, сквозные герои и т.п.) и внутренних (единство идейно-художественой концепции) принципов. Причем внутреннее и внешнее тоже составляют некое единство. В отличие от традиционного "романа в новеллах" (Апулей, Боккаччо, Чосер), в современном новеллистическом цикле "внешнее" выступает не в роли "механической скрепы", а является одним из важнейших способов выражения внутреннего содержания. Так, в "Дублинцах" выбрано единое место и время действия — современный Дублин — центр паралича, но он же — Город вообще; всеобъемлющий характер паралича выражен через композицию (детство-юность-зрелость-общественная жизнь: жизненный цикл проецируется на цикл истории, котороый, по концепции Вико, завершается временем упадка), выбор героев (от детского возраста до зрелого, разный социальный статус персонажей — чтобы они могли представлять все население Дублина) и метагероев (исторические личности и просто уже умершие люди — полноправный участники действия, создают единое историко-мифологическое пространство), систему символов. Герои ходят по одним и тем же улицам, читают одни и те же журналы и книги, иногда даже общаются между собой (мистер Хендрик из "Матери" перекочует в "Милость Божию", а Кэтлин Карни из этой же новеллы поедет на Аранские острова с мисс Айворз из "Мертвых"; в "Мертвых" также появится мисс Пауэр, дочь мистера Пауэра из "Милости Божией"). И хотя показывается обыденная жизнь, лишенная катаклизмов, Джойсу перелом веков кажется переломным временем в истории его народа: старая Ирландия умирает, ей нужны новые цели и идеи (так, в новелле "Мертвые" старую Ирландию олицетворяют тетушки Габриела, эти образы постоянно связываются с темой смерти — см. анализ новеллы "Мертвые" в данной работе; апогей темы — образ снег, который засыпает всю Ирландию в конце книги). Джойс неоднократно писал о том, что Ирландии нужна "свежая кровь" европейской цивилизации. По сути, "Дублинцы" изображают крах великой некогда нации, "эпопею конца", и именно в этой обыденности кроется страшная сила предсказания. На эту идею указывает множество деталей: это и само название последней новеллы — "Мертвые", и имя главного героя — Габриел (Гавриил), и апокалиптический Всадник — "белая лошадь" и "белый человек", статуя Даниеля О'Коннела "Дублинцы" не нуждаются в обрамляющей новелле; их объединяет авторская концепция, как раз сама "случайность" выбора объектов придает сборнику эпический характер. В то же время "круговое" построение вносит уточнение в наше определение эпичности "Дублинцев": она носит мифоэпический характер, поскольку это — цикличность, присущая мифологическому сознанию (см. Ф.Л. Ингрем, "Representative Short Story Cycles of the Twentieth Century" — 175). Внешняя разъединенность новелл подчеркивает одиночество каждого существования, заключенного в них.